Девица закрыла лицо руками, и мать-настоятельница обрадовалась этому непритворному горю.
«Так-то! подумала она. Возомнила Бог весть что о себе! А я здесь хозяйка, и не потерплю дерзости от какой-то там шаваб!.. Прости мне, Господи, грех злорадства!..»
Между тем ударил монастырский колокол, оповестив о начале дневной трапезы.
Иди, дитя, почти ласково сказала мать Проклея. Верю, что твоя душа не вовсе еще потеряна, и не ведала ты, что творила. Ступай же, раскаянием и благочестивой молитвой искупи свой грех, и милостивый Господь простит тебя. Я же, за твои искренние слезы обещаю, что отъезд твой не будет изгнанием, позорящим тебя, но просто тихим удалением прочь.
И так бы они и расстались, и так бы пришлось девице шаваб оставить обитель в тот же день, но дверь растворилась без стука, и дочь Варгиза, надежда матери Проклеи и гордость сестер-наставниц, Аник, ворвалась в келью настоятельницы.
Тетушка! воскликнула она с порога, сестра Агата сказала мне Ута!.. она бросилась к подруге, утешая.
Эт-то что еще такое? без особенного, впрочем, гнева воскликнула мать Проклея. Если чрезмерная любовь к ближнему есть грех, то мать Проклея была грешнаона полюбила свою племянницу со всеми ее рыжими волосами, и тонкими губами, и длинным носом, как только может полюбить ребенка незлая старая женщина, не родившая собственное дитя.
С каких это пор в келью матери-настоятельницы дозволено воспитанницам входить без позволения?
Но, тетушка!.. Аник, при виде слез подруги, сама расплакалась, что вовсе не красило ее.
Я тебе не тетушка, а матушка, изволь придерживаться правил, пока ты здесь. Можешь попрощаться со своей служанкой, больше ты ее не увидишь. И напиши письмо отцу, передашь с ней, пусть тебе пришлют другую девушку для услуг
Простите, матушка, выдавила из себя Аник, утирая слезы, виновата Но я так разволновалась, когда сестра Агата сказала мне
Сестра Агата будет наказана за свою болтливость! мать Проклея ударила ладонью о подлокотник кресла. Нет, все-таки придется пожертвовать прекрасным голосом этой белицы, хоть хор и много потеряет, зато в обители будет спокойнее. А свое решение я не изменю. Ступайте отсюда обе, пока я не передумала, а не то твоя служанка все-таки будет изгнана с позором.
Девушки, понурив головы, вышли из кельи. Мать Проклея хотела было вернуть Анику нее было к племяннице делоно передумала. Успеется.
12.
Дело матери настоятельницы к племяннице касалось будущего пира при дворе верховного князя Гориса, каковой должен был состояться в честь освобождения страны от каптаров. На пиру должен был присутствовать и король Марк, гостивший у верховного князя после изнурительного похода. Воспитанницы монастыря были приглашены на этот пир, и мать Проклея хотела убедить девушку в честь такого события снять траур и одеться, как подобает девице из дома Варгизов. Мать Проклея не была слепой почитательницей старых горских обычаев и немножкосамую малостьтем гордилась. Зная упрямство девушки в этом вопросе, мать-настоятельница тайно заказала мастерице, шившей для девиц из дома князя Гориса, праздничный наряд зеленого шелка, который должен был, по ее, мастерицы, замыслу, оттенять не очень выигрышную внешность княжны. Мастерица несколько раз побывала в обители и наблюдала из окна кельи матери Проклеи за Аник, прогуливавшейся по саду, и наряд был почти уже готов, но все-таки требовалась хотя бы одна примерка, и завтра к полудню мастерица явится со сметанным платьем. Однако мать Проклея побоялась, что, огорченная предстоящим расставанием с подругойа мать Проклея прекрасно понимала, что девушек связывает дружба, а вовсе не отношения служанки и госпожи, Аник откажется от нового наряда, и, может быть, вообще от участия в пире.
Мать Проклея не догадывалась, что дочь Варгиза отдала бы полжизни или даже больше, только чтобы увидеть короля.
Хотя предать подругу Аник тоже не могла.
13.
Аник, сжав ладонями виски, наблюдала, как Ута, всхлипывая, бродит по тесной келье, собирая свои пожитки в узел. Узел получался совсем маленьким.
Что теперь? сдавленным голосом спросила Аник. Может быть, ты все-таки вернешься домой? Отец примет тебя, я напишу ему. Вот только как ты доберешься до домуодна! Здесь-то дорога безопасна, но дальше, там, за землями князя Багрататам безлюдье, там может всякое случиться Я попрошу мать Проклею, чтобы тебе выделили провожатых.
Тогда, пожалуй, я состарюсь в этих стенах, буркнула Ута. Мать-настоятельница меня ненавидит. И, пожалуй, ревнует тебя ко мне.
Не выдумывай, сказала Аник. Она меня вовсе не любит. Она все время на меня злится, и ругает меня.
Это она для того, чтобы скрыть свои чувства. И еще чтобы ее не винили в пристрастии к тебе, сказала Ута. Ты же ее племянница.
Ута села, утерла слезы, вздохнула.
Ну, вот и все. Пора прощаться. Жаль только, лекарство твое погибло. Сестра Агата так заорала, что я уронила чашку. Так что придется тебе походить с веснушками.
Аник махнула рукой. Что ей веснушки, когда предстоит расставание с единственной подругой! Настал ее черед плакать.
Куда же ты теперь? всхлипнув, спросила Аник.
В Дан, твердо сказала Ута.
От удивления слезы Аник высохли.
Ты с ума сошла! закричала Аник, одна! Через всю страну! Тебя каждый может обидеть, убить, изнасиловать, ограбить!
Ну, грабить меня незачем, у меня все равно ничего нет. А чтобы меня не убили и не изнасиловали, я пристану к какому-нибудь каравану. В столицу караваны ходят часто. Расплачусь с ними работойможет быть, еду буду готовить, может быть, стирать, мало ли! С божьей помощью доберусь. А там пойду учиться к какой-нибудь из колдуний. Там их очень много, целая улицаотец Константин говорил.
Аник задумалась. Планы подруги казались ей безумием. Ни она, ни Ута не знали о той жизни, которая текла за пределами монастырских стен, всю свою недолгую пока жизнь прожив в глухом уголке горской страны. Но и сейчас, хоть и не догадываясь о трудностях, ожидавших неопытную девушку в долгом пути, Аник ужасалась.
Нет, Ута, я тебя не отпущу. У нас даже денег нет на дорогу. Говорят, на равнине все не так, как у нас, там даже с гостя требуют плату А денег достать негде.
Князь Варгиз не снабдил дочь, отправляющуюся на ученье, тугим кошельком. С большим трудом для Аник собрали в Красной крепости то, что требовалось привезти с собой в обительплатья, и белье, и постель. Конечно, у нее были драгоценностисеребряные украшения, серьги, кольца, пояс, подвески к головному убору, ожерелья из монет. Но эти вещи не были собственностью Аник, они принадлежали дому Варгизов, и, если бы Аник продала их, в глазах князяи в собственных глазах тожеона стала бы воровкой, а воровство у горцев почиталось самым страшным преступлением, много хуже убийства. Попросить денег у матери Проклеи? Но тетушка и так потратила много своих средств на наряды Аник, которые, кстати, она почти не носилатолько одно черное платье дорогого бахристанского шелка Аник надевала в особо торжественных случаях.
Я продам свою праздничную одежду, сказала Ута. Все равно скоро она будет мне совсем мала.
Если кому-то здесь понадобится одежда шаваб, мрачно отозвалась Аник.
Понадобится! засмеялась Ута. Что же, ты думаешь, что если столица, то шаваб здесь и не живут? Живут, как и всюду. Родственников, правда, у меня здесь нет, но не пропадукакая-нибудь лекарка обязательно имеется, а она не оставит без помощи ученицу старой Анны. Может, даже и подработать немного удастся, я ведь, если честно, только это и умею делать хорошолечить.
Нет, сказала вдруг Аник, я знаю, кто нам поможет. Помнишь, когда осада с Красной крепости была снята, к нам приезжали воиныкнязь Горгий, и еще один, из витязей короля Марка, благородный Балк?
Тот, что потом еще дал нам вино для раненых?
Да, да! Он хороший человек, он не откажет. Ведь пир, который задает князь Горис для короля Маркаэто прощальный пир, и король скоро уедет в свою столицу. И Балк тоже, он, конечно, будет на пиру, и, конечно, последует за своим королем. Я попрошу его, чтобы он взял тебя с собой. В Дан. Если ты уж так хочешь