Ты не должна отказываться от этой надежды, если только не будешь розоветь возле дракона, который тебя полюбит, сказала Эймер. Особо вредно принимать это зелье повторно. Кроме того, не переоценивай риски замужества. Ты говоришь о короткой жизни, будто это удел каждой невесты, но твоя мать не ослабла до ее третьей кладки, а говорят, что такое передается по наследству. Если вы обе будете осторожны и выйдете за драконов, которые удовлетворятся двумя кладками с достаточно большим интервалом, вы еще сможете дожить до старости и порадоваться внукам.
Мне кажется ужасным обычаем, что девушки должны расставаться со своим золотом, чтобы выйти замуж, сказала Эйнар. И с золотом приданого, и со своим природным золотым цветом. Я не хочу умирать, как умерла матушка и еще много драконш до нее.
Старой девой быть ничем не лучше, сказала Эймер. У тебя начинает твердеть подбородок, а золото окраса становится серым. Сама Эймер мало отличалась по цвету от каменных стен пещеры. Она подцепила горшок с отваром, понюхала его и осторожно перелила в чашу.
Если я не смогу выйти замуж, я отдам тебе свое приданое, Эйнар, сказала Селендра, принимая чашу. С двумя нашими долями и твоей нежной красотой ты можешь составить прекрасную партию очень важному Августейшему или Высокородному, а я смогу жить с тобой и стать тетушкой твоему единственному выводку драгонетов. Она пригубила чай, наморщив морду от горечи.
А если окажется, что ты сможешь выйти замуж, я бы сделала то же самое и жила бы с тобой, сказала Эйнар. Давай договоримся, что мы не согласимся выйти замуж за дракона, которого другая не знает и не почитает, и что мы не изменим этому решению.
Селендра осушила чашу.
Я готова согласиться с этим, сказала она. Но мне кажется, что у тебя будут гораздо лучшие виды найти хорошего мужа, если станет известно, что у тебя шестнадцать крон золота приданого, а не жалкие восемь.
Скорее всего, отвар не приведет к огорчительным последствиям, сказала Эймер. Чем больше ты беспокоишься на этот счет, тем хуже.
Я уже чувствую себя лучше, сказала Селендра. И в самом деле казалось, к ней уже возвращается ее природный золотой цвет.
Беспокоясь о том, что не сможешь рдеть, ты можешь сделать только хуже, как и мое снадобье, сказала Эймер.
Я не беспокоюсь, ответила Селендра. Я просто говорю о видах Эйнар на замужество. Есть этот друг Даверака, Досточтимый Лондавер, он дважды танцевал с тобой на балу у Беренды.
Он для меня ничего не значит, продолжала настаивать Эйнар, но с улыбкой.
Его я бы одобрила, продолжала Селендра.
Ты будто бы и не хочешь выходить замуж и быть счастливой, сказала Эймер. Она выскребла остатки трав из горшка и бросила их в огонь очага, где они зашипели и съежились, издавая острый запах.
Меня клонит в сон, сказала Селендра.
Это начинает работать снадобье, сказала Эймер, принимая у Селендры чашу. Дай я это вымою. Отправляйся в пещеру и спи, а когда проснешься, будешь как новенькая.
Эйнар шла по коридору вслед за сестрой. Как только они вошли в пещеру, Селендра тут же расположилась на своем золоте.
Я действительно хочу этого, сказала она сестре. Расскажи всем, что у тебя шестнадцать тысяч.
Тогда и ты сделай то же самое, сказала Эйнар. Если тебе не суждено выйти замуж, ты это поймешь. Если нет, то кто из нас первой найдет мужа, та и даст кров другой. Будет так хорошо жить вместе, как мы всегда жили. Мне будет так не хватать тебя у Беренды.
Я буду навещать тебя, сказала Селендра. Беренда уже пригласила меня. Я приеду на несколько недель или на месяц будущей весной. В доме Пенна нет места, чтобы ты смогла навестить меня, но мы не станем друг другу чужими.
Но если ты встретишь какого-нибудь дракона в Бенанди, он будет для меня совершенным чужаком.
Я сомневаюсь, что вообще когда-нибудь выйду замуж, сказала Селендра. Я думала, что хочу этого, но все, что случилось, так неприятно, что может полностью изменить мои желания. Мне следует остаться девой, старой и серой, а ты будешь рубиново-красной знатной дамой, и мы всегда будем жить вместе. Селендра так зевнула, показав полный набор клыков и огромный красный зев пасти, что любая мать, гувернантка или няня сочли бы это неподобающим для драконицы.
Та из нас, кто первой встретит и полюбит дракона, примет его, только если другая знает и почитает его, а после мы все будем жить вместе, сказала Эйнар.
Я клянусь в этом, сказала Селендра, обнимая сестру.
И я клянусь в этом, повторила Эйнар, обнимая Селендру в ответ.
Селендра откинулась на своем золоте, снова зевнула, уже более подобающим образом, прикрывая пасть крылом, и заснула. Эйнар смотрела на нее некоторое время, чувствуя первые подступы тоски от предстоящей разлуки. Разлука с Селендрой казалась Эйнар такой же бедой, как смерть отца. Она уселась при входе в пещеру и приготовилась охранять сестру от любых напастей, что могут приключиться.
11. Сюрпризы для Пенна
Сразу после завтрака Пенн устроился повыше на скале и провел целый день в молитвах всем трем богам. Он молил о милости для Селендры и о мудрости для себя, чтобы поступить с ней правильно, о душе своего отца, которая все еще летела навстречу перерождению. Он бы отправился в старую церковь, где впервые познал богов, если бы не вероятность встретить там Фрелта. Чем больше он думал о Фрелте, тем больше сердился. Он пытался простить его, как следовало бы священнику, он пробовал думать о нем лучше, и он старался обрести покой с помощью медитации. Прощения для Фрелта он не нашел, и думал о нем тем хуже, чем больше рассматривал обстоятельства случившегося, но наконец обрел нечто вроде покоя, сидя на самой высокой точке утеса, в окружении ветров и облаков, снова и снова повторяя молитву о душе своего отца.
Когда он спустился вниз, первым ему встретился брат. Эйван тоже провел целый день в мыслях о Селендре. Предложение Фрелта затмило для обоих братьев даже грубость Сиятельного Даверака. Серебряные глаза Пенна, когда он вошел, вращались всего раз или два в минуту, будто он отсутствовал здесь и смотрел куда-то вглубь себя. Он почти споткнулся об Эйвана, который полулежал на уступе, преграждая брату вход.
Я кое-что надумал относительно Селендры, сказал Эйван. Пенн моргнул, осторожно отступил и попытался вернуться разумом в настоящее, теряя в процессе возвращения все с трудом приобретенное спокойствие.
Что именно? спросил Пенн. Я не вижу другого выхода, кроме того, что придется ей выйти за него замуж.
Я знал, что ты так подумаешь, но, может быть, есть и другое решение. Эйван улыбнулся и, переменив положение, сел, поджав задние лапы и обернув вокруг них хвост, передние же сложил на груди. У меня есть хороший друг, Благородна Рималин. Она держит дом в Ириете, и еще один в деревне где-то на севере. Ее мужминистр в правительстве.
Кажется, я слышал о нем, сказал Пенн, хотя и не имел друзей среди политиков. Он все еще оставался в крайнем недоумении, к чему ведет брат.
Золото у них есть, хотя они и не богаты. Скажем, недостаточно богаты для Благородных. Однако они единолично владеют своей недвижимостью, у них нет долгов, и, с какой стороны ни посмотри, они выглядят как уважаемое семейство. Я думаю, что можно убедить Благородного Рималина отнестись к Селендре благосклонно, с учетом ее приданого и того, что она моя сестра, ну и твоя, конечно, тоже.
Отнестись благосклонно? Пенн еще больше смешался. Он даже на мгновение подумал, что Эйван мог предлагать что-то вроде должности гувернантки при детях Рималинов.
В качестве супружницы, конечно.
Но ты сказал, что у него есть жена, и его женаэто твой друг.
Да, именно поэтому все могло бы сложиться, как ты не понимаешь? Эйван обдумывал эту идею весь день. Он не женился бы на Селендре, даже если бы был свободенникто не возьмет замуж скомпрометированную девицу, каким бы привлекательным ни было ее приданое. А у Селендры приданое будет довольно скромным, даже если мы с тобой немного добавим.
Я не смогу ничего добавить, поспешно вставил Пенн. Мне о своей семье надо думать.