Горихвост позабыл о приличиях и драпанул со всех лап. А сзади уже ломилась сквозь лес разнузданная толпа, готовая сжечь и порушить все на своем пути.
Даже на темном фоне голых ветвей Мироствола трудно было разглядеть русалку Шипуню. Лесная дева забралась так высоко, что ее неестественно бледные ноги сливались с обрывками облаков, проглядывающих сквозь корявые сучья. Горихвост вцепился передними лапами в морщинистую кору, вытянул морду и гаркнул:
Шипуня, ко мне, быстро!
Еще чего! состроила ему насмешливую рожу русалка. Полезай ко мне сам, если коготки не обдерешь.
Вурдалак щелкнул зубами от злости и даже тявкнул с досады, чего век не делал.
Лей слюну, лей! дразнила его русалка. Слюнявчик тебе не подвязать?
Горихвост сбросил длаку и встал на ноги. Нижний сук висел высоко не допрыгнуть. Имей он хоть три человеческих роста и то бы не дотянулся. В задумчивости почесав шерстяной клок на загривке, он принялся приводить одежду в порядок.
Шипуня спустилась пониже, свесила со скрипучего сука густые, с зеленым отливом волосы, и принялась издеваться:
Что, Серый, не по зубам тебе яблочко? А ты позлись, позлись. Нечего было обкрадывать братию.
Никого я не обкрадывал!
Вор! Татище! Переветник! Предатель! самозабвенно изливала на него поток оскорблений русалка. Рыбья кость тебе в глотку! Бычий цепень в кишки!
Горихвост выхватил из-под мятого кафтана свою единственную улику драный лапоть и со всех сил запустил им в гримасничающую физиономию девки. Лапоть звучно шмякнул русалку по щеке. Та истошно завопила, перекувыркнулась и свалилась с ветки. Горихвост едва успел отскочить, иначе она угодила бы прямо ему на макушку.
Вурдалак осклабился, обнажив пару желтых клыков, и придавил ее коленом к земле.
Сгинь, ворог! Расшиб меня до смерти! верещала русалка, извиваясь на чахлой траве.
До какой еще смерти? тут уж настал его черед усмехаться. В тебе нет ни капли живой крови.
Изыди! Не смей прикасаться ко мне этой колдовской лихоманью!
Вот этой?
Вурдалак подобрал упавший лапоть и принялся тыкать им в рожу Шипуни.
А-ой! Перестань! в диком испуге завизжала она. Все, что хошь скажу, только уймись!
Это твой лапоть?
Дурак, что ли? Не видишь, как он меня жалит? Я его даже тронуть боюсь.
Тогда откуда он взялся?
Видать, от селян. В нем деревенская ворожба. Чай, какая-то ведьма превратила его в оберег против нечисти. Кто повесит такой на дворе к тому наши не сунутся.
А почему мне от него ни жарко, ни холодно?
Ты чужой, ты нездешний. Ни одной ведьме не придет на ум пересчитать всех тварей на белом свете. Меня, лешего, упыря любой знахарь упомнит. А тебя, видать, позабыли, когда наговоры читали.
Кто еще мог держать этот лапоть?
Может кто-то из деревенских. Да мало ли кто? Почем я знаю, что на уме у людишек?
Горихвост перестал прижимать ее к кочке и поднял колено. Русалка тут же вскочила и полезла на дерево. Он завернул лапоть в тряпицу и спрятал за пазуху.
Это что еще за допрос? раздался за спиной грозный окрик.
Аццкое пекло! Только этого не хватало. На лицо Горихвоста упала холодная тень упыря. Демон хлопнул перепончатыми крыльями и взмыл в воздух, готовясь напасть. Из его крючковатых пальцев вылезли острые когти и нацелились вурдалаку в глаза.
Вахлак, стой! Ты видишь, я даже не в волчьем обличье, выкрикнул Горихвост. Не собираюсь я с тобой драться. Мне только поговорить.
Шкуру с тебя сниму тогда и поговорю, пообещал упырь и ястребом ринулся вниз.
Горихвост едва успел ускользнуть. Люди не приспособлены к бою с нечистой силой. В человеческом облике только землю мотыжить да коз доить, а коли драться нужны волчьи зубы и звериная ловкость. Вурдалак едва успел развернуть свою длаку, как упырь налетел и вырвал ее из рук.
Посмотрим, каков ты, когда не стоишь на всех четырех! гоготал упырь, дырявя и без того видавшую виды шкуру кривым когтем.
Ах ты, тварь! заревел Горихвост. Без волчьей силы меня задумал оставить? Да я тебя в землю зарою!
Легко сказать! Упырь в два раза выше и в три тяжелее. Шкура жесткая не прокусить. Лапы длинные за три аршина достанет, ухватит за горло пальцами-змеями да придушит в два счета. Разве только умом не блещет, как и все местные лесовики: взял, да и отбросил длаку подальше, чтоб не мешала.
Горихвост метнулся к ней, как к спасению, да недоглядел. Упырь камнем свалился на плечи и прижал к чахлой траве. Ох, и тяжела же его туша! А длаку он бросил нарочно, для приманки. Какой я простак!
И тут чей-то тоненький голосок пропищал:
Серый, держись! Длака у меня. Тяни плечи накину!
Упырь удивленно разинул пасть, из которой дохнуло смрадом, и оглянулся. Позади него скакал смехотворно маленький злыдень Игоня, победоносно вздымая в игрушечных ручках скомканную волчью шкуру. Воспользовавшись замешательством противника, вурдалак извернулся и выскочил из-под тяжелой туши.
Лови! крикнул Игоня, кидая длаку ему.
Горихвост подхватил ее и без промедленья накинул. Миг и он уже стоит на всех четырех, щеря клыки и размахивая хвостом.
Я тебя и в таком виде порву! гаркнул упырь и взмыл в вышину.
Серый, сюда! уже звал Игоня с порога пещеры.
Его пестрая шапочка, прикрывающая гриву волос, едва виднелась из-за кряжистых корней дуба, за которыми зиял мраком вход в подземелье. Вурдалак молнией метнулся к нему. Упырь в воздухе начал закладывать лихой разворот, да перестарался и врезался пятаком в Древо.
Лезь в пещеру! подтолкнул Игоня.
Что ты? Там дверь в пекло. Я сроду туда не совался, боязливо заупирался Горихвост.
Эта дверь уже век не отворялась, тянул за рукав Игоня. Да и теперь отворить ее некому. Без заклинания из Черной книги Лиходей не появится. Спускайся, да будь осторожен тут ступеньки шатаются.
Горихвост сделал шаг под темный свод и задержался. Клок волчьей шерсти на его загривке встал торчком, уши прижались. Зубы непроизвольно ощерились, из-под потрескавшихся губ высунулись желтые клыки.
Тут никого! звал Игоня. Смелее!
Горихвост шагнул вниз, но каменная ступень под его сапогом покачнулась, он потерял равновесие и покатился в темноту, оббивая бока.
Оппаньки! вредненько расхохотался Игоня. Сейчас я свет сделаю.
Злыдень хлопнул в ладоши, и на стенах вспыхнули факелы. Горихвост поднялся и отряхнулся. После яркого света дня в пещере было еще темновато, но глаза быстро привыкли.
Пещера под Миростволом казалась на удивленье просторной. Стены были завешаны коврами с вытканными сценами дикой охоты. По углам высились сундуки, из-под крышек которых сверкали золотые монеты и самоцветные камни.
Посмотри, сколько здесь разных богатств, заговорил злыдень, любовно поглаживая ладонью россыпи драгоценностей. У деревенских мужиков дух перехватит, едва они это завидят. Они затем и идут, чтобы эти богатства разграбить. Поверь: стоит им почуять наживу, и ничто их не остановит. Уж я-то знаю!
Горихвост двинулся вдоль сундуков, равнодушно скользя взглядом по сверкающим венцам и чашам. В дальнем конце пещеры виднелась каменная дверь, уводящая в глубокое подземелье. По обе стороны от двери высились мраморные статуи демонических воинов в тяжелых доспехах. Их разинутые пасти пугали рядами зубов, а свирепые морды горели такой яростью, что вурдалак непроизвольно оскалился и издал глухой рык.
Он заставил себя подойти и толкнул дверь ладонью. Она не поддалась. Сдвинуть ее нечего было и думать мокрый камень был неподвижен, как скала.
Не боись, никто тут не появится, бормотал Игоня, перебирая длинными пальцами золотые монетки из сундука. Разве что мужики.
Их-то я и боюсь, возразил Горихвост. У нас теперь одна надежда на Лиходея.
Лиходей глубоко, в самом пекле, шептал Игоня себе под нос. До нас ему дела нет. У него, поди, таких сокровищ пруд пруди. Станет он их защищать?
Думаешь, дело в сокровищах? спросил вурдалак и внимательно посмотрел на злыдня.
А в чем же еще? искренне удивился тот. Что здесь еще такого, за что стоило бы убиваться?