Обиделся очень Иванов Иван Иванович и стал писать всюду жалобы. Вначале писал на суд, но все отвечали, что решение принято законное. Стал он писать в прокуратуру, дошел аж до Генерального прокурора СССР, а ответ тот же. Тогда стал писать в партийные органыони выше всех тогда были, но и тут ему не помогли.
Не выдержал Иванов И.И. и стал писать в высшие партийные и государственные инстанции жалобы на партийных и государственных чиновников, не стесняясь при этом в выражениях «по матушке», обвиняя их во всевозможных грехах в очень оскорбительной форме. Так продолжалось где-то около двух лет, и не выдержали нервы у высших чиновников, собрали они всю переписку, вызвали прокурора города, вручили все это ему и сказали: «Примите меры к гражданину, заставьте его соблюдать закон». Так, собственно, и было принято решение о возбуждении уголовного дела, которое лежало передо мной.
«Прочитал?» спрашивает Анатолий Митрофанович.
«Да», отвечаю.
«А теперь слушай. Примешь дело к своему производству лично и будешь его вести. Твоя задачаобъяснить этому гражданину в очень популярной форме, что так вести себя нельзя, и сделать так, чтобы его эта вся переписка прекратилась. А там уже посмотрим, что со всем этим делать. Ясно?» спрашивает Анатолий Митрофанович.
«Ясно», отвечаю.
Пришел к себе, еще раз перечитал все дело. Да, уж очень некорректно выражался Иван Иванович и, надо сказать, не только клеветал, но и действительно оскорблял, еще и в нецензурной форме, руководство города.
Вызвал я его к себе повесткой. Пришел Иван Иванович ко мне вовремя, без лишних напоминаний. Мужчина среднего роста, худощавый, лицо такое неприметное, как говорят, в разведку брать можносовсем не запоминающееся. На вопросы отвечал тихим голосом, даже не верилось, что он такое мог написать.
Я показываю ему его заявление и спрашиваю: «Вы это писали?».
«Да», отвечает он.
«А зачем в такой форме написали, вы ведь людей оскорбляете, клевещете на них!», опять спрашиваю я.
«А зачем они так себя ведут», отвечает Иванов тихим и спокойным голосом.
И так мы с ним беседовали часа два. И я все пытался понять, нормальный он или нет: вроде бы ведет себя спокойно, не нервничает, не кричит, никакой идеи навязчивой не высказывает. Нормальный, решаю я. Допросил я его подробно, разъяснил, что так делать нельзя, если уж он хочет писать, то нужно это делать без оскорблений, а вообще-то лучше вообще прекратить такую переписку, и отпустил. Затем я допросил всех его старых и новых соседейникто ничего странного за ним не замечал. Только новые соседи отметили, что по ночам он все стучит на пишущей машинке, подумали, что шпион какой-то, раз все записывает. Заверил я их, что Иванов не шпион и доверять ему государственные тайны вполне можно. Проверил его еще по медицине: на учете нигде не состоял. Назначил я тогда для полной очистки совести судебно-психиатрическую экспертизу, проверили его врачи и дали заключение, что психически здоров,
никаких отклонений нет. Да и так мне было ясно, что человек абсолютно в здравом уме.
И тут меня вновь вызывает Шишлов А.М. и передает новую пачку жалоб Иванова. Тон их не изменился, содержание осталось то же Спрашивает меня Шиловмол, что делать будем? Руководство уж очень недовольно, что мы с клеветником никак справиться не можем. Я отвечаю, что есть только один способ проверить как следует его психическое состояниеэто поместить его на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Там он будет под постоянным наблюдением и тогда можно будет точно определить, нормальный Иванов или нет.
Подумал Анатолий Митрофанович и согласился. «Выноси постановление, говорит, я подпишу». Тогда поместить на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу можно было только с санкции прокурора.
Написал я постановление, утвердил его у прокурора и послал наряд милиции за Ивановым И.И. Прошло недели две, и мне звонят оттуда: «Можете приезжать и забирать своего подопечного вместе с заключением экспертизы». Удивился я, что так быстро провелиобычно не меньше месяца держат. Приехал я на экспертизу, зашел к врачу и спрашиваю: «Как Иванов?». «Нормальный», отвечает врач. «Так ведь пишет черт знает, что», говорю я. «Не будет больше писать», отвечает врач.
Привез я его к себе в отдел, зашли поговорить. Спрашиваю его: «Ну как дела?». «Хорошо», отвечает Иванов. «Писать жалобы еще будете?» спрашиваю я. «Нет, отвечает Иванов, я все понял».
Отпустил я его, и действительнони одной жалобы Иванов больше не написал. Видно, уж больно убедительно выглядели пациенты стационарной судебно-психиатрической экспертизы.
А уголовное дело я потом прекратил, так как Иванов потерял свою общественную опасность.
Форточник
В тот период времени я работал инспектором уголовного розыска 1 отделения милиции Октябрьского района Ленинграда, шел 1974 год. Основным показателем работы уголовного розыска тогда, как, впрочем, и сейчас, была раскрываемость преступлений, раскрываемость подавайи точка. Только в то время, в отличие от нынешнего, раскрываемость преступлений обязана была быть 99.9%. А понятно, что единственный способ достичь таких результатовэто сокрытие совершенных преступлений, другого метода не дано. Но все же и скрыть можно далеко не все: скажем, серийные преступления, например, квартирные кражи, совершенные одним способом, или хищение с причинением значительного ущерба. Сокрытие таких происшествий, вполне может обернуться привлечением к уголовной ответственности уже милицейских руководителей.
Поэтому, когда осенью 1974 года начались еженедельные квартирные кражи через форточки на территории нашего района, стало совершенно не до шуток. Была создана оперативно-следственная группа, весь район встал на "уши", все опера сбились с ног, рыская по району. Они проверили весь подучетный элемент, всех ранее судимых за аналогичные преступленияособенно тех, кто только что освободился из мест лишения свободы. Подключили всех своих «барабанов» то есть тех, кто предоставляет оперативную информациюа результатов по-прежнему никаких. Обратили мы внимание, что все кражи совершаются только на территории 1 отделения милиции, все проникновения в квартиру происходят через форточку на первом этаже. Если же кража, что несколько раз имело место, была совершена на втором этаже, то в этом случае, обязательно имелся подход к окну. Мы прикинули, что, судя по размерам форточки, преступник был небольшого роста и худенький Кражи совершались регулярно, повторю, раз в неделю, и стало их быстро, порядка четырнадцатичто для района полнейший завал. Руководство рвало и метало, мы были все в трансе, никакой информации для раскрытия, что удивительно: вещи ведь грабителям куда-то надо было сбывать!
Опять мы все вместе проанализировали все совершенные кражи и тут обратили внимание, что похищенные предметы носят своеобразный характер: например, в квартире есть очень дорогая шуба, а похищают приемник или магнитофон, крадут конфеты и всякие безделушки, которые могут привлечь внимание разве что подростков.
У нас в отделении был инспектор уголовного розыска по работе с подростками, Ванин Володя. Работа эта очень специфическая, требует большой выдержки и терпения. Володя любил свою работу, по-настоящему, и с удовольствием возился с пацанами, часами беседовал с ними. Поэтому, когда возникла версия, что из квартир воруют подростки, главная нагрузка, легла на него. Мы все ему помогализадерживали подростков по всему району и доставляли их в отделение, а он с ними уже работал, проводил так называемые разведопросы.
После одной из таких бесед, приходит Володя и говорит, что в районе появился какой-то малыш, сорит деньгами, дарит дорогие подарки, в частности, одной девочке подарил магнитофон. Нашли мы, конечно, эту девочку, изъяли магнитофони все пошло-поехало: оказался этот магнитофон похищенным из одной квартиры. Нашли мы и этого мальчика. Зовут Николай, мама работает буфетчицей и, практически, целый день дома не бываетну, пацан, и предоставлен сам себе. На учете в милиции он не состоял и ранее в кражах замечен не былчто нормально, ведь ему и было-то всего 12 лет.
Привезли его в отделение милиции, и все собрались посмотреть на негокто же это нас так мучил, все это время (в том, что это был он, мы уже, практически, не сомневались). А мальчик был ростом где-то 110 см, с лицом херувима и ангельскими глазами, голубыми и чистыми-чистымипросто ангелочек, да и только.