О, Малисборо, воскликнула Сара, сейчас мы уже будем дома.
Маленький городок, утопающий в садах, раскинулся вокруг небольшого готического собора с замшелыми стенами, помнящими еще времена Тюдоров.
Наш старый Малахия еще разводит свои розы? спросил я. Мы не виделись с ним с того времени, как отходили у Яна после того прыжка. Он вам рассказывал?
Из горящего самолета? Да. Рассказывал об этом так, как будто вы выпрыгнули из окна первого этажа. Тогда с вами был еще кто-то третий?
Был. Паркер, ответил я.
Вы с ним видитесь?
Да, ответил я.
Он, кажется, инспектор Скотленд Ярда?
Вопрос прозвучал риторически.
Ой, спохватилась Сара, вы спрашивали о Малахии. Он такой же, как всегда. Впрочем, может, он когда-нибудь меня все-таки полюбит.
Внезапно она затормозила.
Боже, как хорошо, что вы мне напомнили. Она развернулась и, задев передними колесами край тротуара, помчалась обратно в Малисборо.
Что случилось? спросил я.
Табак! она притормозила перед ближайшей лавкой. Помогите мне, пожалуйста, выбрать табак. Меня не было дома две недели. Я никогда не возвращаюсь с пустыми руками.
Пышнотелая хозяйка лавки упаковала нам большую банку «Медиум плейерса». Мы уже направились к выходу, и вдруг я спохватился: «А я что же, с пустыми руками?»
Простите, сказал я Саре и, вернувшись к прилавку, приобрел трубку.
Подождите меня немного в машине, попросила Сара, когда мы вышли на улицу.
Я смотрел на удаляющуюся тонкую фигурку и думал: могла ли она действительно задавить девочку? Погруженный в эти мысли, я не заметил, как вернулась Сара с двумя пакетами.
Это для девочек, сказала она. Для Кэтсветло-голубой ситец, она же блондинка. А для Норысерый, с белыми цветочками. Правда, не знаю, хватит лиона здорово за последнее время располнела. Это наша кухарка. А Кэтгорничная. Ну вот, кажется, все.
Когда мы выехали из города, я не выдержал и спросил:
А что, вы правда могли бы задавить девочку?
Да, спокойно ответила Сара. При такой скорости «ягуар» не смог бы остановиться на повороте. Мы въехали бы в кювет, за которым растет огромный дуб. То есть, если бы мы проскочили кювет, то все равно врезались бы в дерево. Наверняка бы погибли. А я не могу оценить жизнь чужого ребенка выше, чем вашу и мою. Но я ведь сделала все возможное, чтобы до этого не дошло.
Сара, вы действительно вели машину чересчур быстро.
Этот инцидент был вызван не скоростью машины, а недосмотром матери.
Даже дамасский клинок сломался бы о сталь Сариного голоса.
Остаток пути мы проехали в молчании. Наконец автомобиль сбавил скорость и свернул на узкую асфальтированную дорогу. Здесь шоссе шло на юг, огибая Саншайн Менор широким полукругом. В центре его стоял дом фасадом в парк. За домом был широкий двор, окаймленный каменной балюстрадой, нависшей над обрывистым берегом.
Автомобиль проехал через открытые ворота, перед которыми я заметил небольшую палатку, разбитую в траве под вековым буком. Мы выехали на широкую аллею. Сара нажала на клаксон и, не снимая с него пальца, так и ехала, сигналя, до самого дома.
Я всегда так делаю. Глаза ее светились радостным блеском.
Мы остановились перед низкой террасой, на которую выбежала женщина в белом платье, а за ней высокий светловолосый мужчина. Сара молча открыла дверцу и взбежала на террасу.
4Что случается после партии в теннис
Первое, что я вспомнил, когда вышел из машины и начал подниматься по широким ступеням террасы, так это день, когда мы втроем вышли из зеленого джипа и остановились перед этим домом. Только по узким лучам света, пробивающимся из-за закрытых ставен, мы поняли, что в доме есть люди. Было это шестнадцать лет назад. И шел дождь, острый и косой от порывов налетающего с моря ветра. Не только этот домвся Англия была погружена во тьму. Каждую ночь эскадрильи самолетов с черными крестами приносили с континента свой смертоносный груз.
Сейчас светило солнце. Но дом с тех пор не изменился. Изменился Ян. Как трудно было сейчас в этом высоком светловолосом располневшем мужчине, обнимающем темноволосую женщину, узнать молоденького смуглого офицера.
Я поднялся на последнюю ступень и остановился. Ян нежно отстранил Сару и протянул мне руку.
Ты не меняешься, сказал он. Как хорошо, что ты приехал. Прости. Он повернулся к женщине в белом платье:Это тот самый Джо Алекс, с которым я, наверное, надоел, когда рассказывал вам о войне. А этоЛючия Спарроу. Впрочем, Сара, наверное, уже успела тебе рассказать о ней по дороге.
Конечно, усмехнулась Сара, я посплетничала обо всех, не исключая и тебя. Мы, знаете ли, любопытная компания. А может, это только нам кажется.
Я поцеловал загорелую женскую руку с длинными сильными пальцами. Да, Сара не обманула Передо мной стояла высокая стройная красавица с волосами, от которых, казалось, исходит сияние. Большие серые глаза спокойно и пристально смотрели на меня. Овальное лицо со слегка выступающими скулами, освещенное каким-то внутренним светом, казалось, сошло с полотен Вермера ван Дельфта.
Рада познакомиться, сказала она улыбаясь, и я увидел ряд таких необыкновенно белых зубов, что с трудом оторвал от них взгляд. В своих рассказах Ян представлял вас чем-то средним между святым Георгием и Дон Кихотом. В ее глазах мелькнул веселый огонек. Вы согласны с этим?
Конечно, чем лучше говорят о нас, тем мы сами становимся лучше.
Говоря это, я незаметно оглядывал ее. Она была в простом полотняном платье и в синих сандалиях, застегнутых большими деревянными пряжками. Никакого цветка, никакой косынки. Только небольшая рубиновая подвеска в вырезе платья. Когда Лючия повернулась, рубин сверкнул темно-красным лучом и погас.
Ну, что я говорила?! спросила Сара, которая стояла сбоку, держа Яна под руку. Она неслыханно хороша.
Сара, прошу тебя, легкий румянец появился на лице Лючии. Умоляю тебя, дорогая
Нет, рассмеялся Ян, Господь не обделил ее красотой.
Ну, пошли наверх, я покажу тебе твою комнату. Вещи оставь в машинеих заберет Кэт. Он показал на молодую круглолицую горничную в черном платье и белом чепчике, которая показалась в дверях и с радостной улыбкой сделала книксен.
Я вернулся к машине и вытащил вещи.
Возьмите, пожалуйста, портфель и машинку, а с чемоданами я справлюсь сам.
Но Ян уже схватил мой самый большой чемодан. Я взял другой чемодан и машинку и поднялся на террасу.
Кому принадлежит машинка, спросила Лючия, которая стояла перед входом в холл и разговаривала с Сарой, святому Георгию или Дон Кихоту?
Дракону и Санчо Пансе. «Оливетти»единственное мое сокровище, мое главное орудие труда.
Лючия покачала головой:
Я не разбираюсь ни в каких машинах, даже пишущих.
А я разбираюсь, улыбнулась Сара, и поэтому сейчас поставлю ее в гараж.
Захлопнув дверцу «ягуара», она махнула нам рукой. Лючия медленно спустилась по ступенькам террасы и направилась к каменной балюстраде.
Пойдем, сказал Ян, если ты, конечно, сможешь оторвать взгляд от этой дамы.
Смогу, сказал я, и мы вошли в дверь.
Огромный светлый холл, где мы очутились, вероятно, сохранился еще с тех времен, когда Саншайн Менор был крепостью и не оброс еще теми строениями, к которым принуждали его очередные владельцы, мода и образ жизни. Холл просматривался насквозь и делил дом на две части. Он заканчивался стеклянными, зарешеченными ажурной решеткой двустворчатыми дверями, за которыми начиналась главная аллея парка. Справа от огромного камина, облицованного каменными плитами и украшенного фамильным гербом, узкая лестница вела на второй этаж. Как в тумане я вспомнил резные балки и надпись на одной из них: «Чти Бога под этой крышей, и она никогда не обрушится на твою голову. 1689 год от Р. Х.». А может, 1699-й? Мы миновали лестничный пролет.
Ян обернулся:
Ты будешь в той же комнате, в которой жил тогда.
Вот в той, налево?
Мы остановились перед дверью. Во всю длину дома тянулся длинный коридор, освещенный только двумя небольшими окнами. Я глубоко вдохнул воздух. У этого дома был свой запах. Запах мастики, лаванды, сухого дерева и чего-то еще неуловимого, что можно назвать духом веков, который остается от поколений людей, живших под этой крышей, их одежд, оружия, ковров и картин, цветов, засохших от времени, и лекарственных трав, неизвестных современной медицине.