Ну как, всё ещё боишься на драконе летать? спросил Стёпка, чтобы исправить свою оплошность и отвлечь Глуксу от мрачных мыслей.
Гоблин тяжко вздохнул и покаялся:
Боюся.
Жалеешь уже, наверное, что лететь с нами вызвался, да?
Я не вызывался, возразил Глукса. Энто батя мой как про оказию прослышал, так и втемяшилось ему отправить меня на драконе к чародеям. Энто ж, говорит, дешевше намного и быстрее, нежели верхами-то. Вот только одного я в ум не возьму, откудова он золото добыл? То всё отбрехивался, что, мол, не скопили ещё, потерпи, мол, пока разбогатеем, то вдругполучи кума прибыток! Разбогател! Уж не Медведьма ли ему от щедрот своих одолжила, а, Смакла?
Младший слуга хитро покосился на Стёпку, помотал головой:
Мне не ведомо.
Стёпка ухмыльнулся. Что скрывать, те два золотых, что требовалось внести за обучение гоблина чародейному мастерству, пожертвовал как раз он. Вернее, пообещал, что сам передаст денежки отцу-заклинателю, ежели тот согласится принять Глуксу в ученики. А в том, что отец-заклинатель согласится, никто, честно говоря, и не сомневался. Талант потому что немалый у юного гоблина имелся к магии. Не иначе боги расщедрились, одарив редчайшими способностями невидного гоблинского паренька из глухой деревушки. Как объяснил Степану Смаклов многоведающий дед Живата, даже и без обучения из Глуксы мог бы получиться довольно сильный колдун. А мог и не получиться. От судьбы зависит, от везения. И ежели, значить, не обласкает его судьба, то бедовать тогда Глуксе до скончания дней своих ни колдуном, ни охотником, а такпустополезным непротырой. А вот, ежели, заполучит гоблин себе опытного и мудрого наставника, способного верную жизненную тропу указать, да за руку твёрдо через непонятки и соблазны ученика провести, тогда и развернётся чудесный талант во всю мощь и ширь. Ему самому в радость и людям на пользу. Вот такие дела. И летел теперь Глукса в даль неведомую, навстречу, как говорится, шибко светлому будущему. А может, и не шибко и, вполне возможно, даже не светлому. Но это уж от самого гоблина будет зависеть, от воли его и желания учиться и постигать нелёгкую чародейскую науку.
Тут, между прочим, надобно заметить, что для безродного гоблина обучение в Летописном замкеэто почти сказка. Сон волшебный, мечта несбыточная. Ещё два дня назад сам Глукса о таком повороте даже и помыслить не смел. А когда услышал о Стёпкином предложении, до последнего ходил, как пришибленный, всё думал, что его разыграли и что обман вот-вот вскроется. (Ведать бы заранее, что летать на драконе столь маетно, может, и не дал бы согласия своего, да поздно теперь о том вздыхать, эвон куда умахали, пехом назад уже не возвернёшься).
Гоблины тем временем сноровисто и привычно взялись за обустройство стоянкиразвели костёр, добыли воды, извлекли из котомок продукты для нехитрого перекуса. Степана мягко, но решительно от хозяйственных забот отстранили, указав на то, что он, мол, житель не таёжный, а навовсе гость, и потому «не суйся, Стеслав, под руки, в сторонке посиди, мы всё сами в лучшем виде изладим». Обижаться Стёпка и не подумал, но сидеть в сторонке не захотел, а поднялся на ту скалу, что возвышалась над избушкой: по сторонам осмотреться, да и просто из любопытства.
На вершине обнаружилась целая россыпь крупной спелой земляники. Стёпка насобирал целую горсть, вдохнул дурманящий аромат, набил рот сладкой мякотью так, что челюсти свело. Сразу вспомнилась бабушкина дачаземляника там росла прямо за оградой, даже никуда ходить не надо. Теперь, после стольких-то приключений казалось, что вся та жизнь была как будто не взаправду, словно бы приснилась или привиделась. Нет-нет, да и приходили в голову не самые весёлые мысли о том, что назад дороги не будет и что суждено им с Ванькой навсегда остаться в магическом мире. Повзрослеть здесь, состариться и умереть, никогда не увидев больше ни своего привычного мира, ни родителей, ни друзей. Думалось об этом, конечно же, не всерьёз, но сердце всё равно сжимало ледяной рукой, и настроение слегка портилось. Скорее бы до замка добраться, с Серафианом поговорить. Должен он знать, куда Ванька подевался, не может он этого не знать.
Пригревшись на солнышке, Стёпка долго смотрел на теснящиеся по сторонам сопки. Тайга представлялась бесконечной. Казалось, что весь мир состоит из одного сплошного леса. Идти по такому на своих двоихвсё равно, что через океан вплавь перебираться. Если не сгинешь, то заблудишься непременно. И какое счастье, что есть дракон, на котором можно запросто перелететь через эти необозримые просторы, не заморачиваясь насчёт болот, чащоб и полноводных рек.
Уже под вечер, когда темнота опустилась на притихшую тайгу, Стёпка спросил у сидящего по ту сторону костра гоблина:
Слышь, Глукса, а как ты узнал, что колдовать умеешь?
Глукса пожал худенькими плечами:
Чародей проезжий в затом годе баял. Колдун ишшо лосьвинский всё грозился в подмастерья меня взять, да не успел. Зимой от лихоманки помер.
А ты знаешь какие-нибудь заклинания?
Не. Ничего не ведаю, замотал головой Глукса. Не учёный я. Не.
Каждый раз, при взгляде на эту потрясающе лохматую голову, Стёпке хотелось взять в руки крепкую костяную расчёску или очень большие ножницы. Вжик! Вжик! Полетели бы лохмы во все стороны, и превратился бы деревенский пацанёнок во вполне приличного школьника Впрочем, зачем? Он скоро и так студиозусом станет, и сомневаться в том не приходится. А несколько лет спустя и чародейский хвостик себе завяжет, в знак того, что постиг все магические тайны.
Но ты же ведь как-то колдуешь. Пацаны рассказывали, что ты таёжных духов вызывал. Ещё туманную замуть какую-то творил весной, Стёпка опять вспомнил о своём желании научиться хоть немного колдовать. Смакла ему в этом не слишком помог, может быть, сумеет помочь почти настоящий чародей, ну ладно, пусть пока не чародей, а всего лишь колдун-самоучка.
Гоблин победно улыбнулся, сверкнув мелкими сахарно-белыми зубами:
Замутьэнто запросто, энто без заклинаниев. Перстами повёл, глянул так-то воти готово. Токмо её летошней ночью не сотворишь. По весне надоть, когда снега сойдут.
А духов?
Тоже без заклинаниев. Они, духи-то, на колдовство шибко отзывчивые. Скушно им, поди, в лесу-то, промеж кедров шибаться, вот они на костёр и выходят. Погреться да разговоры послушать.
А мы чего-то ни разу их не видели, сказал Стёпка. Сколько раз со Смаклой в тайге ночевали И один я ночевал. Никаких духов не было.
Ясно-понятно не было. Они ить не к кажному выйдут-то, их позвать ещё надо. Приманить. Привадить. Чтобы поверили они тебе, чтобы откликнулися
Глукса ожил, плечи расправил, глаза у него заблестели, он и страхи свои полётные забыл и даже как-то взрослее сделался, внушительнее. Понятно стало, каким образом колдун и чародей сумели разглядеть в этом неприметном худеньком гоблине скрытую магическую силу. Трудно было её не разглядеть. Она, эта сила, рвалась наружу, в глазах ясным светом сияла и в воздухе чуть ли не искрилась. Как магическая ткань сущего, которую показывал в замке Алексидор. И Стёпка подумал, что лет через десять получится из Глуксы настоящий чародей и может быть станет он однажды даже и отцом-заклинателем. И будет иногда вспоминать, как везли его в замок демон Стеслав и гоблин Смакла верхом на удивительном драконе. А что? Очень даже неплохое начало для магической карьеры, по-настоящему таинственное икак это? эпическое. Легенды можно будет рассказывать и песни слагать. Стёпка покосился на младшего слугу, не завидует ли тот, что не ему уготована судьба стать чародеем. Нет, Смакла слушал друга с интересом, но без малейшей зависти. Не желает гоблин изучать магию. Рвётся, наверное, в ополчение. И Стёпка озаботился вдруг тем, что станется с младшим слугой после того, как они с Ванесом отбудут в свой мир. Надо Серафиана попросить, чтобы он за ним присмотрел. Или Купырю. Смакла ещё малец совсем. Пропадёт ведь один. Стёпка уже понемногу настраивался на то, что вскоре ему предстоит отсюда исчезнуть (тьфу-тьфу!), уже какое-то предотъездное настроение у него поселилось в душе. По всему выходило, что удивительное приключение понемногу движется к завершению. С одной стороны это радовало, с другойзаставляло печально вздыхать. Почему всё хорошее в жизни так быстро кончается?