Славка вставал, шлёпал в кухонный отсек выпить тепловатой рециклированной воды и переключал вентиляцию на бóльшую мощность. К раме вентиляционной отдушины был подклеен жёсткий лист пластика, изрезанный на полоски. Сухой бумажный шелест напоминал шуршание других листьев, настоящих.
После третьего посещения штатного психолога Славка перестал рассказывать о снах. В его представлении психолог был человеком, который вытаскивает мозги из черепушки, встряхивает их и кладёт на местоа парень очень не хотел, чтобы кто-то копался в его мозгах. К тому же был риск не успеть до конца отпускаи Славка врал, говорил бодрым голосом, шутил.
На медкомиссии он старательно дрыгал ногой «как надо» в ответ на постукивания молоточка по сухожилию, но врач всё же углядел что-то своё в коленном, локтевом и чёрт знает каких ещё рефлексах.
И Славку не допустили.
Уже через неделю пилот понял, что действует неправильно. Следовало чем-то забить дни. Старый принцип«экипаж должен быть занят» работал и здесь.
Он связался с Марсианским филиалом Лётной Академии и узнал, что на кафедре высшей математики есть вакансия ассистента. Вот когда пригодилось старое увлечение.
Он включился в подготовку занятий, проверку курсантского бредапод таким кодовым названием шли домашние и контрольные работы.
Ещё во время отпуска Славка, подчиняясь скорее накатанному шаблону, окунулся в общение, и сейчас пытался продолжить. Вокруг были людите, о которых мечталось в космосе, и далеко не сразу парень заметил, что разговоры перестали его удовлетворять. Внутри сидело нечто, отделявшее его от собеседников, нечто, о чём он молчал, нечто, делавшее его другим.
Общение свелось к обмену репликами, месседжами.
«Лидия Петровна, мы не могли бы поменяться аудиториями на третьей паре?»
«Здравствуйте, Вячеслав Андреевич!»
Но ведь и раньше, там, в поясе астероидов, общение сводилось к репликам, посланиям, да ещё и приходящим с задержкой.
«Всем вернуться в свои сектора!»
«Всем постам. Код ноль один».
Почему-то теперь эти короткие разговорывсё по делу, ничего личногоуже не казались одиночеством.
«Об-щение», мысленно произносил Славка. Становление частью общего. Объединение. Не «коммьюникейшен», а «коннекшен».
Славка больше не был частью общего.
Ещё полгода спустя на Марс вернулся Виктор. Витька-в-рубашке. Cлавка и не узнал бы об этом, если бы кореш не ввалился к нему в жилблок. Был вечер, неотличимый под поверхностью планеты от утра и дня. Славка как раз вернулся с работы, принял душ и апатично размышлял, чему отдать предпочтение: дурацкому сериалу «Пространство-5» или незамысловатому боевичку «Пиранья в космосе». С души воротило и от одного, и от другого. Когда раздался переливчатый сигнал дверного звонка, он даже обрадовался, но тут же внутренне сжался: видеть кого-либо хотелось ещё меньше. Тем не менее, он нажал кнопку пульта.
А за порогом стоял привет из прошлого. Соломенные лохмы, не подчиняющиеся Уставу, торчали в точности так, как два года назад, когда Славка в последний раз видел приятеля вживую. И лягушачий рот растягивался до ушей так же. И серые глаза щурились по-прежнему насмешливо.
Картина Репина «Не ждали», возвестил Витька и вдвинулся в помещение, с ехидным изумлением озирая обстановку: полуоткрытую дверцу посудомоечной машины, рассыпанные по полу фильмокристаллы и разверзнутую постель. Горообразовательный процесс в завершающей стадии.
Он протопал в кухонный отсек и водрузил на стол многозначительно звякнувшую сумку.
Видеть Витьку оказалось, как сдирать корку с поджившей ссадины: больно, но приятно.
Ну уж и в завершающей, откликнулся Славка, стараясь попасть в тон. Так, небольшие тектонические подвижки.
Витька извлёк из сумки шесть бутылок пива, вытянул из-под стола табуретку и с видимой осторожностью доверил ей свою задницу.
Витьк, а, Витьк! Тебе никто не говорил, что перед приходом надо звонить? с возрастающим удовольствием спросил Славка. Виктор нахально сощурился:
Так я и позвонил, простодушно заявил он. В дверь.
Зараза.
Он достал кружки и тоже сел. Витька свинтил пробку. Пальцы левой руки оказались гладкими, обтянутыми синтекожей. Славка с мимолётной неловкостью вспомнил: точно, ведь в диспетчеры приятель перешёл после травмы.
Рука как рука, легко сказал Витька, проследив за взглядом пилота. Ну, за нас с вами и хрен с ними. Давай, рассказывай. Ребята говорятСлавка, мол, совсем запропал.
И Славка, к своему изумлению, начал рассказыватьвсё то, о чём глухо молчал последние месяцы.
Глюк или не глюка для тебя-то это было по-настоящему, резюмировал Витька. Но уже всё, проехали, надо жить дальше.
Славка поник.
Она была живая, через силу сказал он. Я потом уже думал, думалаж мозоль на мозгах натёр. Разумэто в общем, по науке это способность систематизировать, обобщать и принимать решения. Любой компьютер это может.
Тогда почему «живая»? Витька подался вперёд. И при чём тут пирамида?
Да пойми ты Она чувствовала. Не просто имитировала. Вот в чём дело. И я понял, что и раньше до пирамиды этой. Просто замечать я стал, когда вгляделся. А вглядываться начал после пирамиды. Василий Иванович сказал«после не значит вследствие». Вот
Он помолчал, покачал жидкость в кружке и допил, не чувствуя вкуса.
И знаешь, что погано? Я не знаю, как поступил бы в следующий раз. Если бы он был, этот разон был бы другим. Это каждый раз заново, и каждый раз наугад.
Ладно, Витька решительно сменил тему. Сейчас-то ты как? Я слышал, преподаёшь? Где?
Он вскрыл новую бутылку и долил приятелю и себе.
В Академии, вяло ответил Славка. На инженерном, матан у перваков.
А почему на пилотское не пошёл? Всё-таки своё, родное.
Славка недобро усмехнулся. Вялость как рукой сняло.
Чтобы видеть каждый день таких дураков, как я? яростно спросил он. Только необлётанных? Знать, что космос ломает, знать, что с ними может бытьи пудрить им мозги? На инженерномгруппы наземного обеспечения, лучше уж им.
Жизнь ломает, не космос, глухо откликнулся кореш. Он глядел не на Славку, а на пальцы протеза, медленно сгибая и разгибая их по очереди, словно недоумевал: чья это рука? А жизньона там, где мы.
Как ты сказал? Славка замер, не донеся кружки до рта.
Жизнь, говорю, ломает.
Славка выдохнул, откинулся на спинку стула и наконец отхлебнул. Напиток слегка горчил, но это было приятно.
Жизнь, говоришь? медленно повторил он, пробуя слово на языке вместе с пивом.
Точно, она, проклятущая.
Ну, раз жизньтогда ничего, неловко пошутил Славка. Ей можно.
И улыбнулсяневесело, но в первый раз по-настоящему.
Ты вот что, сказал Витька. Я тут прикинул Вот ключ. Перебирайся ко мне. Ты один и я один. Вместе перекантуемся.
И положил на стол пластиковую карту.
Включи тормозные, Витёк. Дай с мыслями собраться, лады?
Лады. Собирайсяс мыслями, с вещами. Я не тороплю.
Спасибо.
Славка не уточнил, за что благодарит: за предложение или за то, что друг не торопит. Он не притронулся к карте, но, когда Витёк ушёл, всё же поднял её со стола. Повертел пластиковый прямоугольник в пальцах и собрался было переломить пополам, но остановился. Снова повертел, вглядываясь в эмблему: белый овал орбиты на синем фоне и красную загогулинустилизованную ракету.
А затем подошёл к стулу с висящим на спинке кителем и спрятал ключ в нагрудный карман.
Чёртова каменюка. Иногда он уже сам сомневался, не приглючилась ли она. И ведь теперь никак Хотя нет, есть одна возможность. Противостояние! Может, кто-то из транспортников, толпившихся тогда у Весты, засёк на своём пути маленький камень, безопасно пролетавший мимо. Может, старые логи систем слежения ещё не стёрты. И тогдапо двум-трём точкамможно рассчитать орбиту. Работка та ещё, шансов ноль целых хрен десятых, да и репутация законченного психа тут некстати И всё-таки, раз он зачем-то придумал этопопробует сделать. Иначе будет знать, что даже не попытался.
Земля неслась по своей орбите.
Далеко-далеко от неё и ещё дальше от Солнца мчался Марс. Планеты расходились, чтобы вновь сблизиться через два года.