Трубы зазвенели, и снова до кавалера донёсся шум большой толпы.
И тут два всадника, что были у дороги, сидели в сёдлах да болтали непринуждённо, увидали Волкова и его людей и поехали к нему. Оба опять же в цветах графа.
Господин, ваши ли это добрые люди, те, что следуют за вами?
Мои, сказал Волков. А кто вы, господа?
Мы помощники распорядителя турнира. И просим вас и ваших людей стать на том поле. Одни из них указал ему рукой на свободный участок вытоптанного поля. И ждать распоряжений. А мы сейчас же доложим о вас графу и распорядителю, как о вас сказать?
Скажите, что прибыл Эшбахт со своими людьми. Меня просил граф привести своих людей.
Да-да, на турнир прибыл сам первый маршал, он уже тут, сразу после турнира начнётся смотр.
Они откланялись, а Волков указал ехавшему за ним Брюнхвальду, куда тому направлять свих людей на постой.
Туда, Карл, вон наше место.
За людьми Брюнхвальда шли и все остальные, туда же сворачивали и обозные телеги. И телега, в которой ехала Брунхильда. И она была не рада, что её везут не в замок, а на пыльное поле, на котором какие-то лошади съели уже всю траву.
Для любого военного лагеря это было обычным делом. Каждый офицер знал то место, которое ему и его отряду отводят командиры. Командирам лучше знать, где кому ставить палатки. Но вот красавица об этих военных правилах знать ничего не хотела.
Господин мой, кричала она Волкову с явным раздражением, отчего же мне не в замок ехать, а на пыль эту? Словно я баба деревенская, что на ярмарку тетка привезла. Я в замок хочу, меня граф ждёт.
Нет графа в замке, не ждёт он вас, так же с раздражением отвечал кавалер, на ристалище он, поединки смотрит, а после будет сморить местное рыцарство вместе с маршалом, так что пока тут со мной посидите.
В пылище этой? С ещё большим раздражением кричал ему красавица.
В пылище этой. Также зло говорил он ей.
Я уж лучше в замок поеду, там подожду. Не сдавалась Брунхильда.
Будьте тут! Заорал он так, что соседи по полю его, кажется, услыхали.
Зла на эту упрямую бабу у него иногда не хватало. Своевольна и упряма неимоверно.
Поехал она, конечно, туда, куда он хотел, но при том корчила:
Спасибо вам, братец, как раз я кружево крахмалила под пыль такую.
И всё это перед людьми, перед солдатами и слугами. Она просто унижала его своей дерзостью, никто не осмеливался так говорить с ним, кроме этой спесивой и своенравной бабёнки. И ладно бы была из старой какой фамилии, из той фамилии, чьи предки Гроб Господень освобождали, а то ведь из харчевни, из хлева выползла и осмеливается ему дерзить при всех.
Он ничего не сказал ей в ответ, только глядел на неё зло.
Солдаты Рене поставили ему его прекрасный шатёр. Тот самый, что он захватил в Фёренбурге. Шатёр этот был настолько богат, что затмил все шатры, что были разбросаны вдоль дороги. Он был велик, высок и вызывающе богат. Сколько на него ушло крепкой красной материи, с алым бархатом да с вышитыми гербами Левенбахов
Кавалер был доволен шатром, он даже престал злиться на свою женщину, как ему поставили шатёр. Он отошел на десяток шагов к дороге. Да, шатёр с дороги должно быть отлично видно.
Сыч, Максимилиан, поставьте пред шатром мой штандарт, тот, что подарил мне архиепископ. И не дай вам Бог, если его ветром повалит, пусть даже ураган будет. Сказал он и добавил: А потом помогите мне надеть доспех.
В землю вкопали крепкий кол и уже к нему накрепко привязали его штандарт. Легкий летний ветерок едва мог колебать тяжёлое бело-голубое полотнище с чёрным вороном.
А под стягом, стараясь попасть в тенёк, Брунхильда поставила лёгкое раскладное кресло, что привезла с собой, а солдаты Брюнхвальда тут же сколотили ей стол из досок, за которые Волкову пришлось платить в три дорога пронырливому купчишке, который сновал между шатрами приехавших господ и делал неплохие деньги на всякой такой ерунде.
Служанка Мария, без которой госпожа уже не могла обходиться, тут же покрыла этот стол простой материей и поставила на него кувшин с вином. Злая Брунхильда села за стол и сидела там, попивая вино. Пила и ждала возможности ещё нагрубить кавалеру.
Сам же Волков зашёл в шатёр. За ним Сыч и Максимилиан внесли дорогой красивый ящик с дорогими и красивыми доспехами. Достали их и стали облачать кавалера.
Брунхильда пила вино и была в дурном расположении духа. Так и дальше было бы, не остановись у дороги четыре всадника. То были молодые господа, по коням и одежде сразу было видно, что это люди из хороших семей, все они были юны, старшему едва ли было восемнадцать.
Именно он спешился и, подойдя к красавице, низко поклонился и спросил с максимальной учтивостью:
Дозволено ли будет мне и моим друзьям поприветствовать столь прекрасную госпожу?
Она посмотрела на красивого юношу поверх стакана и сказала не без высокомерия, присущего красивым женщинам:
Дозволяю, приветствуйте.
А не будет ваш муж, или батюшка, или брат против, если я и мои друзья поговорят с вами? Всё так же вежливо говорил молодой человек, снова кланяясь.
Батюшки у меня нет, сказала красавица и после прибавила голоса, чтобы и в шатре её было слышно. Мужа у меня тоже нет, а если братцу моему что не по нраву будет, так ничегопотерпит. Говорите, добрый господин, что вы хотели?
Все остальные господа тоже спешились, один остался при конях, а двое других присоединились к разговору.
Сначала они все представились, но Брунхильда запомнила лишь имя первого заговорившего с нейфон Литтен.
Госпожа, не соблаговолите назвать ваше имя. Начал он вести разговор на правах старшего изо всех.
Имя моё Фолькоф. Девица Брунхильда Фолькоф, а братец мой Иероним Фолькофвладетель Эшбахта.
Ах, вот как! Юные господа переглянулись.
И один из них продолжил:
А почему же тогда вы поставили шатёр с фамильными гербами Ливенбахов?
Да, поддержал его другой, все интересуются, где же вы взяли этот шатёр?
Почем мне знать, Брунхильда пожала плечами. У моего братца много всяких вещей, что были когда-то не его.
Он их покупает? Осторожно поинтересовался самый юный из господ.
Вот уж нет, засмеялась красавица, чем очень обрадовала юных господ, им по нраву пришёлся её смех. Не большой он любитель покупать, он всё больше отнимает.
Так шатёр он тоже отнял? С сомнением спросил фон Литтен.
Уж точно не купил, продолжала смеяться Брунхильда. Убить кого-нибудь да отнятьэто он мастер
Она не успела договорить, полог шатра отлетел в сторону и из него вышел Волков, а за ним Сыч и Максимилиан. Кавалер был облачён в тот прекрасный доспех, что подарил ему архиепископ. Только шлема он не надевал.
Господа, я фон Эшбахт, чем могу помочь? Начал он без особой любезности.
Юные господа все представились ему. Они раскланялись, и фон Литтен произнёс:
Господин Эшбахт, ваш шатёр взывает много вопросов у окружающих. Вот мы и решили узнать о нём. И госпожа Брунхильда милостиво соизволила нам рассказать про него.
Волков был весьма недоволен всем этим, он взглянул быстро на красавицу и спросил у юноши:
Госпожа Брунхильда по женскому слабоумию села на солнце вино пить. Много ли умного она могла вам сказать?
Мы просто хотели узнать, не из Ливенбахов ли вы? Странно было бы видеть многолетних врагов нашего герцога в нашем графстве.
Нет, я Фолькоф, а шатёр я взял в бою.
В бою? Неужели кто-то из Ливенбахов сбежал, бросив свой шатёр? Удивился один из молодых людей. Ливенбахи бахвалятся своей храбростью.
Никуда он не сбежал, холодно произнёс кавалер, я убил его.
Убили? Вот тут молодые господа уже точно ему не верили.
Они приглядывались и, кажется, улыбались теми улыбками, которыми вежливые люди маскирую своё недоверие. И как же вы его убили? В поединке? Копьём?
Его убил мой стрелок, пуля попала Ливенбаху в открытое забрало, стрелок, кстати, здесь со мной. А через пару дней я разгромил отряд Ливенбаха, часть людей убил, часть взял в плен. И сам видел труп Ливенбаха. Я взял ещё его знамена и его обоз.
А где это случилось?
В Фёренбурге, ещё во время чумы, когда весь город был завален мертвецами, а Ливенбах грабил его.