Лето не мог не восхититься тем, с какой выносливостью переносит Хюрем тяготы гарнизонной жизни. Омега умудрялся не только оставаться на ногах во время тренировок, но и всегда заканчивал пробежку, пусть и последним. Наверняка, Хюрем с трудом волочил ноги до своей каморки и падал без чувстви всё же не показывал, насколько непосильна ноша.
Однако, в этот день Герлес сел напротив Хюрема, чего не делал прежде. Лето не мог рассмотреть лица омегитот сидел к нему спиной, но вот альфа просматривался отлично; и то, как он раскрывал рот, обращаясь к Хюрему, и делал паузы, говорило, что между этими двумя завязался диалог.
О чём им было разговариватьгадал Лето, мрачнея всё больше. Неужели Толедо был прав, и альфа, рассмотрев наконец необыкновенность Хюрема, вздумал позариться на Его омегу?
Лето не понаслышке знал, как одиноко иногда бывает гарнизонным без ласки и без внимания. Сам он привык к визитам в Дом радости и уже не мыслил существования без плотских забав. Вернее, так было до того, как он встретил Хюрема. Должно быть, и этот Герлес наконец сообразил, чем скрасить досуг. Но ведь Хюрем дал отчётливо понять, что слишком молодые альфы его не интересуюттак запомнил Лето слова омеги, не желая вспоминать, что именно бросили ему в лицо. И всё же, Герлес продолжал говорить. Стоило ли опасаться?
По всему выходило, что переживать за омегу было глупо. Герлес был не в его вкусе, к тому же Карафа доходчиво объяснил Хюрему, насколько высок статус Лето в Касте. Разве не должен был оннаследникстать в глазах Хюрема лакомым кусочком? Почему же омега не подошёл к нему до сих пор?
А вдругвспыхнула досадная мысль в сознании Летовдруг этот Герлес чем-нибудь приглянулся Хюрему? В конце концов, они проводили время бок о бок. Может, этому молокососу удалось зацепить омегу? Мысль, конечно, глупая, ведь Лето точно был парой Хюрема, но появившись в голове, эта досадная догадка никак не желала рассеиваться, собирая вокруг ненужный моток домыслов и подозрений. Могло ли выйти так, что Хюрем, испугавшись того, чем могла обернуться истинность, решил подыскать себе кого-нибудь попроще, чтобы держать оборону против самого Лето? Стратегия представлялась вполне возможной, пусть и маловероятной.
Лето решительно отодвинул от себя тарелку, поднялся и направился прямиком к Хюрему. Прошёл через весь зал, сначала вдоль одного из трёх длинных столов, потом по диагонали, попутно собрав за собой все любопытные взгляды, и замер позади Хюрема. Положил руку тому на плечо и отчётливо произнёс:
Подручный. У меня к тебе дело. Лето твёрдо смотрел на сидевшего напротив Герлеса, давая понять, где именно пролегают невидимые границы его интересов. Идём, бросил он приказным тоном, убрал с плеча руку, замечая, как ложка, застывшая между тарелкой и Хюремом, так и висит в воздухе, отвернулся и пошёл на выход, нисколько не сомневаясь, что омега последует за ним.
Поджидая Хюрема, Лето остановился в тени широкой галереи, примыкавшей к стене обеденной, и уставился на катившийся вниз оползень Барабата сквозь просторные промежутки колон. Если не смотреть на суету города, а устремить взор прямо, то, покуда хватало глаз, вытягивалась Байдерская долина, южные пределы которой подмывал лес, а северные укрепляли скальные стены, охватывавшие восточный предел вместе с Гешенской возвышенностью, считавшейся началом долины; конец её утекал вслед за Гремучей рекой далеко на запад, упираясь в Зелёную Розукрайнюю западную точку владений Касты. Хотелось бы Лето побывать там однажды и увидеть, что лежит по ту сторону.
Он не услышал шаговглыбы камня, стелившие опору, скрадывали звук, но боковым зрением заметил, как к нему приближается Хюрем. Тот шёл не спеша. Лето уже повернулся к омеге, и теперь наблюдал, как тот скользит лёгкой поступью в его направлении. Чем ближе оказывался Хюрем, тем сильнее трепетало в груди.
Хюрем подошёл вплотную. Расстояние считалось бы уместным для членов семьи и, наверное, пары, но сейчас, когда Лето ощущал эту необъяснимую враждебность, ему пришлось подавить желание отшатнуться назад. Хюрем не произнёс ни слова, но во взгляде омеги Лето вдруг рассмотрел немое порицание. Будто его отчитывали, и не просто отчитывалитогда бы чужое неодобрение могло расцениваться как попытка предостеречь от будущих ошибок, но сожалели, что ничего уже исправить нельзя и остаётся смириться с неудобным во всех отношениях обстоятельством. И обстоятельством этим выступал сам Лето.
Альфа застыл, снова почувствовав себя сбитым с толку и растерянным, не в силах вымолвить ни слова. Но почему? Ведь это Хюрем вёл нечестную игру, смея отрицать истинность, да ещё унизив его заявлением, что такие юнцы, как Лето, его не привлекают! Он, Лето, лучший раджан среди братии, наследник жреца, оказался недостаточно хорош для омеги без роду и племени! Кровь вскипела в венах Лето, да как этот Хюрем только смеет смотреть на него вот так, свысока!
Ну, какое у тебя ко мне дело, господин? ядовито спросил Хюрем, не стараясь скрыть усмешку.
До зубовного скрежета Лето желал наказать омегу, ткнуть носом в его местоместо у его ног, в почтении, подчинении и восхищении, как и было положено омеге в паре, но разве мог он сделать это сейчас, когда Хюрем смотрел на него словно на пустое место? Чего бы он этим добился? Понял бы Хюрем свою ошибку, присмирел? Или враждебность обернулась бы ненавистью?
Лето не мог не припомнить разговор со старшим субедаром, состоявшийся накануне.
Карафа, совавший свой длинный нос во всё, что бы ни происходило в жизни Лето, вытряс из него душу, вынудив сознаться, что омега не признал истинность, стоило им поговорить в тот день, после свободного боя. Уязвлённый разговором с Хюремом, Лето также не преминул заверить старшего субедара, что намерен найти способ держать Хюрема подле себя. После этого последовал ещё более долгий разговор, и закончился он только тогда, когда Карафа добился от Лето обещания, что тот не предпримет ничего без его ведома, ведь неосмотрительное решение может поставить жизнь Хюрема под угрозу. С помощью найденной болевой точки Карафа продолжал манипулировать Лето, пусть тот отчасти и понимал, что происходит, оттягивая момент, когда он и Хюрем могли бы быть вместе. Наконец Лето не выдержал и заявил, что намерен немедля отправиться к отцу и сообщить, что хочет омегу в подручные, и Карафа уступил, ускорив ход событий.
Вчера, перед тем как удалиться к себе, старший субедар подозвал к себе Лето и рассказал, как именно подал новое назначение Хюрема главному жрецу; но всю ночь Лето ворочался совсем не поэтому. Закончив с наставлениями и, в сотый раз напомнив об осторожности, Карафа наказывал Лето хорошенько подумать перед тем, как шевелить хотя бы пальцем в направлении Хюрема.
«Один неверный шаг говорил Карафа с тем особым изломом голоса, когда хотел показать, насколько важно, чтобы Лето услышал его слова, и ты проиграешь».
Об этом и вспомнил Лето перед тем, как ответить на вызывающий вопрос Хюрема.
Сделав над собой невероятное усилие и подавив вспыхнувший гнев, он отказался от обвинительной тирады, готовой сорваться с кончика языка, прямо посмотрел на омегу и произнёс со спокойствием человека, привыкшего держать свои чувства в узде:
Следуй за мной.
Отвернувшись, похвалил себя за то, что годы занятий, положенных ему, как наследнику жреца, не прошли даром. И всё же, не мог он не заметить снисходительно-насмешливый взгляд, устремлённый прямо на него. Лето знал, что омега старше, но ощущение рядом с ним было такое, словно между ними пролегла пропасть. Всему виною, должно быть, был разнившийся опыт. Скорее всего, Хюрему пришлось испытать немало злоключений, и, возможно, от того позволял он показывать пренебрежение к своей младшей паре. Может быть, именно об этом говорил Хюрем, намекая, что Летонеразумное дитя по сравнению с ним, и потому делать им друг с другом было нечего?
Карафа говорил о проигрыше, если Лето станет действовать неосмотрительно. Но какой смысл был в предупреждении наставника, если Хюрем вынес приговор заранее? При первой же встрече или, может, даже во время того случайного столкновения на улице, ведь Лето не сомневался, что Хюрем сбежал от него, как только почуял запах.
Я ещё ничего не сделал, а он уже от меня отказался! возмутился Лето в ответ на предостережение.