Сплавила подруге детей, сняла номер в отеле, чтоб никто не мешал и чтоб оторваться по-тихому. Но потом испугалась, что покончу с собой. Не знала, что делать, и в конце концов вернулась в этот чертов дурдом.
В отличие от Брианны и Куриной Лошади, Клэр получила строгие инструкции ни с кем не встречаться, пока не поработает над собой. Навалили, как она выразилась, кучу дерьма.
Тебе, Люси, я бы рекомендовала то же самое, сказала Доктор Джуд. Никаких свиданий, никакого секса, никаких контактов с Джейми на следующие девяносто дней. По всей вероятности, тебя ждет период абстиненциивозможно, он уже начался, но в конце ты поймешь, что оно того стоило.
Абстиненция?
Да. Ты отвыкаешь от него, от всего прежнего образа жизни. Жизни, определяемой преследованием других, чтобы считать себя полноценной.
И в чем выражается абстиненция?
Люди, пережившие это, говорят о симптомах депрессии, отчаяния, бессонницы, ощущения пустоты.
О, все то же, что и в жизни.
Могут быть и другие симптомы: тошнота, беспокойство, абсурдные мысли и даже когнитивные расстройства.
Отлично, буду ждать с нетерпением.
И еще одно. Ты упомянула, что тратила деньги на экстрасенсов, медиумов, астрологов, любовные зелья. Настоятельно прошу прекратить это, поскольку такого рода увлечения лишь мешают тебе сблизиться с самой собой. А это и есть подлинное сокровище.
Ага, сказала я. Жду не дождусь.
8
Лишь в одном месте на Эббот-Кинни я находила утешение и покойв книжном магазине «Mystic Journeys». Посмотрев однажды на витрину, я увидела выложенные рядами розовые кристаллы кварца. Гугл подсказал, что розовый кварц приносит любовь. И вообще, как оказалось, большинство кристаллов дают человеку то, чего он хочет. Будь так на самом деле, в мире уже не осталось бы никаких проблем. Все получили бы желаемое, воцарилась бы тишь да блажь, или, по крайней мере, все продавцы кристаллов были бы богаты, знамениты и любимы. И, наверно, никто бы уже не продавал больше кристаллы, потому что они стали бы никому не нужны. И все равно мне хотелось верить, что магия существует, несмотря ни на что. Пришлось войти.
Настоящим хиппи я не была, но, поскольку росла с Анникой, усвоила вибрации Нью-Эйджа. Она еще в колледже стала фанаткой «Grateful Dead», следила за их выступлениями, ездила за ними и присылала мне разные мелочи, купленные на парковках: благовония «Nag Champa», малахитовую подвеску-маятник, талисман из синего стеклаот сглаза. В моей жизни старшая сестра была чем-то вроде тотемной фигуры материмоя мама умерла, когда мне только исполнилось одиннадцать, пусть и далекой, так что культура Нью-Эйджа всегда влияла на меня положительно. Вот почему в этом магазинчике с его шкафчиками и полочками, заполненными кристаллами и минераламиаметистом, розовым кварцем, дымчатым топазом, пиритом, ониксом, апофиллитом, каменной солью, магия определенно казалась чем-то реальным. Внутри пахло сандаловым деревом и янтарем. Путь к просветлению предлагали восточные тексты: Бхагават-Гита, Йога-сутры Патанджали. Исцеление обещали свечи с ароматом белого жасмина, защитучерные вотивы. Капиталистическая магия.
Безделушек с мотивами Нью-Эйджа у меня накопилось немало, и я знала, что едва ли не каждая покупка уже через несколько дней становится хламом. Но когда покупаешь камни, пересматривая внимательно и отмечая их значение, где-то в глубине души всегда теплится надежда, что это вот и есть поворотный пункт. Весь кайф в быстроте покупки, в таящемся в ней потенциале. Магазин предлагал надежду, а надеждаэто то, что отделяло меня от унылой равнины моей прочей жизни. Онаворота, спасавшие меня от поглощения.
Я посмотрела на рекламные листки всевозможных целителей. Одни предлагали гадание по числам, другие по картам Таро, третьирейки, четвертые чистили чакры. Я могла бы просидеть там весь день, вникая в предсказания судьбы, пока кто-нибудь не предложил бы то, что мне хотелось услышать, что я снова буду с Джейми, что он вернется ко мне, и быстренько отвернулась. Взглянула на кристаллы. Я бы с удовольствием купила розовый кварц, здоровенные куски кварца стоимостью в сотни и сотни долларов. Я бы очертила круг, встала в центре, провела какой-нибудь дерьмовый ритуал с розовыми лепестками, запалила свечи с ароматами ванили, гардении и земляники для привлечения любви. Но вместо всего этого лишь купила искрящийся кусочек аметиста бледно-лавандового цвета, приносящий, как там было сказано, покой и стабильность.
На столе лежали магические свечи: красныедля любви и страсти, зеленыедля денег. Я прошла мимо любовных свечей и выбрала одну яичного цветадля очищения и перемен. Может, взять и просто сжечь прошлый год.
Дома я съела пад-тай, выпила белого вина, покормила Доминика и дала ему лекарство. До него я совсем ничего не знала о собакахкак и что с ними делать, но он терпел меня, и вскоре я научилась трогать его и ласкать. Голова у пса была коричневая с двумя белыми пятнами: полосой посередине лба, которую я поглаживала одним пальцем и называла ангельской меткой, и звездочкой на задней стороне шеи с указательной стрелкой, словно говорившей: почеши здесь. Дотянуться до этого места лапой он не мог и, когда я чесала его там, быстро засыпал. Мы играли с ним в игру: он смотрел на меня нежно, стараясь держать глаза открытыми, веки постепенно тяжелели, потом прыгали вверх и снова тяжелели, тяжелели, пока не опускались; глаза закрывались, оставались только два стежка с короткими ресничками.
Когда Доминик перекатывался на спину, белым брюшком вверх, это означало, что пришло время почесать живот. Иногда я впадала в раж и терла так, словно полирую машину, а он забавно махал лапами в воздухе, щетинился, высовывал язык и пыхтел. А иногда я тыкалась носом в какое-нибудь мягкое местечко и вдыхала его запах, немного напоминавший запах теплого жареного цыпленка.
Больше всего мне нравилось чмокать его в серединку больших вислых ушей. Было видно, что Доминику это не нравится, но он шел на жертву и позволял мне тереться лицом об эти восхитительные замшевые блинчики.
Другим моим любимым местечком был изгиб его шеи, под челюстью, где кожа собрана в мягкие складки. По какой-то причиневозможно, из-за ошейника или по старостишерсть там выпала, и осталась только нежная, как у ребенка, кожа. Я совала туда голову и, наверно, могла бы прожить так всю жизнь.
После обеда я взяла купленную свечу и, потирая ее пальцами, произнесла короткую молитву о счастье, обратившись к богам, в которых, наверно, не верила и которые вряд ли существовали. Казалось, молитва говорит за меня.
Боги, пожалуйста, помогите мне стать счастливой. Позвольте мне исполнить волю Вселенной и дайте сил исполнить ее, какой бы она ни была. Я знаю очень мало. И то, что я знаю, ведет меня к опасному желанию. Я не просила появиться на свет. Не просила жить. Но теперь я здесь, так, может быть, вы хотя бы попробуете помочь мне порадоваться жизни?
Я чувствовала, что просить об этом глупо. Может быть, человеку нельзя просить так много? Разве кто-то где-то сказал, что жизньдля радости, а не для страданий? Может быть, смысл как раз в страдании? Но я не хотела больше страдать. Не могла больше это выносить. Я понимала это ясно. Потому-то и пыталась быть счастливой, даже если это означало еще больше страданий. Горела свеча. Сжимая в руке аметист, я сидела на веранде и в какой-то момент ощутила такую близость к себе самой, какой не чувствовала со времени еще до Джейми. Я заплакала. Доминик заворчал, потом оперся лапами о мои колени и принялся слизывать слезы с моего лица. Он слизывал слезы, потому что ему нравился их вкус. Точно так же ему нравился вкус пота. Но мне было приятнее думать, что он облизывает меня из любви. Я так это и чувствовала. Может, та дурацкая терапия все же работала. Может, это и была любовь к себе. Я не знала, да и какая разница? Грязные, депрессивные истечения прекратились, и само наступившее затишье наполнилось благоуханным ароматом, как будто депрессия каким-то неведомым образом обратилась в нечто прелестное.
Я посмотрела на океан. Посмотрела так, словно не замечала его раньше или не хотела видеть. Я страшилась его неукротимой двойственности, такой могучей и аморфной, как сама депрессия. Ему не было до меня никакого дела. Он мог проглотить меня и даже не заметить.