Слушай, Домбал, ты что, разбудил всю деревню?
Нет. Они собрались на крестинах у начальника почты. И последняя новость: в Голчевицах гонят самогон.
Оставь это местной милиции. Откуда узнал?
Пил за здоровье новорожденного. Пришлось, оправдывается Домбал.
Ну бог тебя простит. Одним словом, все врут. Хорошо. Сейчас я допрошу девушку. А вы займитесь подземельем, тем, где находится могила Шимона Кольбатца. Возьмите ведро воды и молоток.
Здешний ученый доктор очень удивился, когда узнал, что мы там нашли, гражданин капитан. Начал ругаться, почему, мол, ему не доложили, говорит Лигенза. Вы думаете, там что-либо замуровано?
Ничего я не думаю. Просто хочу удостовериться. Пришлите мне девушку. Ты, Лигенза, проверь посты. И чтоб никто не выходил из своих комнат. Особенно Бакула. Слишком многому удивляется.
Доктор Куницки задерживается в дверях.
Коллега, я хотел бы вам напомнить, что девочка беременна.
Хорошо. Знаю. Не забуду.
3
Взгляд темных глаз Труды Фрич нервно блуждает по комнате. Она явно не хочет замечать моего любезного жеста, приглашающего ее в кресло. Неподвижно стоит в дверях. Она без пальто, в простеньком платьицетакие производят специально для деревни городские швейные фабрики. Одежда уже не может скрыть деформированной беременностью фигуры. Девушка словно сжимается под моим взглядом. Руки держит перед собой как щит.
Не надо бояться, панна Фрич. Я хотел бы вас поблагодарить за то, что вы помогли при перевязке.
Ваш доктор велел мне принести горячей воды. Она явно дает мне понять, что не сама предложила помощь. Ей просто велели. Складывает руки на животе, но тут же убирает их за спину. Не хочет, чтоб я видел то, о чем уже наверняка говорит вся деревня. Садится только тогда, когда я осторожно беру ее за руку и подвожу к креслу. Кофе берет охотно. У нее красивые губы и бледное лицо. Я гашу люстру.
Извините, пан капитан. Я очень устала. Может быть, завтра? Завтра я вам все скажу.
Хорошо, панна Фрич. Только вы на меня не сердитесь. Я тоже очень устал.
Вам больно?
Нет.
Рана неглубокая. Я сама видела.
Вам не следовало бы смотреть на такие вещи, панна Фрич.
Отец говорит, что я выносливая.
Идите, пожалуй. Выспитесь как следует, а утром мы поговорим.
Я все равно не усну. Сегодня и так никто не спит. Вы знаете, кто вас ударил?
Знаю, панна Фрич.
Только не я.
Разумеется. Вы же очень хрупкая. А тот тип наверняка сильный человек. Вы, вероятно, не смогли бы поднять даже вот эту трость.
Неправда. Смогла бы
Панна Фрич!..
Вот Видите?
Панна Фрич я вырываю у нее из рук старинную трость Кольбатцев, но в это мгновение происходит нечто невероятное. Из нижнего конца трости с сухим треском выскакивает граненое острие длиной с мужскую ладонь.
Труда Фрич смотрит на него с неподдельным изумлением. Она осторожно прикасается кончиком пальца к стальному лезвию, словно пробуя, острое оно или нет.
Вы мне э т о хотели показать, панна Фрич?
Нет. Я сама не знала.
Как вы это сделали?
Просто нажала на клюв и
Ручка трости Кольбатцев сделана в виде головы грифа. Я нажимаю на клюв чудовища, и граненое острие уходит внутрь. Повторяю эту операцию дважды. Каждый раз раздается сухой треск. Механизм скрытого в трости оружия действует безотказно. Руки Труды Фрич то и дело конвульсивно вздрагивают.
Панна Фрич, ведь вы же убили Арнима фон Кольбатца не этой тростью? Правда?
Да. Не тростью.
А чем, панна Фрич? Пауза. Молчание длится долго.
Ну? Так чем? Хорошо, не будем говорить на эту тему, Сейчас вы пойдете спать, а утром, после завтрака, мы с вами спокойно обо всем побеседуем. Доброй ночи!
Не пойду спать. Хочу разговаривать.
Прекрасно! В таком случае будем беседовать о вашем техникуме. Много у вас подруг? Вам нравится там учиться?
Зачем вы меня обманываете? Вам совсем не хочется говорить о техникуме. Вам надо узнать, кто убил этого немца. Все время выспрашиваете о немце. Все время шарите по комнатам, как голодные коты. Ненавижу всех вас! Ненавижу техникум! Ненавижу вас! Очень жаль, что вам голову совсем не разбили!..
Я силой поднимаю ее с кресла. Тело напряглось, лицо у нее злое, руки мечутся.
Не хочу! Слышите? Не хочу! Она стучит кулаками по спинке кресла так, что пыль летит столбом. Захлебывается кашлем.
В дверях появляется доктор Куницки.
Я напишу на вас заявление начальству! Категорически запрещаю допрашивать свидетеля подобным образом! Свидетель ожидает ребенка!.. кричит врач.
Нет! Нет! Девушка бежит в дальний угол комнаты и начинает стучать кулаками по стене. Явный приступ истерии.
Я не особенно представляю, что нужно делать в подобных случаях. Бросаю доктору Куницки умоляющий взгляд, но он делает вид, что не замечает. Пытается увести девушку, она вырывается из его рук и кричит на всю комнату:
Я застрелила его! Он шел по коридору, а я выстрелила сзади Револьвер выбросила в море. И куртку хотела выбросить!
Куницки ошалело смотрит то на меня, то на нее.
Панна Фрич, вы мне покажете, куда ему попала ваша пуля?
Гражданин капитан! В голосе врача звучит угроза.
Помолчите минутку, доктор, так лучше будет. Панна Фрич, прошу!
Я широко распахиваю дверь. Стол, на котором лежит обнаженный труп Арнима фон Кольбатца, ярко освещен.
Прошу, панна Фрич. Я подталкиваю девушку к дверям.
Труда Фрич послушно идет. Кажется, она вдруг впала в каталептическое состояние. Я не хочу пускать ее дальше порога ни на шаг. Но она идет смело, переступает порог, потом сразу останавливается. В лицени кровинки, и лишь ритмично вздрагивающие ноздри свидетельствуют о том, что она в сознании.
Панна Фрич, вы хотели сказать, что Арнима фон Кольбатца убил доктор Бакула?
Легкое движение красивых губ, еле слышный шепот:
Нет. Это я.
Доктор Куницки едва успевает подхватить девушку на руки, бросает в мою сторону грубое ругательство н выносит ее из комнаты.
Я вытираю лоб. У меня уже нет сил подойти к креслу у камина. Опираюсь о закрытую дверь. И стою в этой позе до тех пор, пока комнату не заливает свет автомобильных фар, ворвавшийся в окно.
Еще одна ложь? Еще одна?
4
Приехал незнакомый ефрейтор с физиономией простого деревенского парня. Докладывает так, словно отдает рапорт на ежегодном торжестве в честь дня милиции. Щелкает каблуками, правая рука вытянута к барашковой шапке. Он ужасно чопорный и официальный, видно, боится невзначай усмехнуться.
рейтор милиции Голчевиц согласно распоряжению Будут звонить из Франкфурта какому-то Колбацкому!..
Что-о-о? Я срываюсь с места, а ефрейтор снова окаменел в полной неподвижности. Замечаю, что шинель у него в грязи, из шапки выдран клок меха. Повторите еще раз.
Повторяет. Пан поручик из Варшавы приказал, что, если будут спрашивать по телефону кого-нибудь из замка, немедленно уведомить. Поэтому он и докладывает, что в три сорок пять позвонят из Франкфурта. Он обязан сообщить об этом шефу следственной группы.
Я шеф группы.
Ефрейтор кладет руку на автомат.
Кого вызывают к телефону?
Какого-то Колбацкого. Я не понимаю по-немецки.
Хорошо. Останьтесь пока здесь. Отдохните.
Ефрейтор снимает автомат и принимает положение «вольно». Ну и муштра! А за обшарпанное обмундирование ему бы надо влепить суток трое гауптвахты.
Сейчас без двух минут три. До Голчевиц ехать минут двадцать. Хотя, возможно, чуть больше. Снег перестал идти, дорога подмерзла и вылизана ветром. Будет скользко.
Кто может звонить из Франкфурта Арниму фон Кольбатцу? Жена? Жены имеют обыкновение звонить и за несколько тысяч километров, и даже в четыре часа ночи Плата за телефонные переговоры в ФРГ очень высокая. Арним фон Кольбатц был холостяком, как свидетельствуют его документы. Значит, должен звонить некто, у кого имеется к нему очень важное и очень срочное дело. Не знает, видимо, что Арнима фон Кольбатца уже нет в живых. Хотя возможно, и другое: кто-либо неведомый мне уже сообщил во Франкфурт о его смерти. Нет, решаю, наконец, в любом случае мне нельзя выдавать себя за Арнима фон Кольбатца. Разговаривать должен тот, кого человек из Франкфурта может знать.