Господин Вебер пожал опять плечами, не отзываясь на эту наглость.
У меня полно более срочных дел
Господин заместитель шефа Сюрте, более срочного дела не существует. Если вы станете медлить, все мои планы рухнут. Старый Штейнвег никогда не заговорит.
Почему же?
Потому что он умрет с голоду в следующие сутки, самое большоедвое суток, если вы не дадите ему поесть.
III
Это серьезно Это уже звучит серьезномолвил господин Формери после недолгого раздумья. Но, увы
Он усмехнулся.
Но, увы, ваши рассуждения сводятся на нет важной ошибкой.
Да ну! Какой же?
Той, что все это, мсье Люпэн, огромное надувательство Что поделаешь? Я начинаю разбираться в ваших фокусах, и чем они туманнее, тем меньше я им доверяю.
Идиот, пробормотал Люпэн.
Господин Формери встал.
Итак, переходим к делу. Как вы поняли, это был чисто формальный допрос, предварительная встреча двух дуэлянтов. Теперь, когда шпаги скрещены, не хватает только обязательного свидетеля для такой схваткивашего адвоката.
Ба! Разве без него нельзя обойтись?
Никак нельзя.
Беспокоить мэтра ради таких малозначительных, в сущности, дебатов?
Придется.
В таком случае выбираю мэтра Кимбеля.
Председателя? В добрый час, у вас будет отличная защита.
Первая встреча была окончена. Спускаясь по лестнице Мышеловки между обоими Дудвилями, заключенный произнес отрывистыми, повелительными фразами:
Вести наблюдение за домом Женевьевы Четыре человека у ее жилья У госпожи Кессельбахтоже. Обе подвергаются опасности В вилле Дюпон состоится обыск; вы должны присутствовать. Если Штейнвега обнаружат, устройте дело таким образом, чтобы он не проговорился Если потребуетсящепотку порошка, пусть поспит
Когда будете на свободе, патрон?
Сегодня ничего не придумаешь Впрочем, никакой спешки нет Яна отдыхе
Внизу его сразу окружили городские полицейские, ожидавшие у машины.
Домой, ребята! скомандовал им Люпэн. И побыстрее, у меня назначена встреча со мною же, ровно на два часа.
Переезд состоялся без инцидентов.
Вернувшись в камеру, Люпэн написал большое письмо с подробными указаниями для братьев Дудвиль и еще два послания. Одно из них было адресовано Женевьеве:
«Вы знаете теперь, Женевьева, кто я такой, и поймете, почему я скрывал от Вас имя человека, который дважды уносил Вас, совсем еще маленькой, на руках. Я был другом Вашей матери, другом далеким, чья двойная жизнь для нее оставалась тайной, но на которого она всегда могла рассчитывать. Поэтому перед своей кончиной она написала мне несколько слов и попросила позаботиться о Вас.
Как бы ни был недостоин Вашего уважения, Женевьева, я сохраню свою преданность Вам. Не изгоняйте меня совсем из Вашего сердца.
Арсен Люпэн».
Второе письмо было предназначено Долорес Кессельбах.
«Только собственные интересы привели вначале князя Сернина к госпоже Кессельбах. Но безграничное стремление быть ей преданным удержало его близ нее. Сегодня, когда князь Сернинне более, чем Арсен Люпэн, он просит госпожу Кессельбах не лишать его права защищать ее издалека, как предоставляют защиту кому-нибудь, кого больше не суждено увидеть».
На столе лежало несколько конвертов. Люпэн взял один, затемвторой; протянув руку за третьим, он с удивлением заметил листок белой бумаги; к листку были приклеены слова, очевидно, вырезанные из газеты. Он разобрал:
«Борьба против Альтенгейма тебе не удалась. Отступись от этого дела, и я не стану препятствовать твоему побегу.
Подписано: Л.М».
Люпэна снова охватили отвращение и ужас, которые внушало ему это безымянное, таинственное существо, то крайнее омерзение, которое испытываешь, прикоснувшись к ядовитой твари, к гаду.
«Опять он! подумал Арсен Люпэн. Даже здесь!»
Это вызывало у него подлинный страх; в воображении снова возникал темный образ враждебной силы, такой же могущественной, как его собственная; располагавшей огромными возможностями, которые он не мог себе даже представить.
Он сразу подумал о своем надзирателе. Но кто мог подкупить этого человека с твердокаменными чертами, с суровым выражением лица?
«Ладно, Люпэн, подумал он, все будет к лучшему. До сих пор я имел дело только с пугалами Чтобы дать бой себе самому, пришлось назначить себя шефом Сюрте На сей раз мне выпал достойный противник. Человек, который способен водить меня за нос Играючи, так сказать И если мне удастся, сидя в тюрьме, отбить его атаки, добраться до старого Штейнвега и вырвать у него его тайну, направить дело Кессельбаха на верный путь, довести его до благоприятного конца, защитить госпожу Кессельбах и обеспечить благополучие и счастье Женевьевы Ну что ж В таком случае Люпэн все-таки окажется Люпэном. А для начала нужно поспать»
И он растянулся на койке, прошептав:
Штейнвег, старина, потерпи уж до завтрашнего вечера, не умирай до тех пор И тогда, клянусь
Он проспал весь конец дня, всю ночь и утро. К одиннадцати часам к нему пришли с известием, что мэтр Кимбель ожидает его в комнате для встреч с адвокатами.
Скажите Кимбелю, ответил Люпэн, что, если ему нужны сведения о моих делах, достаточно просмотреть газеты за последние десять лет. Мое прошлое принадлежит Истории.
В полдень, с тем же церемониалом и предосторожностями, что и вчера, его доставили во Дворец правосудия. Он опять встретился со старшим из Дудвилей, которому сказал несколько слов и вручил три письма, написанных накануне. Затем его ввели в кабинет господина Формери.
Мэтр Кимбель был уже там, держа портфель, набитый документами.
Люпэн сразу извинился.
Прошу прощения, дорогой мэтр, что не смог вас принять; весьма сожалею также по поводу того труда, который вы благоволите взять на себя, труда совершенно излишнего, поскольку
Да, да, оборвал его господин Формери, мы знаем, вы собираетесь в путешествие. Об этомдоговорились. Но до тех порзаймемся нашим делом. Арсен Люпэн, несмотря на все наши усилия, у нас все еще нет точных данных о вашем настоящем имени.
Странно, не так ли? У менятоже.
Мы не можем даже утверждать, что вы и есть тот самый Арсен Люпэн, который был заключен в Санте в 19 году и совершил отсюда свой первый побег.
«Свой первый побег»! Очень точное выражение.
Дело действительно таково, продолжал господин Формери, что в личной карточке Арсена Люпэна, обнаруженной в картотеке антропометрической службы, содержатся признаки, во всем отличающиеся от ваших нынешних примет.
Все более и более странно.
Разные указания, разные результаты измерений, различные отпечатки Между обеими фотографияминикакого сходства. Прошу вас поэтому соблаговолить дать нам точные сведения о вашей подлинной личности.
Именно об этом мне бы хотелось вас спросить. Я столько прожил под разными именами, что давно забыл первое. Сам себя не узнаю.
Следовательно, отказываетесь отвечать.
Да.
А почему?
Потому что.
Это ваше твердое решение?
Да. Я уже вам сказал: ваше следствие не идет в счет. Вчера я поручил вам повести другое расследование, то, которое меня интересует. Я жду его результатов.
А я, воскликнул господин Формери, я сказал вам вчера, что не верю ни словечку в вашей истории со Штейнвегом и не стану ею заниматься.
Зачем же вчера, после нашей встречи вы отправились на виллу Дюпон, номер двадцать девять, и вместе с господином Вебером провели там тщательный обыск?
Откуда вы об этом знаете? спросил следователь, явно задетый.
Из газет
А! Вы читаете газеты!
Надо же быть в курсе.
Это правда, для очистки совести я побывал в указанном доме, но проездом и не придавая этому существенного значения
Вы придали этому, напротив, такое значение и пытались выполнить задачу, которую я вам поручил, с таким похвальным усердием, что еще в этот час заместитель шефа Сюрте продолжает там обыск.
Господин Формери, казалось, окаменел. Он пролепетал:
Что за выдумки! У нас, господина Вебера и меня, есть тысячи более важных дел В эту минуту вошел служащий, шепнувший на ухо следователю несколько слов.