Вернувшись в свою комнату, я принялась доставать из чемодана аккуратно сложенную одежду. Успела убрать в шкаф три вещи, и тут запал кончился. После этого я не знала, чем заняться. Я ощущала усталость, но не находила себе места и не могла улечься. Мне словно чего-то не хваталопрошло какое-то время, прежде чем до меня дошло, что мне хочется курить. В тумбочке к большой своей радости я обнаружила полпачки «Блэнд». Открыв окно, я села на подоконник и закурила сигарету. В Гудхаммаре царят особые запахи. Пробыв там какое-то время, начинаешь привыкать, но тут я отчетливо ощущала этот трудно поддающийся описанию аромат дерева, земли и гравия.
Между ветками дерева я могла разглядеть очертания мостков на берегу озера. Мне вспомнилось, как мы с Сесилией, еще совсем маленькие, соревновались, кто дольше сможет пробыть под водой. Неважно, что у меня куда лучше получалось задерживать дыхание, мама всегда говорила, что мы обе умницы.
Я могла бы продержаться и дольше, сказала как-то Сесилия, когда я поддразнивала ее за то, что она так легко сдается. Я могла бы просидеть под водой так же долго, как ты, но меня просто выталкивает наверх.
Я предложила помочь и надавила ей на голову, так что она скрылась под водой. Не то, чтобы я хотела утопить собственную сестру, как мама кричала папе, когда он бегом примчался из дома на ее крики. Я просто хотела помочь ей побить рекорд.
Франческа, внезапно произнесла у меня над ухом мама (у нее неприятная манера подходить крадучись).
Я тут же выпустила из рук сигарету.
Сколько раз я должна говорить тебе, чтобы ты не сидела так на окне? Ты знаешь, сколько тут до земли?
Я посмотрела внизтуда, куда улетела моя тлеющая сигаретаи сказала, что, наверное, метров шесть-семь.
Больше десяти, сказала мама.
Ты чего-то хотела?
Ты курила?
Я покачала головой.
Вот это я и имею в виду, произнесла мама. Подойдя к окну, она провела пальцем по подоконнику, собрав крошки пепла. Как мы можем тебе доверять, если ты все время лжешь?
Вы все равно никогда мне не доверяли, так какая разница?
А почему это так, как ты думаешь? спросила мама. Она села на кровать, вид у нее был несчастный. Почему мы тебе не доверяем? Тут все как в сказке про Петера и волка, продолжала она, не дожидаясь моего ответа. В точности как в сказке.
Ты о чем?
Разве ты не помнишь эту сказку? Ты часто ее слышала в детстве, но, похоже, она тебе не запомнилась. Рассказать?
Нет, спасибо, ответила я, потому что на самом деле знала эту дурацкую сказку вдоль и поперек.
Петер был пастушок, начала мама.
Только не сейчас, мама. У меня нет сил. Я не совсем хорошо себя чувствую.
Думаешь, я не догадываюсь? воскликнула мама и рывком поднялась с кровати. А тебе не кажется, что ты только что подвергла нас с папой самому худшему, что может случиться с родителями?
Самое худшее ведь не случилось.
Но вполне могло случиться, если бы не мама всхлипнула.
Я вовсе не собиралась кончать с собой, ответила я.
Мама возразила, что в таком случае перерезать себе запястьяочень странное действие. Люди, которые хотят жить, такое не делают.
Но я не хотела умереть. Меня просто мучила тоска, я так горевала из-за Поля. Мне хотелось как-то унять внутреннюю боль. Это не было попыткой самоубийства.
Знаю, произнесла мама и сорвала с цветка на окне увядший листок. Это был зов о помощи.
Ты что-то хотела? спросила я.
Я думаю о ситуации со школой. Я понимаю, что ты расстроена, Франческа, но
И тут же, прежде чем я успела вставить, что о школе я переживаю менее всего, она разразилась длинной речью о том, что ничего страшного не произойдет, если я закончу школу на год позже. У меня есть запас времениведь я перескочила через класс. И когда вся эта ситуация когда я начну чувствовать себя лучше, то в общем, всегда смогу вернуться к учебе. Меня исключили не навсегда. Директор даже сказал, что я смогу вернуться, когда мне станет лучше.
Может быть, ответила я. Когда же она уже уйдет, ради всего святого?
Франческа, проговорила мама. Только потому, что в твоей жизни произошло нечто грустное
Умер мой лучший друг, сказала я.
Да, именно это я и говорю.
Нет, не это. Ты говоришь, что произошло нечто грустное.
Хорошо, мама закусила нижнюю губу. Но послушай меня, пожалуйста. В жизни нам выпадает не бесконечное количество шансов.
Вот как?
Я серьезно, Франческа. Невозможно раз за разом делать плохой выбор и ожидать, что тебе дадут новый шанс. Я говорю это не для того, чтобы тебе сделалось хуже, я вовсе этого не хочу, но как твоя мама я должна указать тебе на то, что, если отбрасывать слишком много предложений, некоторые двери могут закрыться.
Она бросила на меня печальный взгляд.
Ответь мне, Франческа.
Я не знала, что ответить, потому что не услышала вопроса.
Когда господь закрывает дверь, он открывает окно, сказала я.
В эту секунду резкий порыв ветра с грохотом захлопнул мое окно.
Я предпочитаю не видеть в этом символического значения, сказала я.
Может быть, именно это тебе и следует сделать, улыбнулась мама.
Мы закончили? спросила я.
Сесилия не любит, когда ты заходишь в ее комнату.
А я туда и не заходила.
Как тогда получилось, что на тебе ее ночная рубашка?
7
Проснувшись, Чарли сразу почувствовала неладное. Бросив быстрый взгляд на часы, она пулей соскочила с кровати. Час дня. Час! Разве она не завела будильник? Схватив в руки мобильный телефон, она выругалась, увидев все пропущенные звонки от Чалле. И еще сообщение от Андерса: «Позвони, если не хочешь, чтобы за тобой послали патруль. Чалле думает, что ты умерла».
Она позвонила Чалле. Он снял трубку после первого же звонка.
Я не умерла, выпалила она.
А жаль, ответил Чалле. Потому что это была бы единственная уважительная причина.
Я очень сожалею.
Приезжай, сказал Чалле. Нам надо поговорить.
Сидя в такси по дороге на работу, Чарли изо всех сил пыталась придумать какое-либо объяснение, однако ни одно из них не показалось ей весомым или убедительным. А просто сказать, что она проспала, было недостаточно. Ни один нормальный человек не мог проспать до часу дня. Отбросив попытки придумать разумную ложь, которая выдержала бы проверку в беседе с Чалле, она начала думать о своем ночном разговоре с Сюзанной. Сюзанну она считала одной из самых сильных женщин, которых знала. По крайней мере, та была такой в годы их молодости. Ту Сюзанну, с которой она столкнулась этим летом, изрядно потрепала жизнь и обстоятельства, а теперь ситуация еще сильнее усугубилась. «Я буквально схожу с ума. Я просто повешусь, Чарли».
Когда она приехала в контору, Чалле сидел на совещании. Чарли зашла в кухню.
В голове стучало от похмелья и снотворного. Ей срочно нужно было выпить кофе.
Кристина стояла возле мойки и произносила монолог на одну из своих любимых тем: что женщины должны перестать говорить друг о друге плохо и вместо этого поддерживать друг друга. Хенрик сидел за столом и кивал в знак согласия.
А вот и ты! воскликнула Кристина, увидев Чарли. Чалле уже
Знаю, сказала Чарли. Знаю.
Ощущая спиной взгляд Хенрика, она подошла, чтобы налить себе кофе из кофеварки.
Я с тобой совершенно согласен, сказал Хенрик Кристине. К женщинам беспощаднее всего сами женщины. А что? спросил он, когда Чарли рассмеялась.
Просто не совсем понимаю, что вы имеете в виду, сказала Чарли. Она взяла чашку и уселась за стол. Есть ли научные исследования, доказывающие это?
Доказывающие что? переспросила Кристина.
Что женщины хуже всего поступают с женщинами.
Но ведь это все знают, ответила Кристина, многозначительно воздев глаза к небу.
Чарли хотела сказать, что это не работает в качестве аргумента, однако поняла, что это напрасная трата времени. Кристина совершенно невосприимчива к таким вещам, как факты и статистика. Ей вполне хватало собственной нерушимой убежденности.
Предположим, что вы правы, заговорила Чарли, но если женщины действительно больше говорят плохого о других женщинах, чем мужчины, то это, вероятно, объясняется устройством всего общества.