Ну и что? огрызнулась Дилан. Оценки-то ставить будет он, а ему нужны именно эти ответы. В школе всё так, понял?
Он понял, но ему это не нравилось. Что за глупость: повторять за другими их ошибки, словно это непререкаемые истины. В чем смысл? Он напомнил себе, что делает это ради Дилан. Это был ее мир, и ему нужно было подстраиваться, пусть во всем этом не было никакого смысла.
По правде говоря, он был рад, что у него сложилось с обучением. До недавнего времени он не знал, умеет ли читать и писать, но когда Дилан достала книгу с полки в своей комнате и раскрыла на случайной странице, строки сами собой сложились в осмысленные фразы. Это было то же самое, как разговаривать с душами на любом языке: ему совсем не нужно было для этого стараться.
Урок литературы понравился ему больше. Учительница начала со стихотворения, которое тронуло Тристана своей выразительностью и красотой. Однако потом эта дама все испортила: ей зачем-то понадобилось, чтобы ученики прокомментировали каждую строчку, разрубая прекрасное на части, как мясник разрубает тушу. Живое и грациозное превратилось в груду из сердца, легких, костей холодные куски мертвой плоти.
Тристан держал свои мысли при себе: ему показалось, что Дилан нравится тихоголосая убийца поэзии.
Следующей шла математика. В чем вообще ее смысл?? Зажатый в угол креслом Дилан, не в силах больше терпеть, он схватился за галстук, который Дилан так старательно завязала ему с утра. Узел ему не поддался и каким-то непостижимым образом затянулся еще туже.
Тристан! Шипение Дилан вывело его из задумчивости.
Он поднял на нее взгляд. Она кивнула вперед: у доски рядом с лысеющим преподавателем стояла женщина. Бесцветные волосы, розовый шерстяной кардиган, очки в роговой оправе.
Тристан Фрейзер? произнесла она. По тону было заметно, что это не первая попытка.
Это ты! яростно прошептала Дилан.
Знаю, кивнул Тристан.
К своему имени он уже давно привыкТристаном он назывался всякий раз, когда принимал мужской облик, а вот фамилия все еще резала слух.
Она хочет, чтобы ты пошел с ней.
Но я не могу тебя оставить!
Без него она будет совершенно беспомощна: ей не хватало силы рук, чтобы управлять громоздкой коляской. Вдобавок теперь, когда он познакомился с некоторыми из ее одноклассников, ему еще меньше хотелось оставлять ее в одиночестве.
Ты вернешься до того, как начнется обед, сказала она, легонько отталкивая его.
А если нет?
Тристан Фрейзер!
Ему не нравилось, когда его новое имя произносили таким резким сварливым тоном. Тристан кинул на женщину внимательный взгляд. Ее это не смутило.
Тебя вызывают в администрацию. Она указала на него пальцем, и Тристан неохотно поднялся.
Я подожду тебя тут, пообещала Дилан. Иди!
Тристан выдавил из себя улыбку и последовал за женщиной из администрации. Ему по-прежнему не хотелось покидать Дилан, но надо было играть по правилам. Здесь он школьник. Подросток. Он должен делать то, что ему говорят. Тем более что перспективы проживания у Дилан более чем шаткие. Джоан не доверяла ему. Он ей не нравился. Она хотела, чтобы он съехал. Сомнительно, что Джоан поверила в историю о «трудностях в семье». Она согласилась, чтобы он у них пожил, только потому, что кто-то должен заботиться о Дилан в ее отсутствие. Любая ошибка, любое пятнышко на его репутациипромах в школе или дома, и он мигом вылетит на улицу. Тристан твердо решил не давать поводов избавиться от него. Однако «примерное поведение» давалось ему нелегко.
Женщина вела его по коридору. Он почувствовал, как грудную клетку сжало, словно в тисках. Когда они дошли до лестницы, невидимые тиски опустились ниже, перекручивая ему внутренности. С Дилан все будет хорошо, убеждал он себя. Как-то же справлялась она целых три года в этом проклятом месте без него. Здесь ее не преследовали призраки; чудищ тоже не водилось. Единственную опасность представляла лишь медленная, мучительная смерть от скуки. Однако Тристан спускался все ниже по лестнице, и тревожное чувство росло. Когда они дошли до первого этажа, Тристан понял, что дело не только в беспокойстве за Дилан. Он не мог дышать. Легкие работали на пределе, но его все равно одолевало головокружение. Он брел за женщиной, слабея с каждым шагом. Когда они дошли до приемной, Тристан чувствовал себя так, будто вот-вот скончается. Он оперся на дверной косяк. Стоит ему пошевельнутьсяи он рухнет на пол. Молнии острой боли пронзали ноги.
Мне нужны контакты твоего доктора и человека, с которым мы могли бы связаться, если с тобой что-то случится.
Бодрый голос администраторши звучал так, словно ее не смущал ни поздний приход Тристана, ни его плачевное предобморочное состояние.
Я еще не виделся с доктором, выдавил он из себя, пытаясь сосредоточиться на разговоре сквозь пронизывающие разряды боли. Но можете записать, что он будет тот же, что у Дилан. Моей двоюродной сестры, добавил он. И контактное лицо то же самое. Мама Дилан, Джоан Маккензи.
Какой у нее номер? спросила женщина, уткнувшись носом в бумаги и щурясь сквозь очки.
Простите, я не запомнил. Может, у вас получится найти его в документах Дилан?
В его голосе прорывалось раздражение. Боль была невыносимой: словно органы ему сжимала, перетирая в фарш, рука в стальной перчатке. Он должен вернуться к Дилан. Сейчас же. Он умрет, если не окажется рядом с ней через секунду.
Ну что ж. Женщина недовольно поджала губы.
Можно я пойду?
У Тристана едва хватило благоразумия вспомнить, что в школе положено отпрашиваться у старших. Он вцепился в дверную ручку и ждал, пока ему разрешат уйти.
Женщина со вздохом закатила глаза.
Тебе нужно будет подписать вот тут.
Ладно. Он кое-как шагнул к столу, выхватив ручку у нее из пальцевза что удостоился осуждающего взглядаи накарябал подпись, которую они с Дилан придумали заранее. Затем поковылял прочь из кабинета.
Бежать. Он должен бежать. Он бы так и сделал, если бы ноги его слушались. Вместо этого Тристан захромал, держась за стены. Он влепился в дверь на лестницу, кое-как протолкнулся к лестнице и, схватившись за перила, стал подтягивать тело вверх по ступенькам.
С каждым шагом стихала агония, умолкала паника, пока, наконец, он не оказался у дверей кабинета математики. Тристан остановился и попытался собраться с мыслями. Задрал голову вверх, прячась от случайных взглядов, он сделал несколько глубоких вдохов. Теперь, когда боль стихла, на смену ей пришла тошнота, но по сравнению с мукой последних минут она показалась ему детским лепетом. Теперь ему нужно было увидеть Дилан; убедиться, что она не страдала так же, как он.
Однако одного взгляда на ее мертвенно-бледное лицо хватило, чтобы понять: она тоже почувствовала. И что еще хуже, у нее не получилось этого скрыть. Учитель, положив руку ей на плечо, обеспокоенно склонился над креслом. Все взгляды были устремлены на нее.
Тристан? Учитель заметил его и жестом подозвал ближе. Похоже, Дилан нездоровится, но она не хочет уходить без тебя.
По облегчению на лице учителя было очевидно, что «нездоровится» это мягко сказано. Однако за несколько секунд, пока Тристан шел через класс, краска уже успела вернуться на щеки девушки.
Я отвезу ее домой, сказал он, протискиваясь мимо парты, чтобы взяться за рукоятки кресла.
Ему хотелось прикоснуться к Дилан. Запустить пальцы ей в волосы, оттолкнуть руку учителя и растереть ей плечи.
Конечно.
Математик помог им собрать вещи и с улыбкой проводил до двери. Ему явно не терпелось выпроводить их из кабинета: вдруг с Дилан что-то серьезное.
Знаешь что, отвези ее в администрацию и позвони домой. Может, кто-то из взрослых сможет прийти вас забрать.
Да, я так и сделаю.
Тристан не собирался идти в администрацию или у кого-то отпрашиваться, однако Дилан уговорила его по крайней мере отметиться на выходе.
Наконец он вытолкнул коляску на свежий воздух. Они с Дилан молчали, пока он вез ее по тротуарам в парк. В парке Тристан поставил кресло под углом у скамейки, чтобы они смогли сидеть, держась за руки. День был прохладный, но Тристан подозревал, что пальцы у Дилан заледенели не поэтому.