О его фанатической преданности следствию и невероятной работоспособности ходили легенды. А как им не ходить, когда работал, не покидая кабинета сутками напролет, дымя папиросами, как паровоз, и перебиваясь бутербродами и чаем, больше смахивающим на чефир. Зато не терпел кофе. Годами не брал отпуск. Возможно, поэтому в семейной жизни ему не везло. Но он никогда на это не жаловался, считая жалость делом последним и недостойным настоящего мужчины.
А вот к ношению форменной одежды относился с легкой небрежностью вечно занятого человека.
В его небольшом служебном кабинете, располагавшемся на втором этаже здания, постоянно толпился народ: шли за консультациями, за советом, за помощью. На столах горой лежали уголовные дела. Как те, что были непосредственно в его производстве, так и принесенные следователями и дознавателями для проверки перед направлением в суд. Пепельницы были завалены окурками. Он, как и Москалев, курил только «Беломор», не признавая других папирос и сигарет, причем папиросу за папиросой. Так что кабинет был прокурен основательно, несмотря на настежь раскрытые створки окна как в летнее, так и зимнее время.
Таким образом, в опорном пункте у старшего участкового Минаева собирались мужи достойные и солидные.
«Штаб», обычно перед закрытием магазина говорил Подушкину Минаев, сгоняй-ка на «девятку» да возьми пару «Монастырских изб» сухого винца. После работы посидим, пообщаемся со старыми товарищами. Не чаем же угощать на самом-то деле Да Валюшке-цыганке привет не забудь передать.
Валюшка-цыганка, точнее Валентина Ивановна Сдобная, работала заместителем заведующей продовольственного магазина 9, расположенного через дорогу от опорного пункта и называемого в просторечье «девяткой». Она благосклонно относилась к работникам милиции, особенно, к Минаеву, который однажды ночью спас ее от трех пьяных хулиганов, пытавшихся отобрать у нее сумочку с деньгами, а, возможно, и изнасиловать. Она иногда «выручала» своих соседей-милиционеров, когда в пожарном порядке требовалась бутылка-другая водки, а денег, как назло, не было. Цыганкой ее называли в шутку за цвет волос, черных, как вороново крыло.
Может, что-нибудь посущественнее?.. на всякий случай спрашивал Подушкин.
Нет! категорически отрубал Минаев. Водка только беседу испортит. Да и для здоровья вредно. А мы просто посидим, поговорим о том, о сём. Не так уж и часто такой компанией встречаемся. Можешь пивка прихватить, если хочешь. Этона твое усмотрение
Минаев пиво не пил из-за болезни желудка. Безразличны к пиву были Паромов и Клепиков, но Подушкин пиво уважал, особенно, если была таранка или жареная мойва.
В двадцать три часа, когда были написаны необходимые справки и рапорта, когда все нарушители были доставлены в отдел, а дружинники отпущены домой, хозяева и гости собирались в кабинете Подушкина. И начинались воспоминания. Не о семейных же делах говорить, в конце концов. И не кости «перемывать» сослуживцамэтого на оперативных совещаниях и партийных собраниях хватало свыше крыши.
А помнишь?.. начинал кто-нибудь.
Это что, вот со мной был случай перебивал другой.
Так Паромов узнал, как Петрищев из участкового на несколько часов переквалифицировался в чабана, когда после успешного раскрытия кражи овец у Ходыревского, «конвоировал» по городу целую отарутридцать шесть голов. И не только отару, но и двух жуликов, привязав их веревками к баранам, чтобы не сбежали по дороге.
Андреич, ты чего больше опасался: что бараны сбегут или что сбегут воры, когда такое смешанное стадо гнал? улыбаясь одними глазами, спрашивал Крутиков.
Да ему было без разницы, попыхивая «Беломором», отвечал за Петрищева Москалев, баран барана тащит и баран барана стережет, сбежать не дает. Его же дело в данной ситуации, как мне кажется, простое: иди себе неспеша, да прутиком помахивай.
Москалев кроме «Беломора» никогда и ничего не курил. Ни сигарет, ни папирос. Признавал только эту марку.
Больше всего я опасался вот таких пустобрехов, которые даже не крестятся, когда им что-то кажется, смеясь, отшучивался Петрищев и тут же переходил в атаку:Ты лучше расскажи, как домой в бабьих трусах пришел после очередной «засады».
Тут ты врешь. Это дело было не со мной, а с участковым Меховым. Москалев коротко, но задорно, как только умел делать это он, засмеялся, вспоминая веселую и комичную историю. Отсмеявшись, стал рассказывать:
На этом участке еще до Минаева работали Васька Густилин и Пашка Мехов. Паромов их, возможно, и не знает, а остальные должны
Были такие, согласился Петрищев.
Верно, поддакнул Минаев, а Василий Иванович, поморщившись, попросил:
Не перебивайте. Дайте человеку спокойно рассказать.
Все притихли, и Москалев продолжил:
Как-то раз в зимнюю пору договорились они с двумя бабенками из общежития, что на улице Дружбы, в любовь поиграть.
Святое дело, хмыкнул Подушкин.
Взяли водочки, закускии после работы к ним, в общежитие Дело-то молодое. Когда свои дела сделали, стали домой собираться. Вот тут Паша и дал маху: вместо своих трусов натянул то ли в темноте, то ли спьяну рейтузы подруги.
Вот балда не сдержался Крутиков.
Еще какая, поддакнул Минаев.
Короче говоря, зыркнул на обоих Москалев, чтоб не перебивали, пришли Паша и Чистилин среди ночи к дому Мехова. Мехов дорогой сильно замерз и стучится в дверь с большим нетерпением. «Танюшка! кричит, открывай. Совсем замерз!»Танюшкой звали его жену, пояснил Москалев.«Открывай быстрей! Совсем в засаде закоченел! Зуб на зуб не попадает». Открыла Танюшка дверь. Впустила Пашу в квартиру. Тот хлопает себя руками по бокам. «Холодно! кричит. Холодно!» И стал, идиот, при свете раздеваться. Тут Танюшка и увидела бабьи панталоны на нем. Схватила портупею и ну ею стегать бедного Пашу по чем попало: я, мол, покажу тебе как в «засады» ходить, к чужим бабам захаживать!.. А Танюшка, скажу я вам, баба ядреная, покрупнее Паши будет. Хлещет так, что тот только подпрыгивает. Подпрыгивает и кричит: «Танюшка! Ох, горячо! Ой, как горячо!». Сразу про мороз и холод забыл
Все весело заржали, представив себе нарисованную Москалевым картину.
Интересно, отсмеявшись, спросил Подушкин, кто той бабенке трусы возвращал: Мехов или Танюшка?
Не знаю, отозвался Москалев, но из милиции она Пашу вышибла.
Я женских трусов не «одалживал», сверкнув прокуренными зубами, вспомнил Крутиков, но одна подруга как-то мое служебное удостоверение стянула.
В самом деле? удивился Петрищев.
Утрата служебного удостоверенияэто почти тоже, что утрата табельного оружия. Такая провинность каралась строго, вплоть до увольнения из органов. Поэтому все навострили уши, а Крутиков продолжил:
Дело шло с ней на разрыв, так она пошантажировать вздумала. Я сначала не заметил. Но тут подошел строевой смотр. Я в карман за удостоверением, а его нет. Я стремглав из строя в кабинет, надеялся, что в другом пиджаке оставил. И там нет. Столы, сейф проверилнет. Тут и вспомнил, где могло остаться мое удостоверение. Звоню ей. Смеется, стерва, не теряй, говорит
И вправду, стерва, проявил солидарность Минаев.
Еще какая хохотнул Подушкин.
И чем закончилось сия одиссея? пыхнув «беломориной», вкрадчиво поинтересовался Москалев.
Пришлось еще месяц с ней повалтузиться, чтобы удостоверение забрать. С тех пор, как от бабы ухожу, обязательно проверяю, не стащила ли чего. Так что, Паромчик, запоминай, закончил весело Крутиков, обращаясь к молодому участковому, будешь по бабам бегать, смотри, чтоб что-либо не сперли. Вороваты, как сороки. Особенно, в отношении того, что блестит или звенит И вообще, бабам палец в рот не кладивсю руку отхватят. Да скажут, что так, мол, оно и было!
Это уж как пить дать!.. усмехнулся Петрищев. Верно, штаб?
Главное, чтоб палец, которым детей делают, был цел, оскалился на Подушкин.
Штаб у нас большой специалист в этом деле, подытожил фривольный разговор Минаев. Бабы вокруг него, как кобылицы вокруг жеребца табунятся. Любому из нас в этом деле фору даст. И если так говорит, значит, знает, о чем речь толкает