Или потому, что убивать круто, дополнила Наоми. Не стоит их романтизировать только потому, что часть оправданий, которые они для себя находят
Снова лязгнуло, еще громче прежнего. Наоми округлила глаза, у Холдена засосало под ложечкой. Недобрый знак.
Алекс? Что там?
По-моему, люди, у нас проблема.
Я в порядке, доложила Бобби, и по ее тону стало ясно, что это спорный вопрос.
Ловушка, объяснил Алекс. Похоже, приспособили на своем конце магнитный зажим. Заморозили механизм. А Бобби
Застряла между наружным и внутренним люком, закончила та. Сама в порядке. Сейчас пробьюсь внутрь и
Нет! перебила Наоми. Холден уже сосредоточился на сигнале тревоги, мигающем у него на мониторе. Будь все так просто, ты бы уже прошла оба люка. Ничего не делай, я попробую тебя отлепить.
Эй, окликнул Холден. Никто не знает, куда девался сигнал с датчиков? На экране высветилось еще одно предупреждение. В голове у него завыла тревожная сирена. А также с ОТО?
Пять или шесть секунд тишины показались часамитолько тихое постукивание пальцев по панелям и стрекот отвечающего на запросы «Росинанта». Холден понял, в чем дело, раньше, чем получил ответ. Наружная камера прошлась по обшивке «Роси». «Лазурный дракон» присосался к корпусу, напоминая не столько пленника, сколько паразита. А потом сверкнули искры, и желтым вспыхнула защита. Холден сдвинул обзор камеры. Три строительных меха пауками раскорячились на боку корабля, впиваясь в обшивку резаками.
Шкуру хотят содрать, сказал Холден.
Алекс с трудом прикрыл ярость фальшивой вежливостью:
Я бы мог, если хотите, сделать небольшой рывок. Скинуть их под дюзы, и делу конец.
Шлюзы сомнешь, оборвал его Холден. Вместе с Бобби.
Ага, отозвался Алекс. Понял. Не учел.
Холден принял управление ОТО и попытался выдвинуть орудие так, чтобы взять на прицел один из мехов. Нет, они были слишком близко. Еще одна тревога на экране. Защищенная проводка выдала сигнал ошибки. Те врезались уже глубоко в корпус. Очень скоро ущерб станет реальным. А если они сумеют пробраться между слоями обшивки
А если Бобби вскроет шлюзовую трубу? резко спросил Холден.
В лучшем случае она без ремонта будет непригодна, ответила Наоми. В худшем, если они пристроили к причалу вторую ловушку, она убьет Бобби и выпустит из нас воздух.
Это ничего, отозвалась Бобби. Я рискну. Только дайте секунду, займу позицию
Нет, сказал Холден. Нет, погоди. Найдем выход.
Чтобы все живы остались. Время есть.
Он ошибся. Снова вспыхнул сварочный аппарат. Когда Амос заговорил, Холден не узнал его голоса. Слишком глухо, слишком близко он прозвучал:
Знаешь, кэп, у нас ведь еще один шлюз есть. Грузовой, у моей мастерской.
Все ясно. Голос изменился, потому что Амос успел натянуть вакуумный скафандр и говорил через шлемную рацию.
Ты что придумал, Амос?
У меня все по-простому. Выскочим на минутку, пришибем пару мудаков, которых давно надо было убить, а потом залатаем «Роси».
Наоми, поймав взгляд Холдена, кивнула. Проведенные вместе годы и пережитые опасности наладили между ними что-то вроде телепатии. Наоми останется вытаскивать Бобби из капкана. Холден пойдет с Амосом, прикроет их.
Согласен. Холден уже отстегивал крепления. Готовь скафандр, я иду.
Скафандр я оставлю, сказал Амос, но, думаю, ждать тебя нам не стоит.
Постой, удивился Холден. Нам?
Мы уже шлюзуемся, отозвалась Кларисса Мао. Пожелайте нам удачи.
Глава 7. Кларисса
На втором году заключения Кларисса согласилась прослушать курс поэзии, который вел тюремный капеллан. Она не слишком надеялась, что из этого что-нибудь выйдет, зато полчаса в неделю можно было посидеть в серо-зеленой комнате с привинченными к полу стальными стульями и вместе с полудюжиной других сидельцев заняться чем-то, кроме допущенных администрацией развлекательных программ и сна.
Все с самого начала пошло вкривь и вкось. Из собиравшихся раз в неделю мужчин и женщин в университете побывали только она да капеллан. Две женщины приходили, до того накачанные антипсихотическими средствами, что их можно было считать отсутствующими. Один из мужчинсерийный насильник, который мучил падчериц химическим шокером, пока они не перестали дышать, так увлекся «Опытом о человеке» Поупа, что посвятил ему многочасовой эпос из плохо рифмованных куплетов. Излюбленной его темой была несправедливость законов, подавляющих личность и сексуальное влечение. Еще приходил круглолицый паренек, на вид слишком молодой, чтобы заслужить пожизненное в яме: он сочинял сонеты о садах и солнечном свете, и это было самым мучительным, хотя по-другому, чем остальное.
Кларисса поначалу ограничивалась минимальным участием. Она попробовала писать верлибром о возможности искупления, но в свое время куратор литературного курса заставил ее почитать Карлоса Пиннани, Аннеке Свайнхарт и Хильду Дулитл, так что девушка знала, чего стоят ее вирши. Хуже того, она знала, почему они плохи. Она сама не верила в главный тезис. Раз-другой пыталась сменить тему: написать об отцовстве, о раскаянии, о горетам ей не давался катарсис, это больше походило на сухой репортаж. Жизнь ее оскудела, и сказать ей, хоть пентаметром, хоть прозой, было нечего.
Бросила она это дело из-за кошмаров. О них Кларисса ни с кем не говорила, хотя медики знали. Содержание сновидений можно было оставить при себе, но монитор регистрировал частоту сердцебиения и активность различных участков мозга. Поэзия сделала сновидения ярче и чаще. Обычно снилось что-нибудь мерзкоедерьмо или падаль, в которых она рылась, пытаясь откопать погребенных под завалом, пока те не задохнулись. Когда она бросила курс, кошмары снова выцвели. И снились опять раз в неделю, а не каждую ночь.
Но это не значит, что курс не дал плодов. Через три недели после того, как сказала капеллану, что больше не хочет участвовать в его кружке, Кларисса проснулась среди ночи совершенно отдохнувшей, свежей и спокойной. В голове явственно, как услышанные, звучали слова: «Я убивала, но я не убийца, потому что убийцачудовище, а чудовища страха не знают». Вслух она этого никогда не произносила. И не записывала. Для нее это стало словом силы, личной молитвой, слишком священной, чтобы выпускать вовне. Она возвращалась к этим словам, когда нуждалась в них.
Я убивала, но я не убийца
Мы уже шлюзуемся, выговорила она сухими, слипающимися губами. Сердце дергалось в груди.
потому что убийцачудовище
Пожелайте нам удачи.
а чудовища страха не знают. Она отключила передачу, перехватила поудобнее безоткатную винтовку и кивнула Амосу. Тот по-мальчишески уверенно улыбнулся из шлема. Наружная дверь люка беззвучно открылась в звездную бездну. Амос ухватился за край люка, подтянулся и тут же нырнул обратно, остерегаясь стрелка. Никто не стрелял, так что он ухватился за скобу и, всем телом махнув через люк, перевернулся, примагнитив подошвы к обшивке. Кларисса повторила его действия с меньшим изяществом. И с меньшей уверенностью в себе.
Утвердившись подошвами на теле «Росинанта», она оглянулась на дюзовый конус. Корпус был твердым и гладким, на нем выступали шишки орудий точечной обороны, устья маневровых, черные дальнозоркие глаза приемных антенн. Винтовку она держала наготове, пальцем у курка, но не на куркетак учила ее марсианка-десантница. Она это называла дисциплиной курка. Лучше бы Бобби Драпер сейчас была здесь, а Кларисса бы вместо нее застряла в шлюзе!
Двигаемся, Персик. Посматривай на шесть часов.
Поняла, ответила она и медленно стала отступать задом наперед, цепляясь подошвами за корабль и переступая не прежде, чем одна нога надежно закреплялась.
Казалось, сам корабль держит ее, не давая закувыркаться среди звезд. Враг не показывался. Продвинувшись за изгиб корпуса, они увидели тушу «Лазурного дракона» как всплывающего из глубины кита. «Дракон» подошел так близко к «Роси», что, отключив магниты, можно было на него перепрыгнуть. Бившие снизу лучи солнца отбрасывали на корпус резкие тени, выделяя шрамы и отшелушившееся кое-где покрытие: долгие годы под жесткой радиацией местами спекли его в хрупкое белое стекло. В сравнении с ним «Роси» выглядел новехоньким, крепким. Что-то полыхнуло сзади, выбросив вперед их с Амосом тени. Кларисса медленно, прерывисто вздохнула. Пока никто их не атакует.