С прилавков магазинов стали как-то исчезать одеколоны и лосьоны, хотя спирту было, по-прежнему, хоть захлебнись, и литр его стоил шесть копеек. Не стало мыла, шампуней и стирального порошка. Хотя заводы и фабрики этой отросли промышленности как работали, так и продолжали работать, как выпускали продукцию, так и продолжали выпускать. Но все куда-то проваливалось
Все чаще и чаще страницы газет и экраны телевизоров заполнялись сообщениями об удивительных фактах: то в одном, то в другом уголке огромной страны некоторые «нерадивые хозяйственники» вывозили и выбрасывали в лесные овраги, на удаленные свалки бытового мусора целые вагоны колбасных изделий, рефрижераторы рыбных изделий. По недогляду, мол, по извечной российской расхлябанности. И при этом эти «нерадивые хозяйственники» в большинстве случаев оставались неизвестными. Неустановленными. Безликими. Безымянными.
Народ читал, слушал, смотрел и диву давался: «Вот, так дела! Мало, что полмира кормим, так еще и выбрасывать добро начали!». Не мог понять, не мог взять в толк, бедный многонациональный советский народ, что агенты влияния западных спецслужб начали выполнять установки своих хозяев на обескровливание Страны Советов, на подтачивание ее экономических и политических устоев, на поднятие недовольства в массах.
И Шельмован был одним малюсеньким звеном, песчинкой в этой огромной, но тайной, сверхсекретной цепи, и внес свою крохотную и непонятную для окружающих долю в свержение советской власти и социалистической формы собственности. Он мог бы гордиться собой в ожидании похвалы от хозяев: так аккуратно провернул дело; и мог бы уйти от ответственности, если бы не роковая случайность: попался на глаза старому зэку.
Ничего они тогда не знали, участковые инспектора милиции и их помощники, когда обсуждали этот незаурядный факт в опорном пункте поселка РТИ.
Все это выльется наружу лишь через несколько лет. Открыто и под благовидными предлогами народовластия и демократии, под предлогом обновления и перемен. Под сладкоголосую музыку и хриплые голоса известных певцов и певиц. Под аплодисменты пустоголовой, оболваненной сладкими лозунгами, толпы.
А пока
Давить таких гнид надо! подвел итог обсуждения эмоциональный и нетерпеливый Ладыгин. Чтоб над народом не глумились.
Ты, Виктор, прав, сказал, вставая из-за стола и потягиваясь до хруста в костях, Астахов. А еще правее будешь, когда пойдешь со мной по участку: надо исполнить пару заявлений и проверить поднадзорных
Вот недавно Палыч говорил, что весна перешла во вторую фазу и все неприятности, связанные с весенним обострением криминала, закончатся, то ли посетовал на жизнь, то ли просто констатировал факт Сидоров. Но что-то не видать, чтобы окончились
Они, как мне кажется, причем все больше и больше, только начинаются, тихо поделился своими размышлениями, причем, с пессимистической ноткой в голосе Паромов.
Поживемувидим! Отозвался не столь благодушно, как в прошлый раз, Подушкин.
А премию хоть дадут? не унимался Ладыгин, готовясь покинуть опорный пункт с Астаховым.
Держи карман шире! Догонят и добавят! буркнул Астахов. Пошли, что ли Чего рот открытым держать, да зубы студить.
7
Этот разговор происходил в воскресенье, а во вторник старший участковый уже сидел в кабинете начальника ЖКК и улаживал вопрос о квартире для участкового.
Надо помочь, Антон Андреевич! мягко напирал старший участковый, сидя в глубоком кожаном кресле, каких не только в опорном пункте, но и в отделе милиции никогда не было и никогда не будет.
Поможем. Не проблема. Время подойдети поможем стараясь не встречаться глазами с Паромовым, вяло отбивался Антон Андреевич Кондратенко, хитрющий-прехитрющий хохол и начальник ЖКК, привыкший выдерживать и не такие осады всевозможных просителей и ходатаев.
Надо ускорить, Антон Андреевич, не отставал Паромов, зная, что пока не услышит от Кондратенко конкретных слов, вопрос с места не сдвинется.
А конкретики-то пока и не было. Все какие-то пустые, ни к чему не обязывающие фразы. Вроде бы, и не отказывает прямо, но и «добро» не дает. Светский треп, одним словом.
Ведь, мается человек, скитаясь по общежитиям с женой и малолетним ребенком. И закон об участковых требует предоставления квартиры участковому на его участке. Давил то «на слезу», то на закон Паромов, хотя прекрасно понимал, что Кондратенко этим не пронять. На таких должностях люди с железобетонными нервами. Иначе нельзя. Мягкотелым тут не место.
На работе отдубасит двенадцать часов, придет домой, чтобы отдохнуть, да какой же отдых в общежитии, сами знаете Кто песни горланит, кто танцульки организовал, кто ссору учинил. Начинает наводить порядок. На работенервы рвет, и дома то же. Надо помочь, уважаемый Антон Андреевич! Надо помощь. Старался изо всех сил Паромов. Ну, был бы там какой-нибудь пустоцвет, да разве я бы пришел к вам?.. Нет! Настоящий участковый и настоящий человек! Надо помочь, Антон Андреевич!
Кондратенко, по-видимому, надоело отвиливать, или же время поджималостал все чаще и чаще поглядывать на настенные часы. И он решил прекратить эту словесную баталию.
Попрошу домоуправов пошукать по их домоуправлениям, может, что и подберем. Думаю, что пока однокомнатной хватит?
Хватит. И шукать не стоит: уже есть на примете две освободившиеся квартиры из ваших фондов. Вы только команду дайте на оформление одной из них.
Ну, ты меня достал, старлей! засмеялся начальник ЖКК. Я еще не знаю, где и что у меня освободилось, а он уже конкретные адреса выдает!
Где работаем и с кем дружим!..
Ладно, готовьте письма из райотдела и райисполкома с ходатайством о выделении жилья участковому. А я дам команду своим коммунальщикам на оформление необходимых документов. Устраивает такой расклад?
Вполне!
Тогда по рукам! А то в райисполком опаздываю. Дней через десяток встретимся.
Антон Андреевич встал, давая понять, что аудиенция окончена.
Спасибо! пожимая ему руку, искренне сказал Паромов.
Спасибо в карман не положишь, усмехнулся Кондратенко. Однако будь здоров и до побаченья!
И вам всего хорошего.
8
Кондратенко слово сдержал. Участковый Астахов получил однокомнатную квартиру. Правда, не сразу, и не из тех, что подыскали участковые, но получил. На своем участке и в хорошем кирпичном доме. И этому событию искренне радовались все участковые и внештатники, которые помогли Михаилу Ивановичу перевезти из общежития на поселке КЗТЗ в его первую в жизни собственную квартиру нехитрый скарб. Случилось это летом.
И старший участковый инспектор милиции Паромов тогда, может быть, также впервые в жизни был доволен собой: «Не только со злом боремся, но и добрые дела иногда творим!» Впрочем, все это было летом. А пока
А пока была весна, конец апреля месяца. Областная прокуратура раскручивала дело о хищении мяса. Но количество фигурантов по делу не изменилось, и объем обвинения остался прежним.
Мясо, после проведения необходимых экспертиз и санитарной обработки, вновь было пущено по его прямому назначению: на изготовление мясопродуктов.
Газета «Молодая гвардия» тискнула небольшую статейку на тему, как некоторые негодяи расхищали социалистическую собственность, а бдительные руководители завода РТИ выявили этих негодяев. Фамилии негодяев были изменены в интересах следствия и чтобы ни в чем не повинных родственников этих негодяев не травмировать и не дискредитировать перед обществом: дети за отцов ответственности не несут. В том числе и моральной. Зато заводская многотиражка «Вперед!» вообще никак не откликнулась на данное событие, но отметила, что субботник на заводе был проведен организованно, с высокой активностью рабочих и итээровцев.
Участковый инспектор милиции Сидоров Владимир Иванович отписывался в инспекции по личному составу УВД, в связи с использованием им табельного оружия. И очень удивлялся, что проверка все длится и длится, хотя его действия и прокуратура района и прокуратура области признали необходимыми и обоснованными еще в первый день.
Воробьев Михаил Егорович ходатайствовал перед начальником УВД о поощрении сотрудников Промышленного РОВД и их внештатных помощников денежными премиями. В управлении рассудили, что сотрудники милиции и так должны выявлять и пресекать преступления, за что зарплату получают. А потому денежной премии для них будет слишком много, и обойдутся почетными грамотами. Внештатникам, правда, премию дали, по двадцать рублей каждому. Всего сто рублей на пять человек. Примерно трехсотую часть от суммы стоимости возвращенного мяса