С Земли можно привезти каких-нибудь редких микрочипов, электронику, а ещё с Земли можно привести девушку обещанного вознаграждения с лихвой хватит и под эти приятные размышления я погрузился в глубокий сон
Уа-а-а-а! Уа-а-а-а! Где-то в отдалении, надрываясь, выла сирена. Этот вопль беспощадно прорывался в искажённое сознание.
Уа-а-а-а! Звук был тихим, но от него веяло холодом и смертельной опасностью.
Что-то случилось? Я не улетел? Почему так вопит сирена? Авария на корабле? Я на корабле? Я ведь должен был лететь на Землю или это мне просто снится?
Уа-а-а-а! Надрывалась сирена.
Я попытался открыть глаза, не с первой попытки, но мне это удалось. Прямо передо мной был белый, безупречно чистый светящийся ровным светом потолок. А где-то вдалеке приглушённо выл аварийный сигнал.
Мне показалось, что кровать подо мной содрогнулась, а откуда-то издалека донёсся приглушённый рокот взрыва или меня просто всё ещё тащит от наркоза?
Я попытался оглядеться по сторонам, но понятнее не стало: я лежал в белоснежно белой палате, подключенный проводами к непонятному устройству, прямо впереди располагалась массивная раздвижная металлическая дверь.
Кроме меня, кровати и странного прибора, к которому от моей головы тянулись тонкие провода, в комнате ничего не было.
Я попытался подняться, но не смог: чудовищная тяжесть сковывала всё тело, мешала подняться и даже полноценно вздохнуть но сирена её игнорировать нельзя, вполне возможно, что я на корабле и что-то в программе автоматического полёта пошло не так. Надо встать надо проверить
Кровать ещё раз вздрогнула, и по белоснежному потолку пробежала трещина. Я различил едва слышный шелест оседающей пыли. Я успел зажмуриться, но пыль попала на лицо. Я облизнул губыбетонная крошка. Бетон Космические корабли из бетона не делают. Неужели я всё ещё в операционной на Марсе? Или уже на Земле?
Я провёл рукой по волосам, но вместо них наткнулся на обтягивающее голову переплетение проводов. Ощупав их, я понял, что на голове закреплено что-то вроде плотно прилегающей шапочки, а к ней тянутся переплетения кабеля.
Несколько минут ушло на то, чтобы освободиться от непонятного прибора. Я снова провёл рукой по головечереп под непонятным устройством был совершенно лысыми снова попытался встать. Но поднять всё своё невероятно потяжелевшее тело так и не смог.
С третьей или четвёртой попытки мне удалось спуститься с кровати на четвереньки. Несколько движений ползком, на которые, казалось, ушла вечность, и я добрался до двери. Слева большая красная кнопка, можно дотянуться, прислонившись к стене
Ещё какое-то время ушло у меня на то, чтобы подняться, и едва я коснулся кнопки, створки дверей начали расходиться, а вой сирены стал оглушительным. Я снова опустился на четвереньки и сделал несколько «шагов» руками в сторону двери, глядя в пол прямо перед собой. Достигнув раскрывающейся двери, я попытался высунуться наружу, но рука сразу попала во что-то тёплое и липкое.
Я медленно поднял взгляд: длинный узкий коридор уходил вдаль. И где-то в конце в такт надрывному вою сирены мерцал красным аварийный огонёк. Я перевёл взгляд влево, где рука вляпалась во что-то противноеошибки быть не могло, несмотря на полумрак коридора, я чётко различил, что передо мной не что иное, как человеческая нога в камуфляжной форме. Я проследовал взглядом вдоль серо-зелёной штанины, и у меня похолодело внутри: распластавшись вдоль стены коридора, слева от двери полулежал человек, видимо, военный, из рваной раны на его груди сочилась багряная жидкость, растекавшаяся по полу кровавой лужицей, в которую я неосторожно «наступил» рукой.
Уа.
Вой сирены неожиданно оборвался. Мерцающий в такт ему красный огонёк в конце коридора тоже погас. И вокруг мгновенно наступила полная непроглядная тьма
Глава 3. Вход в Лабиринт
Сигнала до сих пор нет, что можно сделать?
Наши возможности ограничены, можем повлиять на уровень некоторых гормонов
Поднимем тестостерон, может, поможет
Тёплое солнце освещало лагуну с голубой прозрачной водой, раньше я думал, что такая вода бывает только в кино. Казалось, если бы не тонкая полоска пенистого прибоя, поглаживающая тёмную поверхность влажного песка, то отличить, где пляж переходит в море, было бы невозможнонастолько прозрачной была вода.
На Севере вода, конечно, тоже прозрачная, но какая-то серая, блёклая. Море выглядит сурово, недружелюбно. С ним хочется бороться, меряться силами, доказывать, что это место принадлежит тебе, а не жестокой природе. И люди на Севере под стать климату: крепкие, настырные, серьёзные, всегда готовые к противостоянию как со стихией, так и с другими людьми
Здесь же всё было иначе: морская гладь была ровной и спокойной, как будто мы лежали не на берегу океана, а возле бассейна, ласковое солнце гладило кожу, а вовсе не палило нещадно, как в родной Сибири в жаркие летние дни. И люди здесь были такие же мягкие, податливые, как пепельный песок, который я сейчас гладил обнажённой ступнёй.
Девушки на ресепшене всё время улыбались, и это была не та вымученная улыбка, которую может выдавить из сотрудников управляющий, а добрая, искренняя, ласковая, настолько ласковая, что Лиза начинала ревновать правда, они так улыбались всем, и даже на улице так что никаких причин для ревности не было. Но ведь Лиза была такая же, она не привыкла к тому, чтобы жизнь давала что-то бесплатно, и если уж ты урвал у судьбы ценную вещь, будь то должность, имущество или мужчина, то с этим необходимо держать ухо востро и не упускать из виду. Ведь вокруг всегда много людей, которым повезло меньше, и которые с радостью вырвут твой выигрыш из- под носа, стоит лишь тебе зазеваться. Поэтому она никак не могла воспринять вежливость и услужливость девушек, как неотъемлемую черту характерасама-то она вовсе не была доброй, а любой человек склонен оценивать окружающих по себе. Да и мужчины здесь были такими жес вечно довольными светлыми лицами, но я не мог к ним ревноватьесли честно, они меня просто раздражали. Наверное, подсознательно мне было обидно, что где-то люди могут быть счастливыми просто так, по факту рождения.
Там, где мы жили постоянно, всё было иначе: каждый сладкий кусок у жизни нужно было выдирать зубами, каждый день, каждый миг требовал быть готовым к схватке. С гопниками в подворотне, с менеджерами на работе, с морозом и ледяным ветром зимой, а летом с изнуряющей жарой и почти не заходящим солнцем. И я был готов, каждая минута моей жизни была войной с самого раннего детства нет, на этой войне мне пока не приходилось убивать людей, хотя мне всегда казалось, что я мог бы это сделать, но даже такая война отнимала много сил, возможно, даже не меньше, чем настоящая.
Хотя в моей жизни была и настоящая война. Последняя Война Человечества, по крайней мере, так её теперь называли.
Настоящую войну я видел, но не помнил её. Мне было всего два года, когда мой родной город и моя родная страна превратились в радиоактивный пепел. Мы выжили случайно: когда Москва объявила ультиматум Владивостоку, мать как раз выписывала нас из гостиницыв раннем детстве я был достаточно болезненным ребёнком, и каждое лето она возила меня на тёплое море. То лето было вторымсо дня моего рождения. Мы могли остаться ещё на пару дней, но решили оставить запас времени на дорогудо Советской Гавани ехать больше двух тысяч километров, на таком длинном пути всегда может случиться непредвиденная задержка.
Мать рассказывала, что в тот день все смотрели новости с замиранием сердцавсем было страшно, в гостинице, на улице, в магазинах она видела напуганные лица. Но люди были полны решимостиДальневосточная Республика не лишится независимости, которую она с переменным успехом отстаивала более двухсот лет, даже если Сибирская Федерация пойдёт на сепаратное соглашение с Московским Государством.
Все это понимали, понимала это и Москва. Также Москва понимала, что если не преподать урок гордым дальневосточникам, Сибирь тоже станет независимой, а это значит, о восстановлении былого величия можно будет забыть навсегда
Вырастающий над горизонтом Ядерный Гриб мама увидела в зеркало заднего вида. Она говорила, что никогда, ни до, ни после не ездила так быстро, в голове билась единственная мысль: «только бы хватило заряда, только бы хватило заряда!». Она высадила тогда 400 киловатт-часов за триста километровударная волна не смогла нагнать мчащуюся со скоростью 240 км/час японскую батарейку, на русской машине мы бы, конечно, не ушли