Когда на тропинку перед Орсегом легла новая тень, до полянки оставалось всего несколько прыжков. Но их-то он и не успевал сделать. Сгорбившись так, чтобы прикрывать девушку от обнаглевшей нежити, лесной страж приготовился броситься на ближайшего противника. Человеческий череп на зверином теле отвратительное сочетание. Люди не успокаиваются даже после смерти.
Бой был бы последним до самой весны, и всю зиму Орсег едва бы смог пошевелить хоть веточкой, но тут пришла помощь. Волчье тело (и только глаза у него были человеческие) проскользнуло между деревьями, и младший брат, не останавливаясь, схватил преграждавшую путь тварь за горло. Встряхнул и, мотнув головой, отбросил в сторону. На землю нежить осыпалась серой пылью. Волк чихнул, моргнул и поднялся на задние лапы, возвращая себе человеческий облик. Последними поменялись глаза, из людских сделавшись звериными.
Балбес ты, братец, непринуждённо, будто их не окружала стая нежити, заметил Волк и протяжно завыл. Твари отозвались кто визгом, кто и вовсе жалобным скулежом, но убираться не собирались. Убить нежить можно было только волшебным огнём, который несли с собой люди. От всего остального они только рассыпались пылью, чтобы следующей ночью вновь воскреснуть. А в мёртвом лесу появлялись и днём. Ишь! Обнаглели!
Орсег в ответ только оскалился. Поддержка брата была как нельзя кстати, и оба это знали.
Балбес, повторил младший брат и отломил нависавший над тропинкой сук. Прикинул по руке и с размаху опустил на хребет ближайшей твари скелету, у которого руки росли на месте ног и наоборот. Тварь взвизгнула и рассыпалась пылью, как до того её предшественница. Это послужило сигналом: монстры помельче бросились наутёк, а оставшиеся кинулись на Волка, полагая необходимым разделаться прежде с ним. Младший страж рассмеялся и сбил первого ударом дубинки. Упрямый дурак.
Я уже побеседовал с тётушкой, огрызнулся Орсег, отпрыгнув к ближайшему дереву. Тиселе не сознавала происходящее и не отцепить от его руки её не удавалось. Поэтому лесной страж завёл руку за спину, прижимая ведьму к стволу, чтобы нежить не могла добраться до девушки, и щёлкнул пальцами. В левой руке сама собой выросла дубина, не уступавшая размерами дубине брата. Будь он один, дрался бы клыками и когтями, но хрупкую, как все люди, девушку приходилось прикрывать оружием. Вовремя: к нему уже начали подбираться.
Можешь же! с завистью хмыкнул Волк, опуская свою дубину на морду очередного монстра.
Могу, не стал спорить Орсег, расправляясь с тварью, подбиравшейся к нему справа. А ты мог бы и обойтись.
Чтобы твари меня потрепали? засмеялся Волк, ловя на дубинку прыжок крупной нежити, похожей на поросший шерстью скелет. Это ж ты у нас деревянный, а я сзади, братец!
Спасибо, рыкнул Орсег и отпрыгнул. Кинувшаяся на него тварь потеряла равновесие и распласталась на земле. Волк шагнул и ударом ноги сломал ей хребет.
Кажется, всё, огляделся он по сторонам.
Убрались, согласился лесной страж. Заклятым стоило бы хоть иногда высовывать носы за двери своего Дома! Ни в одном лесу столько нежити нет, как здесь.
Зачем им рисковать своими хорошенькими носиками? засмеялся Волк. В отличие от большинства стражей, он не пошёл на службу ни к одной из сестёр и потому позволял себе не меньше вольностей, чем его старший брат. Сейчас он пестовал не вошедшую в силу молоденькую Заклятую, которой предстояло или вызвать его на поединок воли или распроститься со стражем, едва закончатся годы ученичества. Но дурочек вызывать Волка на поединок воли в Доме не находилось. У себя они в безопасности, а за порогом Есть мы, есть договор. Есть ведьмочка, которую всегда можно выдрать за уши.
Им не стоило запирать Тиселе без пищи, отозвался страж. Всё это время ведьма продолжала тянуть из него кровь и жизненную силу, хотя выпила столько, сколько хватило бы и на четырых.
Да, нежить без неё распоясалась, согласился Волк. А ты всё-таки балбес.
А ты слишком много времени проводишь возле людских поселений, рыкнул Орсег, и, выпустив дубину (она немедленно исчезла), направился в сторону своего леса.
Ты мог бы позвать меня, настаивал Волк. Или Медведя. Или Кабана. А пошёл один.
Не подумал, буркнул лесной страж. Его привязанность к подобранной ведьме была предметом многолетнего семейного обсуждения и осуждения.
Зачем ты возишься с этой девчонкой? непринуждённо спросил Волк, закидывая дубину на плечо и устремляясь за братом крадущейся походкой. Подобрал бы волчонка. Его бы съела нежить, а я бы собрал обратно из косточек. Капелька крови, и вот опять бегает.
Знаю, угрюмо отозвался страж. После каждой охоты люди заваливали его лес костями, и приходилось ждать, пока братья соберут останки и вернут погибших животных к жизни. А человеческие кости не оживают, сколько над ними не колдуй. Не оживают совсем или становятся нежитью. Тиселе тоже станет нежитью, когда умрёт, если только перед смертью её не запоют сёстры-Заклятые. А умрёт девочка скоро: ни одной ведьме не суждено прожить больше одной человеческой жизни, это вам не Заклинательница.
А знаешь не подставлялся бы, наставительно заметил Волк.
И когда успел к человечьей дороге завернуть? проворчал Орсег. Так не у нас, так за каменными стенами разговаривают.
Их стоит послушать, отозвался младший брат. Если б собаки не выли, я бы и в гости наведался.
Лесных девушек мало? хмыкнул Орсег.
В лесу они все одинаковые, по-человечески залихватски подмигнул Волк. Русые, зеленоглазые и скучные. А в городах, говорят, всякие водятся, и все весёлые, как зяблики.
Лесной страж засмеялся. Они уже почти дошли, и он был благодарен младшему брату и за помощь, и за компанию, и за то, что не пришлось в который раз выслушивать, сколько вреда может принести лесу одна маленькая ведьма.
Меня бы спросил, а не обозников слушал.
Неужто соврали? хохотнул Волк.
Ни одной весёлой не видел, заверил Орсег, переступая границу своего леса. Его тело побледнело больше прежнего, а после страж растворился в воздухе вместе с девушкой, которую нёс на руках. Младший брат прыгнул следом, и вскоре в лесу завыла волчья стая.
Глава втораяо том, как путешествовать по чужим дорогам
В путь Тиселе тронулась в самом конце осени, когда до зимы оставались считанные дни. Сколько-то времени ведьма отъедалась и набиралась сил, сколько-то послушно усваивала городскую науку. Сколько-то просто ждала, когда сделается достаточно холодно, чтобы грязь на дорогах превратилась в твёрдую землю. Снега дожидаться не стали: невысокой худенькой девушке было бы непросто пробираться сквозь сугробы.
Да она к тому же у тебя замёрзнет, заметил Волк-всех-волков, который последнее время частенько захаживал к старшему брату. Кто ж зимой ходит в таких-то тряпочках?
Тиселе обиженно зашипела. По обычаю степей она носила одежду подрастающей девочки шнурованные штаны и туку полотно, прикрывающее грудь и живот, и на спине также стянутое шнуровкой. Свой наряд на взрослый Тиселе сменила бы лишь после праздника совершеннолетия, но ребёнка беды за день до праздника побивали камнями и девичье платье надели бы уже после смерти. Став Заклятой, Тиселе не согласилась признать себя взрослой без обряда, и со своими «тряпочками» не расставалась.
Другая одежда на ней истлевает за пару вздохов, отозвался Орсег и ласково погладил девушку по голой спине, зацепив шнуровку. Тиселе довольно заурчала и потёрлась щекой о руку лесного стража.
Ведьма, по-человечески вздохнул Волк и повёл плечами, как будто сбрасывая накинутый на них плащ. Был он, как и старший брат, одет в старинную одежду, сшитую их матерью камзол и шоссы, только не зелёные, а серые, и ничего сверх того, ведь стражи не боялись холода. Но на землю упал настоящий плащ на волчьем меху. Пусть наденет. Там её никто подкармливать не станет, замёрзнет.
Тиселе по-девчоночьи взвизгнула и бросилась к подарку. О таком даре она и не мечтала, не у всякой Заклятой был такой плащ. Тяжёлый и тёплый, он хранил едва ощутимый запах прежнего владельца не тот, который чуют носом, но тот, который может уловить только страж, ведьма или нежить. Запах его магии.