Угу, угукнул Минаев.
Запыхавшийся, он на большее был неспособен.
Хотя какой от них толк? продолжил Паромов, стараясь восстановить дыхание. Как всегда собака покрутится, покрутится на месте, а потом пойдет метить ближайшие деревца и кустики. Это только в кино пес Мухтар жуликов на чистую воду выводил. А у наших кинологов псы совсем не Мухтары
Как всегда! выдохнул старший участковый. Но нам от этого легче не будет. Сейчас получим, что пришли поздновато. И что никакой информации не имеем. Ладно, отсекая прочь сомнения и пустые разговоры, махнул рукой, пошли докладываться, что прибыли. А там видно будет
Паромов, исходя из опыта, полученного при раскрытии убийства Дурневой Натальи на улице Харьковской осенью прошлого года, никаких вопросов Минаеву о том, что делать на месте происшествия, не задавал. Знал, что это пустой номер. Молча последовал к начальнику отдела.
Водитель Карпенко Виктор побежал к своей «Волге», по дороге что-то сказал Чинникову Николаю, водителю автомобиля Конева. Тот кинулпонял, мол Вскоре обе «Волги» сорвались с места и полетели в сторону поселка.
Воробьев, увидев приближающихся к месту происшествия участковых, недовольно и едко попенял:
Что-то вы подзадержались, господа участковые. Все уже здесь, а вы все тянетесь, как сопли на морозе, хотя должны быть первыми на месте происшествия.
Мы и так бегом бежали, стал оправдываться Минаев, как старший по званию и должности.
Он хрипло и учащенно дышал. Лицо по-прежнему было красным от прилива крови.
Не на машинах же
Ладно, пропустил намек Воробьев мимо ушей, оправдываться будете потом, когда преступление раскроем. А пока подойдите поближе к трупу: возможно, опознаете? И думайте, как раскрыть. Любая информация важна. Убийство-то на вашем участке. Вам и ответ держать!
«Вот и начались «разборки полетов»тоскливо подумал Паромов и вслед за Минаевым поплелся к трупу.
Труп молодой женщины лежал на спине. Голова слегка на боку и запрокинута назад. Короткая, под мальчишку, стрижка. Волосы светлые, протравленные перекисью водорода. Глаза открыты и бессмысленно устремлены в небо. Руки разбросаны в стороны, словно перекладины креста. Ноги слегка согнуты в коленках и раздвинуты. Впалый живот. Расплывшиеся по поверхности тела небольшими бугорками груди с темными точками сосков. Все бледное, серое, мертвое, угловатое и обостренное безжизненностью.
Черный провал рта в овале серых губ. Брови подпалены. Следы точечных сигаретных прижиганий на губах, сосках грудей и лобке. В завитке светлых волос лобка застряла полусожженная спичкапо-видимому, пытались поджечь волосяной покров. На икрах ног превратившиеся в коричневую пленку подтеки сочившейся из влагалища крови. И самое страшноеиз влагалища торчала толстая, в руку потерпевшей, длинная суковатая ветка.
Боже, какой ужас! тихо прошептал атеист Паромов, которому от увиденного стало не по себе. Боже мой!
Не говори! отозвался также шепотом Минаев. Всякого за свою жизнь насмотрелся, но такое вижу впервые. Садисты поработали. Изверги.
Не опознали? коротко и хмуро спросил подошедший к ним Конев Иван Иванович.
Нет! Отрицательно мотнули головами оба участковых.
Тогда не хрен тут стоять, трупом любоваться раскрывать надо срывая злость и раздражение, резко бросил Конев. Ну и участковые пошливечно ничего не знают. И за что только деньги получают
А опера знают? тихо огрызнулся Минаев.
Конев то ли не расслышал, то ли счел никчемным вступать в полемику со старшим участковым инспектором. Он взялся одной рукой за ветку, торчащую из влагалища. Потянул. Она не пошла.
Мать твою! прохрипел в сердцах.
И уже обеими руками резко рванул ветку на себя.
Не трогай! запоздало крикнул Воробьев, понявший намерения своего заместителя по оперативной части. Пусть остается до прибытия следователя и судебного эксперта.
Но было поздно. Ветка с обломанными и торчащими сучками выскочила. Окровавленная. В слизи и кусочках вырванной из нутра плоти.
Внутри трупа что-то оглушающетак, по крайней мере, показалось Паромовучвакнуло. Словно что-то большое и объемное с облегчением резко выдохнуло как порой на болоте: чвак! и тишина.
Труп дернулся, словно оживая. Но тут же и застыл. Из влагалища медленно, тонкой струйкой, по икрам ног засочилась черная кровь.
Паромову стало дурно, и он, зажав рот рукой, побежал к кустам облегчать желудок. А возможно, и душу.
Слабак! констатировал подошедший к нему Василенко.
Да шел бы ты сплевывая остатки липкой рвотной массы и вытирая ладонью губы, вяло огрызнулся Паромов.
К чувству стыда за свою минутную слабость примешивалась неловкость перед товарищами.
Ладно, не злись. Давай думать: кто убитая и кто убил? примирительно и уже по деловому сказал Василенко.
Именно он в отсутствие территориального опера на поселке РТИ отвечал за эту зону. И теперь на его плечи ложился основной груз раскрытия этого убийства, а, значит, и спрос.
Начальники, быстрый жест рукой в сторону руководства, собравшегося небольшой группой отдельно от подчиненных и что-то обсуждавших между собой, пусть себе решают, на то они и начальники, а мысебе. Ибо нам, в отличие от многих начальников, бегать и раскрывать, а не планы планировать
Откуда мне знать: кто? кого? и за что? Одно могу сказать точно: раньше убитую на поселке не видел. Да мало ли у нас на поселке всякого люду бродит. Как-никак, а около тридцати тысяч живет вытирая носовым платком лицо, резко ответил Паромов. Садист или садисты поработали. Зверьё! Найтии без суда и следствия самих придушить!
Согласен, что стоит придушить, усмехнулся скептически опер. Но прежде чем устраивать самосуд, сначала надо еще найти А как найти? С чего начинать? Василенко снял кепку и почесал затылок. Право, не знаю. Ни одежды, ни документов, ни свидетелей Какие свидетели в лесу? Где их искать? А искать, как понимаешь, надо!
А то обстоятельство, что сук воткнут во влагалище, тебе ни о чем не говорит?
Да ни о чем. Знаешь, встречалось в практике, что некоторые мразоты изменившим им девушкам или же просто надоевшим проституткам, хотя какие у нас проститутки, тут же поправил он себя, так, честные давалки, из чувства мести бутылки вставляли во влагалище и там разбивали. Но это делали живым. Чтобы больше и дольше мучались. Представляешь, выругался грязно, выскребать осколки стекла из влагалища Ужас. Бр-р-р!
Да! Ужас
А тутсук И следы пытки
Видел.
Прижигали сигаретами груди, губы, живот, лобок. Правда, самих сигарет или окурков возле трупа не видно
Я это тоже заметил.
Василенко скользнул скептическим взглядом по лицу участкового, мол, я видел, как ты заметил Тот напрягся, ожидая очередную подковырку. Но опер продолжил размышлять вслух:
Хотя именно это обстоятельство и говорит, что все происходило в другом месте а труп сюда перетащили. Согласен?
Согласен.
И тут Паромов вспомнил треп начальника штаба ДНД о подростках из барака и молодухе. Видно лихорадочная работа мозга в поисках какой-нибудь зацепки не прошла даром, подбросила из тайников памяти, а может, и подсознания, нужный фактик.
Подушкин рассказывал, что вчера ребят из барака видел. Днем. Гуляли с какой-то бабенкой, ему незнакомой. А у начальника штаба глаз, что алмаз.
А сказал, что из барака, значит, и тут не допустил брака, воспряв духом, скаламбурил опер. Уже что-то есть
Может, с бараковских пацанов и начнем? развивал мысль Паромов. С чего-то начинать надо. Так почему же
С чего-то или с кого-то начинать надо. Так почему же не с них! подхватил рассуждения участкового, наполняясь охотничьим азартом, Василенко.
Причина его оживления и охотничьего азарта была понятна: наконец-то от множества неизвестных, сковывавших деятельность опера, заставлявших впустую топтаться на одном месте, появилось что-то конкретное, ощутимое, требующее деятельности, динамики. Появилась тоненькая ниточка, за которую можно было ухватиться и тянуть Тянуть до тех пор, пока не вытянешь что-то существенное или пока она не оборвется.