Ты что? Сколько можно? шепотом спросила Соль, сердясь немного, и беспокоясьне заболел бы.
Мне страшно. Там зверь ходит!
Зверь? Тахи мгновенно сел, прислушался. Потом откинул полог, пытаясь почувствовать, уловить запахглазам не доверял, мало ли что скажут тени.
Он голодный, сообщил малыш шепотом, и сам облизываясь невольно. Смешно это выглядело, только старшим не до того было. Теваридитя леса. Раз сказал, значит, что-то и впрямь есть.
Зверь, подумала Соль. Ты мой! прижимала сына к себе. Через упавшие волосы хмуро, с вызовом блестели глаза. Смотрела на лес, казавшийся ей непроницаемо-черным, несмотря на светлую ночь. Хищники друг друга едят, как же им не захотеть поживиться беззащитным ребенком! «Никому не отдам!»
Видела бы ее матьлюбимицу, не способную обидеть и стрекозу.
Спи Он не нападет на лагерь. «Кольцо» Къяли удержит его, испугает.
Оно такое слабое
Хватит. Завтра пойдем, посмотрим следы, Тахи откинулся назад, на мягкое ложе.
Тахи шепнула Соль.
Мм?
А Утэнна глаз не сомкнет, наверное. Сторожит
Спи.
Утро влажное туманом укрывалось, словно нарочно, чтобы не дать людям разглядеть следы среди густой травы, или иные отметины. Но Къяли заметил несколько шерстинок, которые жадно сцапал репей: бурая шерсть энихи. Совсем рядом от лагеря, ближе, чем вчера Къяли шерсть обнаружил. Тахи отобрал у репья добычу, повертел шерстинки в пальцах, задумался. Энихиопасный зверь. Большой, бесшумный и ловкий. И очень сильный. Одно хорошоковарства в нем меньше, чем в медведе, к примеру. Слишком на свою силу надеется.
Къяли взял короткое копьес ним управлялся лучше всего. Со смущенной улыбкой взглянул на Тахивсе еще чувствовал себя мальчишкой, хотя давно уже стал умелым охотником. Утэнну оставили охранять женщинот него польза была в переноске тяжестей, да и везде, где требовалась сила и неутомимость. Ну, и чуткость изряднаяпотому и хорош на страже. А на охоте он разве что глыбообразным телом зверя напугает, больше толку не выйдет. Так и не научился жизни в лесу. Немолод уже, что поделать.
Тахи и Къяли кружили вдоль границ лагеря, постепенно расширяя круги. То тут, то там находили следы пребывания зверято отпечаток лапы, то шерсть, то остаток кроличьего пухасожрал в момент, кролик ему на один зуб.
Он с нами играет, одними губами проговорил Къяли. Напарник только брови свел, и качнул головой: нечего голову забивать. Зверя надо убить, а не заморачиваться. Умный зверь, вот и все.
Даже старый энихи, даже больной умел быстрым быть и бесшумным. Къяли ждал его слева, а бурое тело бросилось из кустов справа. Къяли едва успел уклониться. Тахи метнулся к нему из-за ствола квебрахо, бросил дротик. Не промахнулся, но зверь развернулся, едва коснувшись земли, и продолжил бежать с дротиком в шее.
Къяли ударил копьем, но зверь вырвал копье из его рук, так оно и осталось в боку торчать. Оскалилсязубы желтые, полустертые. Но и такие кость раздробить могут.
Молния слетела с ладони Тахи, невидимая, но черная. Кожа ощущала, и деревья притихли испуганночерная
Уфф выдохнул Къяли, глядя, как стихают конвульсии зверя.
Это нихалли, Тахи вытер лоб, сложил вместе ладони.
Плохо, вздохнул Къяли, осматривая мертвого хищника. Может снова придти
Он знал, кто такие нихалли. Оборотни разные бывают. Канате, что открыто принимают облик зверей. Не рождались они среди эсса. Огня маловато, смеялись южане. А есть еще нихалли, скрытые оборотни. Про них знали и север, и юг. Вроде спит такой человек, а душа его из тела выскальзывает и отправляется искать себе пропитание или просто бродить по окрестностям в обличье зверя или же птицы. А умер человеки осталась его душа навсегда в зверином теле. Оттого и злы большинство из них.
Къяли тронул кончиками пальцев веки энихи, потом его жесткие торчащие усы. Волосы, перед началом охоты собранные в аккуратный узел, наполовину рассыпались.
Я всегда думал, можно ли узнать нихалли, когда он вроде как человек, проговорил молодой северянин, внимательно прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Пытался Да я и сейчас ничего не чувствую. Он ушел? Или умер? Или все-таки зверь?
Просто помни о нем, и все. Остальное тебе зачем?
Къяли с улыбкой поднял глаза:
Я хотел бы понять можем чувствовать души а животное отличить не умеем? Ведь между всем связь, Тахи. Между росинкой и энихи, тобой и облаком
Южанин поморщился, оперся на скрюченный ствол. Снова спросил:
Зачем?
Хотя бы познать мир.
Вы не познаете, вы в собственных тенях путаетесь. Помоги донести тушусделаем из шкуры одеяло Киуте, ей нужно тепло.
Къяли невесело улыбнулся. Сдержанный, на самом деле застенчивый чуть не до дикости, он так и не сумел преодолеть собственное смущение, пусть и жило их тутшестеро на всю округу. Собеседника ему не хватало. Киуте любимая, она понимаетно она айо. Она видит другую грань мира, куда ему не дано заглянуть самому. Это ли не высшее, что дано человекуслияние воедино двух граней? Словно пожатие рук. Но так хочется найти и того, кто может поговорить с тобой на подлинно одном языке
Энихи, прошептала Соль, увидев бурую тяжелую шкуру. Это мой сон И крепче прижала к себе сына. Нихалли он или кто иной, я не позволю причинить тебе вред!
Мальчик удивленно вскинул глаза на нее:
Какой сон, мама? молодая женщина опомнилась. Не рассказывать же ребенку, что видела во сне, будто на него кинулось огромное тело, выпуская на лету когти из мощных лап? Или не на него? У мальчика того были светлые волосы а рыжие или нетне понять
Южанин проговорил, услышав ее слова:
Если это нихалли, он снова придет. Не бойсязвери подчиняются строгим правилам, куда строже, чем люди. Крупного зверя не будет долго, пока не прознают, что свободна территория. А мелкий не так опасен. Изловим.
Если бы Тахи принялся ее утешать, Соль не поверила бы ему. Решила быне хочет тревожить. Но он говорил лениво, и сам, кажется, не опасался за сына. Уверенно говорил.
Скажи, как нихалли узнать! попросила молодая женщина. Солнце высоко поднялось над поляной, и снова казалось спокойно в лесуда и привыкла, за несколько весен.
Повадки на звериные не похожи, и держатся хоть осторожно, а все ближе к человеку, чем зверь.
И в глаза посмотри, подал голос молодой северянин. Человечьи
Тахи только головой мотнул, отчего собранные в хвост волосы хлестнули по плечам.
Глаза они и есть глаза, чего там
А колокольчики тоже смотрят, когда я иду мимо, а орхидеи жмурятся! подал голос ребенок, вызвав улыбки женщин.
Дожди зарядили на много-много дней. В хижины не затекала водаТахи распорядился построить их на каменном фундаменте, и в свое время до полусмерти загонял Къяли и даже Утэнну, пока искали подходящие камни и переносили их в лагерь. Сам тоже работал, не покладая руки старшинство его никем не оcпаривалось, да и кто мог оспорить?
Дождьс неба стекали реки, не капли. Все запахи забивал запах воды. Если бы не Тахи и огромный южанин, в хижинах было бы нельзя жить из-за сырости. А эти двое создали лагерь уверенно, подняли его на руках, словно отец ребенка: без материнской нежности, но со спокойной силой.
Связанные пучки травы, покрытые широкими перистыми листьями, составили прочную крышу. Две хижины распорядился ставить Тахиодну отвел для себя, другуюУтэнне и молодой северной паре. Мало его заботило, как уживутся.
За дождямиВремя Нового Цветения, задумчиво говорила Соль, время от времени чихая и вытирая слезящиеся глазадымоход не удалось устроить, а дыру в крыше делать было нелепым. Вот дым от очага и ползал по хижине. А потом еще и еще дни А потом родится дитя у Киуте.
Опускала ресницыперед внутренним взором вставал город, частью сложенный из камней, частью высеченный в камне. Словно соты горных пчел, аккуратные домики с плоскими крышами, друг подле друга, множество уровней и переходов, а меж нимиширокие площади. Селения на уступах, далеких и близких платовысоко, там, где летают орлы, и на равнинах внизу. Равнинах, поросшей высокой травой, а порою и тростником со стеблями толщиной в два пальца Сольи сочной мякотью сердцевины, из которых в Тейит готовят хмельной напиток