Оказалось, Кол купил у торговца не один и даже не два документа. Он вытащил из заплечного мешка, покрытого прорехами, все приобретённые бумаги: их набралось бы на небольшую книжку.
Давясь куском хлеба, мальчик пробормотал:
Одну монету торени и восемь рютов.
Вышло у него тихо и невнятно, и вряд ли потому, что он пытался говорить и жевать одновременно. Мальчик наверняка всё поставил на эти бумаги, а иначе не отдал бы за них целую серебряную монету торени: люди в лохмотьях деньгами не разбрасываются.
Отчаянный малый. Наверное, странствующий торговец выглядел солидным и был одет с иголочки?
Вместо мальчика ответил Рагуса:
Да нет, скорее уж оборванец без правой руки.
Кол с изумлённым видом поднял голову и кивнул, а лодочник продолжил:
Он тут особа известная. Расхаживает повсюду с этими бумагами да впаривает простакам. Сейчас скажу, что он тебе наплёл: погляди, мол, на мою правую руку какой ценой достались мне эти бумаги. И жить мне недолго осталось, хочу напоследок вернуться в родной край, потому отдам тебе грамоты за бесценок.
Кол вытаращился на Рагусу: похоже, тот слово в слово воспроизвёл речь торговца.
Многие мошенники работают не в одиночку, а ходят с помощниками, поэтому можно сказать, что их речи передаются по наследству: от наставника к ученику. А руку этому пройдохе наверняка отрубили стражи порядка, когда тот попался.
Тех, кто крадёт деньги, лишают пальцев; лжецов, крадущих доверие, одной руки. А убийцы, отнимающие жизнь, поплатятся собственной головой. Кроме того, говорят, особо жестоких душегубов казнят не на плахе, а через повешение более мучительный способ умерщвления.
Плечи мальчика поникли: он явно приуныл, не в силах примириться с тем, что не сумел распознать обмана, очевидного каждому.
Однако читать ты умеешь? спросил Лоуренс, просматривая грамоты.
Немного последовал нерешительный ответ.
Половина этого даже не грамоты.
Что что же тогда?
Речь у мальчика оказалась довольно складная. Надо отдать ему должное: видимо, служил хорошему мастеру. Тем более удивительно, если вспомнить, как Лоуренс его повстречал.
Между тем Кол поник ещё сильнее: казалось, он на грани отчаяния. Холо, сидевшая рядом, явно пожалела мальчишку и сочувственно протянула следующий кусок хлеба.
Здесь почти всё бумаги, украденные в какой-то торговой гильдии. Вот, посмотри, есть даже платёжные поручения.
Лоуренс передал бумагу Холо, но девушка, хоть и умела читать, в торговых документах совсем не разбиралась. Он повернулся к Колу и протянул листок ему, однако мальчик только покачал головой: похоже, не хотел смотреть на свидетельство своего позора.
Я такое часто вижу. Денег эти бумаги не принесут, зато торговцы любят за пивом послушать байки о них. Они обычно краденые, так что переходят из рук в руки.
У моего заказчика однажды тоже украли такую, вклинился Рагуса, повернув нос лодки вправо.
А кто же крадёт? спросила Холо.
Обычно мальчики-служки, пояснил Лоуренс. Их в торговых гильдиях нагружают тяжёлой работой и платят мало, вот мальчишки и тащат, сбегая, чтобы была хоть какая-то награда за труды. Другие гильдии могут отсыпать неплохие деньги за иную бумагу, ну и мошенники, конечно, купят с удовольствием. Кажется, все об этом знают. Украдёшь деньги и гильдия этого не спустит, учинит погоню, а вот пропажа бумаг может повредить её репутации, так что, если пропадут грамоты и свидетельства, работники только плюнут и махнут рукой.
Почему же?
Сама подумай: положим, украли черновик учётной книги. Что подумают люди, если торговцы начнут высунув язык гоняться за вором? Ясное дело: будто в черновике какие-то невероятные тайны. А торговцам этого совсем не нужно.
Холо удивлённо кивнула: похоже, такая мысль не приходила ей в голову.
Объясняя, Лоуренс просматривал бумаги; они и правда его несколько заинтересовали: где же ещё можно узнать, какие товары поставляет гильдия и кому?
Однако Кола он мысленно пожалел: за всё это сам он дал бы не больше двадцати рютов.
Ну что тут скажешь. Незнание грех. Денег ведь у тебя совсем нет? Могу купить эти бумаги в счёт платы за провоз на судне и еду.
Брови у Кола шевельнулись, но он так и не поднял головы, лишь пристально смотрел на доски днища под ногами наверняка мысленно что-то подсчитывал.
Возможно, в ворохе бумаг затесалось хотя бы одно подлинное свидетельство. Но была и другая вероятность: всё, что он купил, обыкновенный мусор, и сейчас представился редкий, а возможно, и самый последний случай выручить хоть что-то. И всё же Кол отдал за эти бумаги целый торени
Холо нередко говорила, что видит Лоуренса насквозь, но и тот умел угадывать чужие мысли, когда речь заходила о личной выгоде или убытках. Правда, в отличие от спутницы, правильный ответ ему подсказывали вовсе не выражение лица или жесты собеседника, а собственный опыт, ведь он не раз оказывался в таком же положении.
Сколько вы предлагаете? спросил Кол, взглянув на Лоуренса твёрдо, если не враждебно.
Похоже, он считал, что надо вести себя уверенно, иначе покупатель собьёт цену. Глядя, как мальчик старается держать лицо, Лоуренс еле удержался от улыбки. Кашлянув, он спокойно ответил:
Десять рютов.
Ох
На лице Кола по-прежнему читалось напряжение. Он глубоко вздохнул и ответил:
Это это слишком мало.
Правда? Ну тогда возвращаю. И Лоуренс без тени сомнения протянул мальчику стопку бумаг.
Кол мгновенно утратил былую решимость. Теперь он выглядел ещё более жалко, чем прежде: если бы не строил из себя сведущего дельца, то не опозорился бы так сильно. Мальчик посмотрел на бумаги в руке Лоуренса и сжал губы. Думая продать товар подороже, он пытался настоять на своём, но в итоге потерял всё. В то же время, уже напялив маску человека, который знает, что делает, он не мог пойти на попятную и сказать, что согласен продать их по начальной цене. Лоуренс видел его насквозь.
Стоило мальчику чуточку успокоиться, и он заметил бы, что Холо и Рагуса посмеиваются, наблюдая за разыгравшейся сценой; пожалуй, тогда и ему бы стало понятно, что вот он, путь к успеху, сыграть на собственной слабости.
Ради прибыли торговец может отбросить всякую гордость. Впрочем, Кол вовсе не из них, да к тому же слишком юн.
Лоуренс отдал ему стопку бумаг и потёр подбородок:
Двадцать рютов. Больше предложить не могу.
Кол распахнул глаза, будто утопающий, вынырнувший на поверхность, но тут же потупился: наверняка решил, что нельзя показывать собственную радость, чтобы снова не проиграть.
Лоуренсу было очевидно, что тот вздохнул с облегчением, но торговец сделал вид, что ничего не заметил. Он посмотрел на Холо, и девушка усмехнулась, обнажив один клык: мол, пощади мальчика.
Согласен. Благодарю вас.
Но на проезд до Кэльбе этого всё-таки не хватит. Тебе придётся либо сойти на полпути, либо
Рагусу этот разговор явно забавлял, и он следил за ним с неослабевающим вниманием. Заметив взгляд Лоуренса, весёлый лодочник рассмеялся и взял слово:
Так и быть. Остальное отработает. За помощь я ему даже немного приплачу.
Кол оглянулся по сторонам, будто потерявшийся щенок, а затем коротко кивнул.
Оказалось, таможенных застав на реке удивительно много.
Конечно, феодалы строили их везде, где только могли, ведь при каждой остановке путешествующие по воде должны были платить за проезд, однако из-за подобных задержек суда плыли до нужного места дольше раза в два.
Кроме того, богатые землевладельцы строили заставы рядом с дорогами, пересекавшими реку, и часто там же можно было разгрузить или загрузить суда. Людные таможни обрастали лавками со снедью для лодочников и тех, кого они везли, а также гостиницами, отчего создавалось впечатление настоящего города.
Вот почему суда плыли довольно медленно, нередко замедляя ход настолько, что, казалось, быстрее было бы дойти пешком по берегу.
Рагуса говорил, что торопится, но, разумеется, гораздо больше спешили те, кто везли в город Кэльбе меха. Они дорожили каждой секундой, поэтому отсыпали стражникам на заставах приличные деньги, и суда их торопливо обгоняли лодку Рагусы на сужающейся реке.