Но Утакак они такое могли выдумать, что Утаведьма? Ведь она добрая, она никому никогда не причинила зла!
Что такое зло, что такое доброкто знает, отозвался Джоджо. Может быть, тем, кого она вылечила, лучше было бы умереть тогда, а не жить дальше. Никто не знает. Не думай об этом, дочь князя. Вы уедете, сплетни забудутся. Но Уте лучше не лекарить, это точно.
Она говорит, что не может, что это у неену, как тебе или мне разговаривать.
Человек может молчать всю жизнь, если от этого зависит что-то важное, задумчиво сказал Джоджо. Есть такие монахи-молчальники. После принятия обета они не произносят ни слова, даже под угрозой смерти. Значит, обет для них важнее жизни. Вот и Ута должна выбрать, что для нее важнеежить или лечить.
«То есть твоя жизнь или чужая», подумала Аник и ужаснулась, представив, что ей бы пришлось делать такой выбор. Джоджо правлучше об этом не думать.
7.
Недели летели одна за другой, и Аник не успела оглянуться, как наступил праздник Успения Богородицы.
Вещи были собраны и сложены в переметные сумы. Для Аник из табуна, схороненного во время нашествия в дальнем ущелье, привели резвую кобылу-трехлетку, белую, но с черной гривой и с черным хвостом. Для Уты предназначался конь из числа оставленных князем Горгием, на котором прежде ездила Аник. В провожатые были назначены пятеро дружинников, в том числе Джоджо как старший, и Нина. Князь оставался домаон не настолько еще оправился от ран, чтобы решиться на дальний путь в столицу.
Ута в сопровождении родителей появилась в крепости, когда праздничный день клонился к вечеру. Аник начала уже беспокоиться. Собирались выехать завтра на рассвете, и, если Ута не придет, то в монастыре вместе с Аник останется Нина, а этого Аник совсем не хотелось. К тому же она беспокоиласьвдруг с ее подругой что-то случилось?
Но Ута пришла, с узелком в руках, в новом платье и новых башмаках. Глаза у нее были красные, как будто она плакала. Впрочем, уж наверное, плакаласама Аник тоже готова была разрыдаться при мысли, что вот она уедет из дому надолго, на год, или два, и новые яблони в саду посадят без нее, и без нее состоится свадебный пир Горди и Арвик, и не скоро она увидит, как весной зацветут на склоне Красной горы макиэто из-за них и гора, и крепость получила свое название. Тяжело уезжать из родного дома, когда тебе пятнадцать лет.
Князь Варгиз долго беседовал с отцом Уты наедине. Наконец они вышли на крыльцо княжеского дома.
Подойди, Аник, сказал князь. Я обещал сыну Йохана, что его дочь не будет чувствовать себя твоей служанкой. Прав ли я в своем обещании?
Да, отец. Что бы ни случилось, Ута всегда останется моей подругой.
После случилось многое.
Аник выполнила обещание.
Девочки никогда больше не вернулись в родные горы.
Часть девятая. Мать Проклея
1.
Горечь расставания с родным домом осталась позади, позабытая за новыми впечатлениями. Вначале людей видели редко, часто ночевали в лесу и в поле; но с приближением к сердцу страны, крепости Твердыне, селения попадались все чаще, и все больше путников и попутчиков встречались им на дороге. На ночлег теперь останавливались под крышей, однажды даже в крепости владетельного князя Баграта, но не в Приюте Орла, в которой жил сам князь, а в пограничной, небольшой крепостце без названия. А один раз заночевали в поселке шаваб.
Радостно, но и тревожно было теперь Аник, радовала и тревожила ее неизвестность: что сулит новая жизнь? И какой окажется незнакомая пока Аник тетка?
Ранней осенью, в пору сбора яблок, девочки увидели стены обители Святой Шушан впервые.
Это были древние стены, сложенные из нетесаного камня, покрытые мхом и увитые диким виноградом. Над стеной виднелись кроны деревьев и округлые крыши, увенчанные крестами.
Стояла обитель на вершине пологого холма. К деревянным, окованным железом воротам вела широкая дорога, мощеная булыжником. Здесь, у ворот, девочки расстались с дружинниками князя Варгизавход мужчинам в обитель был разрешен только по специальному дозволению католикоса.
В новую жизнь девочки вступили в сопровождении Нины, но скоро их покинула и она.
2.
Мать Проклея, женщина святой жизни, уважаемая за пределами монастыря не меньше, а, пожалуй, даже и больше самого католикоса, имела маленькую слабость. Она не была чрезмерно горда или властолюбива, свою верховную власть в обители расценивала как крест, который надо нести, не судила слишком уж строго маленькие прегрешения воспитанниц и даже сестер, но болезненно воспринимала упадок древнего дома Варгизов и мечтала вернуть ему былое величие. Аник, дочь Варгиза, была последней в роду, и мать-настоятельница лелеяла надежду на будущий блестящий брак девочки, который позволит потомкам дома Варгизов занять подобающее им место. В конце концов, в жилах Варгизов текла кровь древних царей Айкастана, и хотя царская ветвь пресеклась тому уж почти триста летсо смертью последнего царя, Давида Предателя, когда страна горцев попала под власть королей Межгорья, мать Проклея была патриоткой и верила в лучшее будущее. В конце концов, айки были сильным и воинственным народом и могли вернуть себе независимость. И кто тогда, кроме Варгизов, сможет претендовать на древнюю корону?
К сожалению матери Проклеи, брат ее не разделял честолюбивых устремлений сестры. Варгиз хотел выдать дочь за человека, который стал бы хорошим хозяином для Красной Крепостиведь девочка осталась единственной наследницей.
«Да хоть за пастуха! говорил Варгиз сестре в последнюю их встречу. Даже и лучше, если это будет пастух. У нас хозяйство простое, мы живем по старым обычаям, пиров и приемов не устраиваем. Для меня главноечтобы Красная крепость оставалась крепостью, а не превратилась в развалины, что неминуемо, если выдать девочку за князя хорошего рода. Князья хорошего рода стремятся к жизни в столице, а не в маленькой приграничной крепости. А никакой управляющий не досмотрит хозяйство так, как сам хозяин».
«Ты говоришь, будто крестьянин! сердилась мать Проклея. Твой род, твоя кровь»
«Вэ, перестань! смеясь, возражал князь, у крестьян кровь такая же красная, как и у князей, да и посвежее будет!»
Поэтому, когда при монастыре открылась школа для девочек из княжеских семей, мать Проклея сразу же замыслила взять Аник в школу. Пусть поучится хорошим манерам, пусть потрется среди родовитых горянок. К тому же монастырь был в нескольких часах езды от столицы, и мать Проклея разрешала воспитанницам бывать при дворе верховного князя. Кто знает, может быть, там Аник найдет свою судьбуведь второй сын верховного князя не женат еще, да и другие знатные юноши могут заинтересоваться девочкой. Мать Проклея боялась только, что отец не отпустит дочьАник шел уже пятнадцатый год, и ей уже совсем недолго оставалось до достижения брачного возраста.
Нашествие каптаров помешало матери настоятельнице, но на следующий год, после того, как каптаров изгнали, князь был даже и рад отослать девочку из разоренного княжества.
К великому сожалению матери Проклеи, дочь Варгиза не оправдала ее ожиданий. Она была хорошей девочкой, неплохо воспитанной для провинциалки и достаточно гордой для наследницы дома Варгизов, нои тут мать Проклея не могла при первой встрече скрыть своего разочарованияАник была некрасива.
То есть она была очень милаи только. Нос ее был слишком длинным, губыслишком тонкими, исамое ужасное! ее волосы были рыжего цвета. Не с рыжинкой, как это случалось у горянок, но медно-красные, как будто она была шаваб. Да еще эта ее девица для услуг, самая настоящая шаваб, к тому же дерзкая и непокорная, нет, мать Проклея решительно разочаровалась в племяннице.
Но мать Проклея верила в судьбу и в случай, и знала (хоть и чисто теоретически) о странных вкусах мужчин, которые влюблялись иногда в совершенных уродин, а уродиной Аник все-таки не была. К тому же хороший род тоже что-то да значит. И мать Проклея продолжала лелеять свои матримониальные планы и старалась направить мысли девочки в то русло присущего ей, матери Проклее, честолюбия, которое заставило бы девочку желать блестящего брака.
3.
Неделю или две спустя после прибытия дочери Варгиза в обитель мать-настоятельница с грустью обнаружила, что некоторые обстоятельства вмешались в ее планы и грозят сделать бесплодными все ее, матери Проклеи, усилия. Воспитанницы, вседочери родовитых или богатых князей, невзлюбили Аник. Сначала они просто дразнили ее за ее красные и шершавые руки, и за рыжие волосы, и за длинный нос, и за одежду из грубой шерсти. Мать Проклея на свои скудные средства позаботилась об обновлении гардероба племянницыдевочка была одета хуже, чем даже служанки других воспитанниц. Аник носила черное: по давнему горскому обычаю: девушка, похоронившая мать, только на собственной свадьбе могла снять траур. Воспитанницы в своих светлых платьях смеялись над девочкой, называли ее черной вороной или делали вид, что принимают ее за прислугу, приказывая подать воды или вымести пол. Аник, не видевшая ничего дурного в самой черной работеопять же по обычаю в доме Варгизов воспитывали в девочках уважение к любому труду, поначалу не отказывалась, принимая насмешки избалованных и глупых девчонок за обычную просьбу о помощи.