Кто они такие, имам?
Его взгляд затуманился.
Преступники фальшивые Все это обман, пробормотал он.
Она снова мягко встряхнула старика:
Пожалуйста, скажите мне, кто они.
Я не знаю. Отпустите меня Он снова начал молиться на арабском.
Поняв, что не имеет права настаивать, Коломба пожала липкую от крови ладонь имама:
Спасибо, что спасли мне жизнь.
В первый и последний раз имам взглянул ей в лицо и обнажил красные от крови зубы в улыбке:
Не я спас вас, а всесильный и достохвальный Аллах. Он уготовил вам особое предназначение, хоть вы об этом пока и не знаете, сказал старик. Челюсть его обмякла, и он умер.
Словно во сне, Коломба поднялась и оглядела превратившийся в бойню спортзал. Эспозито продолжал зажимать раны Инфанти, бормоча ругательства и слова утешения. Кровь, вонь, два трупа и один умирающий.
«Возможно, если бы ты осталась на улице, ничего бы не случилось», сказала она себе. Кожу пощипывало от жженого пороха.
По лестнице спустились двое врачей со сложенными носилками, а за ними толпа агентов. Отодвинув Эспозито, медики засуетились с кислородными масками и трубками.
Вслед за врачами в спортзал вошли трое оперативников из ОБР, включая того симпатягу, и спецназовец Антиоко.
Охренеть! с порога сказал он. Какого черта здесь произошло?
Нам потребуется подкрепление, сказал Симпатяга. Толпа на улице становится все больше.
Они слышали выстрелы?
Симпатяга покачал головой:
Нет. Было слишком шумно. А здесь стены со звукоизоляцией.
Комната продолжала заполняться полицейскими, которые, переговариваясь и покрикивая, останавливались в нескольких метрах от трупов и толкались на лестнице. Коломба дважды хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание:
Слушайте все! Народ из центра должен считать, что имам жив, ясно? Он здесь и помогает нам допрашивать подозреваемого.
С какой стати нам перед ними юлить? спросил Антиоко.
Я правда должна тебе это разжевывать?
Антиоко открыл было рот, но промолчал.
Сообщите в диспетчерскую и вызовите магистрата, продолжала Коломба. Но не сболтните лишнего, окей?
Значит, теперь вы за главную? спросил Симпатяга.
Ненадолго. Но пока вы будете делать, что я вам скажу. Она надеялась, что ей удалось придать голосу уверенность, которой она не испытывала.
Так точно.
Коломба вывернула бронежилет наизнанку и с отвращением надела снова: так, по крайней мере, не видно было крови. Бегом поднявшись по ступеням, она выглянула на улицу. За кордоном спецназовцев собралось минимум полсотни иммигрантов, а чуть дальше потрясала транспарантом кучка итальянских ребят из самоуправляемого общественного центра. К счастью, в толпе больше не было детей.
Народ продолжает подтягиваться, сказал ей один из оперативников ОБТ. Но пока все ведут себя спокойно.
Гварнери протиснулся через кордон и вошел внутрь.
Все хорошо, госпожа Каселли? с озадаченным видом спросил он.
Тебе никто ничего не сказал?
Нет
В этот момент со стороны лестницы показались двое медиков, несущих носилки с бесчувственным Инфанти. Гварнери изумленно распахнул глаза:
Но
Завязалась перестрелка, и имам попал под перекрестный огонь. Но демонстранты не должны ничего узнать.
Это мы его пристрелили?
Нет, но попробуй объясни это им.
Медики с носилками прокладывали себе дорогу в толпе. Гомон становился все оглушительнее, и наконец над улицей зазвучало одно ритмично повторяемое слово.
Рафик. Рафик. Рафик.
Коломба снова услышала голос имама: «Все это обман».
Рафик. Рафик. Рафик.
Они видели, как он вошел, но не видели, чтобы он выходил, сказал Гварнери. Скоро начнется настоящая свистопляска.
Уже началась, сказала Коломба, вспоминая, как в последний раз пожала руку имаму.
Что будем делать? спросил Гварнери.
«Забудь обо всем, подумала Коломба. Поезжай домой». Но она осталась в живых, и за ней был долг.
Я хочу кое о чем тебя попросить, но моя просьба должна остаться между нами. Она выходит за рамки процедур. Я возьму всю ответственность на себя, хорошо?
Просите о чем угодно, госпожа Каселли. И я знаю, что весь отряд скажет то же самое.
Коломба перевела дух. Еще не поздно было остановиться. Но она не остановилась.
Найдите одного человека, сказала она. Его зовут Данте Торре.
Глава 2. Back on the Chain Gang
Ранее 1987
Человек, который когда-то был полицейским, смотрит архивные съемки на крохотном кухонном телевизоре. Всякий раз, как рядом с обветшалым домишком в Полтаве проходит грузовик, черно-белое изображение на старом переносном телеприемнике прерывается помехами. И все же мужчина узнает на снятых с вертолета кадрах дороги, ведущие к Коробке. Ему даже удается различить вдали стены, прежде чем камеру затягивает густой черный дым и передача обрывается.
«Это случайность, говорит он себе. Несчастное стечение обстоятельств, усугубленное человеческой глупостью». Никто не желал подобного кровопролития.
От расстройства бывший полицейский снова начинает слышать голоса и видеть танцующие цветные пятна. Он закрывает глаза и затыкает уши руками. Он знает, что все бесполезно, но это приносит хоть немного облегчения. В голове кипит водоворот огней и звуков, шепота, ослепительных цветов, фрагментов воспоминаний и образов никогда не виданных краев. Тяжело втянув в себя воздух, он прячет лицо в ладони и падает на колени.
Таким его и находит Девочка.
Вставай, говорит она, положив руку ему на плечо.
Как всегда рядом с Девочкой, вспышки перед глазами мужчины бледнеют, а голоса умолкают. Бывший полицейский поднимается на ноги и улыбается. Девочка, как всегда, не отвечает на улыбку, а только пристально глядит на него своими огромными глазами. Ее бледное лицо с обескровленными губами обрамляют отросшие волосы.
Вот, поешь, говорит она, протягивая ему бумажный пакет. В пакете лежат хлеб, две банки с мясными консервами и несколько сморщенных яблок.
А ты? спрашивает он.
Девочка пожимает плечами. Она не голодна. Она никогда не бывает голодна.
По телевизору показывали взрыв. Столько смертей
Не думай об этом, не меняясь в лице, говорит она и снимает пальто. Ее худенькое тело сильнее стального прута. Кроме волос, со времен Коробки в ней ничего не изменилось: та же скованность, та же бесполая фигурка. Она по-прежнему молчалива и не произносит ни одного лишнего слова. Когда башмачник перерезал себе горло, она сказала лишь, что не каждой птице удается выжить, вылетев из клетки. «Но ты выживешь, добавила она тогда. Потому что ты мне нужен».
Девочка аккуратно складывает пальто и кладет на край стула, а затем поднимает с пола и ставит на стол ящик с инструментами. Осмотрев содержимое, она мягким, выверенным движением достает плоскогубцы. У полицейского сводит живот. Хлеб становится ему поперек горла. Ему стыдно за свое трусливое молчание, но он знает, что все равно не смог бы ее остановить. Да и потом, им нужны деньги, а на другую работу, кроме той, что нашла Девочка, они, беглецы, не устроятся.
Девочка открывает дверь в чулан, и ее тень падает на лицо запертого там человека. На привязанном скотчем к стулу мужчине нет ничего, кроме трусов. Его рот туго зажат обмотанной в несколько оборотов вокруг затылка клейкой лентой. На месте одного глаза зияет покрытая кровавыми струпьями пустая глазница, другой распахнут от ужаса. Его мочевой пузырь самопроизвольно опорожняется, и на трусах расплывается мокрое пятно.
Равнодушная к смраду пота и мочи, Девочка хватает его за левую руку. Связанный мужчина пытается вырваться, но ему это не удается. Он невнятно мычит. Оставшийся на кухне бывший полицейский догадывается, что означает бормотание пленника: он спрашивает за что. Спрашивает, чего они от него хотят.
«Еще рано для вопросов, объясняла бывшему полицейскому Девочка. Он пока не готов отвечать».
«Мне он кажется вполне готовым, возражал полицейский. Может, хотя бы попытаемся?»