Глава 7
Уорд так и не появилась, когда я вернулся в больницу. Я натянул свежий комбинезон, перчатки, бахилы и маску. А потом вернулся в темные коридоры.
Казалось, я очутился в подземелье. Даже поднимаясь по лестнице, я ощущал себя так, словно до поверхности земли, до солнечного света и свежего воздуха еще далеко. На верхней площадке я задержался при виде тянувшегося от меня коридора без единого окна. Конец его терялся вдалеке; с таким же успехом он мог продолжаться до бесконечности. Цепочка расставленных вдоль него прожекторов напоминала огни посадочной полосы. Невольно поежившись, я двинулся дальше.
Стук кувалд подсказал мне, что перегородка еще держится. По мере моего приближения цементной пыли в воздухе становилось все больше, а лучи прожекторов были ярче. В самой палате пыль была еще гуще. Двое крупных полицейских стучали молотками по долотам. Тени их метались по стенам; им приходилось обколачивать каждый блок по периметру, выкрашивая цементные швы, а потом осторожно вынимать блоки по одному, оставляя отверстие с зазубренными краями. Полотно рулонного пластика с внутренней стороны перегородки должно было защитить замурованную камеру от пыли.
В палате находились детективы, практически неотличимые друг от друга в белых комбинезонах и масках. Мне удалось опознать Уэлана, но он, увидев меня, отвернулся. Похоже, он не в настроении был разговаривать. И не он один. В воздухе буквально висело напряжение, едва ли не более плотное, чем цементная пыль.
Из коридора донесся какой-то шум.
Пропустите, будьте добры! Дайте же собаке увидеть наконец кролика!
Я узнал этот голос: негромкий, но звучный, с хрипотцой, выдававшей в его обладательнице заядлую курильщицу. Что не соответствовало истине, поскольку женщина терпеть не могла табака. Стоявшие у двери детективы поспешно расступились, пропуская в палату миниатюрную даму. Ну не то чтобы совсем уж миниатюрнуюскорее так казалось по сравнению с пропускавшими ее полицейскими, которых она не удостоила и взглядом. Женщина остановилась рядом со мной и плюхнула на пол сумку размером едва ли не больше ее самой. Судя по морщинкам, она улыбалась под маской.
Привет, Дэвид! Давненько не виделись.
Действительно давно. Рия Парек была одним из первых экспертов-патологоанатомов, с которыми мне довелось работать. Старше меня на много лет, она уже тогда считалась в своей области крупным авторитетом. С тех пор многое изменилось. Не исключая, кстати, и самой Парек. Даже капюшон и маска не могли скрыть того, как она постарела. Она и раньше не отличалась высоким ростом, а теперь, казалось, съежилась и ссутулилась. Некогда черные брови поседели, а тот участок лица, который я видел поверх маски, сделался морщинистым, под глазами легли тени.
Я улыбнулся ей в ответ: я действительно обрадовался, увидев ее.
Привет, Рия. Не знал, что вас подключили к данному делу.
И не подключили бы, если бы Конрад не облажался. Она ехидно усмехнулась. Что ж, по крайней мере, характер ее не изменился.
Как дела?
А то не видно? Старею. Дряхлею. А так все как прежде. Хорошо выглядишь.
Вы тоже.
Лжец. Впрочем, отворачиваясь от меня к сотрудникам, разбиравшим перегородку, она имела довольный вид. Напоминает Эдгара Аллана По. «Падение дома Эшеров». Помнишь?
Смутно. Там кого-то закопали в землю?
Замуровали, но это почти одно и то же. Правда, там это происходило не в больнице, так что, будем надеяться, сходство этим и ограничится.
Сходство?
Ну, у По жертву замуровывали заживо.
Мне вспомнились останки, привязанные за руки, за ноги к койкамя успел разглядеть их там, в замурованной части палаты, где мы с Уэланом пытались помочь Конраду.
Впрочем, гадать нам оставалось совсем недолго. Очередной блок вынули из стены и переместили в растущую на полу груду таких же. Теперь в образовавшееся отверстие уже можно было пройти. Раскрасневшийся, задыхающийся под маской полицейский отряхнул руки и повернулся к Уэлану:
Нормально?
Пока пыль и мелкие обломки собирали мощным пылесосом, Уэлан подошел, чтобы поговорить с Парек. Почему-то ему все еще не хотелось общаться со мной, но меня в тот момент больше занимало зияющее отверстие, и я не обратил на это внимания.
И никого из начальства? спросила его Парек. А где же старший инспектор Уорд?
Меня и самого занимал этот вопрос. Удержать ее от присутствия здесь могло только важное совещание.
Едет сюда, ответил Уэлан. Кстати, ей нужно побеседовать с вами, доктор Хантер. Вы могли бы подождать ее на улице.
В первый раз за все это время я задумался над тем, что хочет сообщить мне Уорд Впрочем, Парек заговорила прежде, чем я успел обратиться с вопросом к Уэлану.
Ладно, не будем маяться дурью. Заходим. Если бы старший инспектор Уорд не желала бы этого, она бы выставила здесь охрану.
Уэлан открыл рот для возражения, но промолчал и повернулся к отверстию. Взгляда моего он так и продолжал избегать. Полицейский театральным жестом отдернул в сторону пластиковое полотно, за которым царила чернота. Кусок перегородки с вынутыми пенобетонными блоками казался зияющим входом в пещеру.
У кого фонарь? спросила Парек, протягивая руку.
Нам следует подождать, пока укрепят потолок и протянут свет, произнес Уэлан. Детективы уже разбирали из штабеля стойки строительных лесов и несли прожектора на треногах. Надо бы натянуть над койками тент: плохо, если на тела будут падать сверху штукатурка и пыль.
Пока вы это будете делать, я и посмотрю, заявила Парек тоном, не терпящим возражений.
Принесли фонарики. Уэлан все еще избегал встречаться со мной взглядом.
Не заходите далеко. И не стойте под местом, где обвалился потолок, напутствовал он Парек. Вместо ответа та включила фонарь.
Можете не ходить со мной, если вам страшно! бросила она.
До меня донеслось чуть слышное «Черт!», а потом Уэлан следом за патологоанатомом шагнул в пролом. Я включил свой фонарь и последовал за ними.
Дыхание мое под марлевой маской показалось мне оглушительно громким. Запах разложения ощущался, однако слабее, чем в прошлый раз. Запах давней смерти.
В прошлый раз я не особенно разглядывал помещениедаже если бы в нем было светлее, мне хватало забот с Конрадом. Луч фонарика высветил камеру примерно тридцать на двадцать футов. Голые, облезшие стены, потолок слишком высокий для комнаты такого размера. В одном углу громоздилась куча деревянных обломков и кусков утеплителяостатки обрушившегося потолка.
Луч фонаря Парек нащупал койки. Три койки с тяжелым, давным-давно устаревшей модели стальным каркасом выстроились в ряд.
Две были заняты.
Лучи наших фонарей сошлись на ближней.
Неподвижная фигура в перепачканных водолазке и джинсах лежала лицом вверх на голом матрасе. Капитальное телосложение позволяло заподозрить в нем мужчину, хотя по опыту я знал, что пропорции тела не обязательно зависят от пола. Тело было привязано к койке двумя широкими эластичными бинтамитакими фиксируют пациентов при операции. Один удерживал его за торс и запястья, другойза ноги ниже колен. Волос на черепе почти не осталось, да и кожа, цветом и фактурой напоминавшая старую перчатку, тоже почти сошла. Голова запрокинулась назад, оскалив зубы то ли в крике, то ли в ухмылке.
Когда-то, еще при жизни, в рот несчастному затолкали тряпичный кляп. Теперь губы и щеки усохли, и он болтался в зубах этаким подобием грязной уздечки.
Второе тело было меньше первого; его тоже привязали к койке, заткнув рот кляпом. Кожа болталась на костях. Правда, волос у него было большеспутанные темные пряди разметались по матрасу вокруг черепа.
Парек рванулась вперед, однако Уэлан решительно перегородил ей путь вытянутой рукой.
Простите, мэм, но прежде чем мы начнем делать что-либо, нам необходимо укрепить потолок.
Я не собираюсь качаться на нем, просто хочу взглянуть поближе! воскликнула она.
И у вас будет возможность насмотреться на них. Как только мы все наладим.
Парек раздраженно поморщилась, но спорить не стала. Она выудила из кармана комбинезона очки в черепаховой оправе, бликовавшей в отсветах наших фонарей.
В отличие от останков беременной женщины, эти не мумифицировались. В замурованной камере было гораздо холоднее, чем на чердаке, и перемещение воздуха здесь тоже отсутствовало. Хотя сморщенная кожа начала высыхать, распад тканей у двух этих тел продолжался беспрепятственно, что мы и наблюдали по их теперешнему состоянию. Единственное сходство их с женщиной на чердаке заключалось в том, что в обоих случаях процессы завершились весьма давно.