- Вот и всё,сказал Манар, не тая облегчения.Сестра, ты..?
- Я остаюсь,ответила Лугэз.
Непроизнесённое "пока", напряжённо звеня, повисело над нейи затихло.
- Ясно. Если что, ищи нас в Квитаге.
- Почему именно там?
- Найдёшьузнаешь. ЭТО надо видеть
Отточенно-плавный всплеск Тихих Крыльев, активация странного, чересчур "тонкого" и "лёгкого" заклятия, созданного скорее в манере смертных, чем в стиле риллу. Впрочем, эффективность этой магии не подлежит сомнению: Манар с Ладой и Ангел исчезают.
Риллуостаются.
- Чего ждёшь?шипит Гаргленз.Надо же, "сестра" была ищейкой, стала шпионкой!
Шипение обрывается, когда изломанной "короной" приоткрывается над головой Лугэз проекция Меча Тени. Оружие, которое опасно и бессмертным особенно бессмертным.
- Отец,роняет бывшая ищейка.Ты уже в сознании, не так ли?
Теффор смотрит в ответ, но молчит. Уплотнить щиты, призвать дополнительную энергию через Крылья, позвать на помощь, хотя бы просто шевельнутьсяне пытается.
Четыре глаза, в которых не так давно плавилось добела раскалённое безумие, истекают гневом и чем-то, подозрительно похожим на отчаяние.
- Отец!
Во взгляде Теффорапустота. Никаких эмоций.
Резкое движение грудных щупалец отправляет Улло, по-прежнему пребывающего в прострации, в сторону Логашта.
- Позаботься о нём,почти приказ.
- Куда ты собралась?
- Раз отец не желает со мной разговаривать, пойду и поговорю с матерью.
Режущий взмах Крыльев, дальний реверс. Почти сразу за ним следует иное заклятье, при помощи которого Логашт уносит Улло в кольца Света, к Реке Щедрости.
Теффор и Гаргленз остаются в одиночестве.
40
Я не лечу, не ползу, не извиваюсь и не удерживаюсь. Я даже, в сущности, не меняюсь.
Я пребываю.
Если бы Рин Бродяга поискал подходящую метафору для этого состояния, он, пожалуй, вспомнил бы о водорослях на поверхности моря. Спутанная масса, колышущаяся вместе с волнами пространства-времени и материи-магии. А заодно частично гасящая эти волны. И растущая.
Не "почему-то" и не "ради чего-то". По инерции.
В водорослевой сети распределённого сознания засело несколько узлов. Без которых, в принципе, вполне можно обойтись, но раз не мешаютзачем развязывать? Самый большой и массивный узелэто оболочка, подобная оболочкам дельбубов, только заметно больше и чуть плотнее. Реликт разборки с риллу. Условно живой артефакт. Образование это чисто служебное, собственного сознания не имеющее, поэтому в режиме ожидания оно "пережёвывает" базы данных, которые некогдаочень, очень давнодостались мне от Фартожа в качестве награды за его "убийство". То, во что превратилась Параллель, занимается тем же. Параллельно.
И пусть.
Ещё три подобных друг другу узла копируют Рина Бродягу. Два из нихтела-отражения. Локализованы они, соответственно, в Пятилучнике и в Энгасти. Ничем конкретным не занимаютсятак, отслеживают обстановку, пребывая не столько в медитации, сколько в режиме ожидания. Третье, изначальное тело, торчит рядом с той (весьма условной) точкой, откуда Схетта ладно, откуда она Изменилась, скажем так.
И тоже не занимается ничем конкретным.
Благополучно закрыв текущий кризис, я-он-мы упёрлись в полное отсутствие осмысленных целей. Опять же, если бы Рин Бродяга пошевелил сознанием с целью порефлексировать, а не просто покачаться на волнах вечности, он мог бы заключить:
- М-да, боком вышло мне проклятие. Весь негатив сгрузил на беднягу Улло, и с чем остался в итоге? Можно сказать, ни с чем. Или с ничем. Угрозу со стороны риллу парировал, так теперь даже реагировать не на что. Можно качаться на волнах вероятности и делать ничего.Небольшая пауза.Водоросль. Овощ на грядке. Тьфу!
Однако в том-то и заключалась проблема, что причин шевелить сознанием в ближайших окрестностях не просматривалось. В режиме ожидания Нити Понимания словно переродились, истончившись до Нитей Восприятия. Если бы не узлы, те самые физические воплощения, я мог бы незаметно для себя самого отдрейфовать в область случайных состоянийи далеко не факт, что впоследствии мне удалось бы обратить все накопившиеся изменения. Прежде всего, потому, чтода зачем оно надо, обращать изменения? Смысл?
Верно: никакого смысла. Абсолютно. Потому как всё фигня, если посмотреть трезвым взглядом из нирваны да и сама нирвана тоже ровно это самое. Как дикие пчёлы, пончики в меду, колесо обозрения и братские могилы.
Всё параллельно, кроме того, что перпендикулярно. А что перпендикулярно, то наверняка тоже чему-нибудь да параллельно. Вывод? Параллельно всё. Без исключений.
И чем дальше, тем
Однако в свой черёд заканчивается даже нирвана. Моя закончилась, когда пришёл Баацеж. Да, именно пришёл. Ногами, как не маг, к тому узлу, которым служило изначальное тело Рина. А потом, старательно глядя мимо, сказал:
- Пойдём.
И я пошёл следом, не интересуясь, куда иду. В долю мгновения я мог бы узнать ответ на этот вопрос. Но будущее не пахло угрозой, а остальное подёрнулось пеплом безразличия.
Движение совершалось по законам сказки. Долго ли? Коротко ли? Никакой разницы. Поход с равным успехом мог занять минуту или десятилетия. Телу, окончательно освобождённому от энтропийного притяжения, было без разницы, сколько надо прошагать, а разгладившемуся почти до полного совершенства разумубез разницы в кубе.
Зато когда мы дошли
- Посмотри туда,сказал Баацеж.
Я посмотрел.
В первое мгновение мозг честно отказался понимать, что видит. Затем картинка сложилась, но неправильно. Без того ощущения жизни и Силы, которому непременно следовало быть частью этого. Но в остальномглубокое, почти пугающее сходство.
Это была скульптура. Ну, или что-то вроде того, с элементами близкой к идеалу магиив такой степени близкой, что не вдруг поймёшь, где заканчивается камень и начинается иллюзия. Тем более, что сам "камень" лёгкая, как дуновение бриза, Нить Понимания принесла мне два слова: полутвёрдый гематин. С расшифровкой. На эту скульптуру кто-то не пожалел большого, очень большого количества собственной крови, обработанной тончайшими заклятьями. Даже сравнительно простой в изготовлении твёрдый гематин редко встречается кусками более десятка-другого граммов. А тутдесятки килограммов полутвёрдого. О котором можно сказать, что этот камень действительно живой, безо всяких прикрас и преувеличений.
Но материал, даже уникальный,сущий пустяк в сравнении с остальным. Так самое лучшее полотно с самой тщательной и качественной грунтовкойне более, чем основа для картины.
Пока я смотрел, скульптурная композиция менялась. Так или почти так меняются кучевые облака с той разницей, что эти изменения, равные в естественности, ухитрялись выглядеть вполне целенаправленными. Когда Баацеж сказал "посмотри туда", скульптура изображала противоборство. Простёртые руки словно помогали воле воздвигать неодолимую преграду, и пронзительный взгляд подтверждал готовность лечь костьми, но не пропустить через рубеж обороны ничего опасного. Но всего ударом сердца позже, почти не изменив положения, фигура уже казалась квинтэссенцией стремления вперёд и ввысь, и руки её походили больше на крылья, поднятые для мощного взмаха, для начала полёта.
Но ещё миги прекрасная неизвестность выворачивалась наизнанку, становясь чем-то чуждым до чудовищности. И от доверчиво протянутых рук оставались лишь культи, начисто съеденные чем-то незримым, но жутким. Именно потому и жутким, что оно оставалось за пределами зримого, где-то по ту сторону бытия, на изнанке на Дороге Сна? И вновь скульптура из полутвёрдого гематина, медленно поддаваясь, сдерживала напор чуждой Силы, молчаливо и страшно напрягшись. Изгибаясь почти до излома.
"Не пройдёшь! Сперва уничтожь меня если сможешь!" Гений создателя по тончайшим, но внятным признакам позволял заключить: не сможет. Никогда. Что бы ни наступало на эту фигуру, какой бы высоты не набрал приливоно не одолеет этой пугающе хрупкой преграды. То, что защищают ТАКне умрёт. Никогда. собственно, и не умерло. На низком, чуть выше щиколотки, постаменте, а также на шершавых базальтовых плитах вокруг отсутствовали какие-либо надписи. Но мне никакие надписи не требовались, чтобы узнать, с кого ваяли эту скульптуру. Точнее, памятник. И любой, хоть краем глаза видевший когда-либо Схетту, тоже не затруднился бы с пониманием.