Всё, что попадалось взгляду, удивляло своей ухоженностью и чистотой и было выкрашено белым. Редкие линии тёмно-синего и коричневого осторожно касались облицовки вокруг главного входа и окон.
Центр города закончился быстро. Об этом говорили всё чаще попадающиеся дома горожан. Такие же белые и симметричные, они увеличивались в размерах по мере того, как мы всё глубже продвигались в жилые районы. Сначала нам встречались небольшие домики с тесными садиками, плотно примыкающие друг к другу, но, по мере того как мы всё дальше удалялись от центра, пространство между домами становилось всё больше, а размеры домов внушительнее.
Отец предложил передохнуть, я с радостью согласился, рухнув на одну из скамеек открытого скверика.
Напротив нас был один из особняков с четырьмя гранёными колоннами на низком широком крыльце. Длинные узкие оконца, разделённые на блоки, сияли чистотой, словно их закончили натирать не позднее сегодняшнего утра. Крутая крыша, украшенная двумя выступающими домиками-оконцами, была крыта мелкой серой черепицей.
Идём, тихо предложил отец и я согласился, не желая признавать, что у меня нет сил тащить дальше ноги.
Собственную машину мы не могли себе позволить, всегда обходясь автобусами. На выписку отец предложил вызвать такси, но когда я услышал сумму, в которую нам это обойдётся, поспешил заверить его, что прекрасно справлюсь сам.
Увы, большим минусом богатого городка оказалось то, что многие услуги стоили невероятных по меркам жителя мегаполиса денег. Всё дело было в запросах самих горожан и редкой необходимостью прибегать к тем или иным услугам.
Зачем были нужны такси, если многие, при желании, могли открыть собственный таксопарк? Но, конечно, такси в городе были, вот только стоило это удовольствие недёшево. Состоятельные истретвильцы могли себе это позволить, но, помимо этого, я был уверен, что они бы никогда не сели в грязную, пропахшую куревом кабину на давно истёртую лоснящуюся сидушку. Предложение должно было быть на уровне запросов клиента, а запросы у местного населения были нескромными. Отсюда и цены.
Наконец наши собственные «апартаменты» показались вдали.
Мы снимали флигель у одной престарелой леди. Дом, к которому относилась старая постройка, пустовал, и потому просторный, но заброшенный сад находился в нашем полном распоряжении. Именно по этой причине мы отмели остальные варианты и выбрали этот. Цена на всё была практически одинаковой, и потому, наплевав на то, что до школы мне предстоит добираться около получаса, а отцу до места работы и того больше, мы сняли флигель.
Папа всегда хотел жить в доме с садом.
Несмотря на то, что флигель разменял пятое десятилетие, его поддерживали в порядке. К тому же здесь было бы даже просторно, если бы не наш многострадальный диван, откусивший большую часть скромной гостиной. У нас с отцом было по маленькой спальне, где каждый мог уединиться. Кухня тоже была вполне удобнаяне меньше, чем в любой из квартир многоэтажек, где нам довелось пожить. Правда, меня немного смущал довольно низкий потолок. Впрочем, со временем я привыкнулюди ко всему привыкают.
Войдя в дом, я споткнулся о коробки.
Извини, так и не успел разобрать, виновато ответил отец, задвигая картонки ногой под стол.
Ничегоподумал я, у меня как раз пара дней на то, чтобы всё разобрать.
Отцу никогда не удавалось поддерживать порядок в доме, но я не винил его за это, зная, что он мало отдыхает, стараясь посвятить работе всё свободное время. После смерти папы забота о доме или, лучше сказать, месте, где мы временно пребывали, легла на меня как на омегу.
Очутившись в своей спальне, я первым делом переодел майку. Отец принёс в больницу чистые вещи для выписки, включая футболку, которая мне не нравилась кусачими швами от которых я постоянно чесался. Старая дверца шкафа, доставшегося нам вместе с флигелем, и остальной обстановкой, оглушительно скрипнула, стоило мне покуситься на содержимое. Отыскав простую белую футболку, купленную на распродаже, я с удовольствием стянул прежнюю.
Да-а уж, не удержавшись, протянул я вслух, на что тут же получил вопрос отца из другой комнаты, всё ли у меня в порядке. Всё отлично, крикнул я, продолжая смотреть на себя в привинченное к дверце зеркало.
Я и раньше не отличался приятными формами, свойственными многим омегам, но сейчас производил просто ужасающее впечатление.
Кости торчали наружу: плечи, ключицы, ребра, бедра, коленом я бы смог проткнуть кого-нибудь. Руки были похожи на две отдельные бамбуковые трубки, телепающиеся на верёвках, продетых в плечи. Бледность лица, показавшаяся мне в крошечном зеркале, которое дали при выписке, чтобы привести волосы в порядок, мне совсем не показалось.
Такое ощущение, что я болел какой-то неизлечимой болезнью и теперь смотрел на то, что она сделала с моим телом.
Вспомнив о вампире со злостью, я поскорее натянул майку и схватился за расчёску. Волосы никогда не лежали ровно без порции какого-нибудь мусса или геля. Но растрачивать содержимое маленького флакончика, приобретённого по случаю подработки, без необходимости, я не стал. Поэтому, поборовшись несколько минут с неизбежным, немного выпустил пар и оставил затею уложить торчавшие во все стороны концы.
В редкие визиты в парикмахерскую я всегда стригся короче, чем хотелось, с тем расчётом, что так волосы будут отрастать дольше и я оттяну момент, когда снова придётся платить за услуги мастера. Хорошо, что не стал оттягивать стрижку в этот раз. Уверен, цены Истрет Виль заставили бы отца взяться за ножницы.
Оставшиеся до школы дни я провёл за уборкой, заодно разобрав те коробки, до которых не добрался отец. Там оказались некоторые спальные принадлежности и палатка, которую мы возили с собой.
Она осталась ещё со времён, когда мы, все трое, выбирались на природу.
Сейчас от неё тоже был толкснимая флигель, мы с отцом рассудили, что от сада будет ещё один плюс. Отец сможет пожить в палатке во время моих течек, решив проблему поиска жилья хотя бы до холодов. А там, может быть, мы уже двинемся дальше.
Спрятав палатку на антресолях, я отправился собирать высохшее бельё. На завтра решил приготовить белую рубашку с коротким рукавом и тёмно-синие штаны. Насколько я знал, формы в Истрет Виль не было, но ожидалось, что школьники будут придерживаться формального стиля одежды.
Пара рубашек и тёмных штанов с лёгкостью отыщутся в моём скудном гардеробе, а вот с обувью были проблемы. Та единственная пара приличных с виду туфель оказалась мала, как я успел уже в этом убедиться. Других у меня не было. В прежней школе требований к одежде не предъявляли вообще и потому я спокойно носил кроссовки, но здесь такой вариант не подходил. Из летней обуви оставались только шлёпанцы и сандалии. Сандалии казались очевидным выбором и, похоже, что другого всё равно нет, но насыщенный бежевый цвет совсем не подходил ни к штанам, ни к рубашке.
«Ладно», вздохнул я. Какой смысл сожалеть и думать о том, что я всё равно не могу исправить.
Пожелав мне с утра удачи, отец отправился на работу. Кажется, там у него всё шло хорошо. А я, переодевшись в отглаженные вещи, направился в школу Истрет Виль Хай.
Школа представляла собой комплекс из четырёх основных строений и нескольких дополнительных. В нете, на сайте школы, я даже отыскал план. Основные блоки, расположенные один напротив другого, образовывали подобие креста. В каждом внешнем кармане располагались постройки поменьше, за исключением столовой.
Столовая на плане выглядела огромной. Судя по всему, ученики детского сада, начальной, средней и старшей школ, все собирались здесь. Спортзал и спортивная площадка с трибунами выглядели поменьше. Также я рассмотрел парковку, библиотеку, расположенную в северном кармане, и пару подсобных помещений.
Чувствуя себя подготовленным, я забросил на плечо рюкзак, закрыл дом, хотя хозяйка предупредила, что здесь в этом нет необходимости, и отправился в школу.
Погода стояла прекрасная. Идя под сенью густых крон по тротуару, я слушал беззаботное чириканье птиц и шум листвы. Делать было нечего, и я просто разглядывал дома, мимо которых лежал путь.
Сегодня жизнь обывателей выглядела более оживлённой. На газонах работали косильщики, у некоторых гаражей мыли машины. А из редких дверей показывались такие же школьники, как и я. Дети были самых разных возрастов, но всех их отличала одна и та же чертавсе они были очень дорого одеты и ухожены. Это бросалось в глаза.