Куликов слушал ее внимательно; его обычная злая, нехорошая улыбка не сходила все время с губ, но Ганя ни разу не взглянула ему прямо в лицо и не видала этой улыбки. Когда она кончила, Куликов готов был расхохотаться, но он сдержался и отвечал:
Не слишком ли многого, Ганечка, вы у меня просите? Вы сами говорите, что я ваш жених, что бороться вы больше не можете, значит, должны уступить По вашим же словам, я пользуюсь доверием и расположением вашего папеньки, человека богатого и почетного, с которым я могу породниться. Ради чего же я откажусь от всего этого?
Девушка задумалась.
Я думаю, что вы, как честный человек, не захотите насильно, против воли пользоваться
Против чьей воли? Вы сами же говорите, что папенька ко мне расположен?
Я говорю о себе, господин Куликов.
Но почему же вы думаете, что ваша воля для меня дороже воли вашего отца?
Потому, что вы собираетесь жениться на мне, а не на отце!
Но сделаться зятем, ближайшим помощником вашего отца К тому же вы забываете, что воля молодой девушки может меняться, может оказаться ошибочной, тогда как воля почтенного, старого человека должна бы, казалось, и для вас быть священной.
Ганя опустила голову. Из глаз покатились слезинки.
А я мечтала! Думала, что вы выпорядочный человек!
Сударыня! Какое вы право имеете меня оскорблять?
Вы обманули, обошли отца и, разумеется, хотите пожинать плоды своего обмана, а я мечтала о вашем великодушии.
Ганя?! Что это за объяснения?!
Поймите же, что я вас ненавижу и никогда, никогда не буду вашей женой! Слышите ли? Никогда!
Полноте, Ганя, любовь и симпатия супругов легко изобретаются впоследствии. Поверьте, что если мне удастся сделаться вашим мужем, а в этом я нисколько не сомневаюсь, то я сумею заставить вас любить и уважать меня.
Глаза Куликова заискрились так, что Ганя почувствовала его взгляд на себе и инстинктивно подняла голову. Встретившись глазами с ним, она вся задрожала от страха.
Иван Степанович! Еще раз умоляю васоставьте меня! Ради всего святого умоляю вас: оставьте, откажитесь.
Куликов засмеялся:
Не просите, Ганя, невозможного. Если бы на моем месте был ангел с неба, то и тот не внял бы вашим мольбам. Слишком вы хороши!
И он взял руку девушки, но она быстро ее отдернула.
Значит, никакой надежды на пощаду с вашей стороны нет?
Ах, какая вы, Ганя, наивная! Вы приходите просить, чтобы человек отказался от богатой красавицы-невесты, которая вся в его власти, а что же вы взамен этого предлагаете? Ну, допустим, я внял бы вашим просьбам, порвал бы с вашим домом все связи, а затем что же дальше?
Дальше Ничего
Вот видите! Я потеряю красавицу-жену с хорошим приданым и взамен этого получу ни-че-го?!. Нет, давайте говорить, что же в самом деле вы могли бы мне предложить «на мировую» за мой отказ.
Мне нечего предложить У меня ничего нет!..
Ай-яй-яй! И с такими ресурсами вы идете просить?! Неужели вы и поцелуя не дали бы?
Куликов хищническими глазами пожирал девушку.
Наш разговор, кажется, перестал быть серьезным, произнесла Ганя, я вижу, что я ошиблась в своих мечтах
Мечтах о моем великодушии Напрасно! Я, действительно, великодушен; но есть граница, за которой великодушие переходит в глупость Я не хочу переходить эту границу Но разве это не великодушно, что, беседуя целый час наедине с хорошенькой девушкой, я еще ни разу не поцеловал даже ее?
Ганя поспешно встала.
Позвольте надеяться, что по крайней мере мой визит к вам останется тайной?
Это что же? Опять требование великодушия? Разве я требовал вашего визита, просил вас пожаловать? Почему же я не должен говорить об этом хотя бы, например, вашему папеньке?
Я прошу вас
Опять прошу, прошу и прошу. Все только просьбы. Приучайтесь, Ганя, не просить, а требовать, не выпрашивать, а расплачиваться! Вы желаете, чтобы я никому не говорил о вашем посещении? Извольте, но за это я желаю, чтобы вы позволили вас расцеловать. Вот мы и будем квиты, никому не придется просить. Поверьте, просьбы унижают человека, а вы
Молчите, негодяй! произнесла девушка, выпрямившись и гордо подняв голову.
Куликов искривил рот, вскочив, схватил руку Гани и стиснул ее с такой силой, что она вскрикнула от нестерпимой боли.
Вы, может быть, уже не к первому мужчине шляетесь на тайные свидания?! Знаешь ли ты, что в моей власти сделать с тобой что угодно?! Сколько бы ты ни кричала, никто тебя не услышит и никто не придет на помощь! Но я не сделаю этого, потому что скоро по праву, как муж, буду делать с тобой что захочу! И помни, ты дорого заплатишь мне за это оскорбление! А теперь я не выпущу тебя отсюда одну, а пошлю лакея за твоим отцом. Пусть он полюбуется на свою дочь, делающую визиты к холостым мужчинам.
Куликов с силой оттолкнул девушку в глубину комнаты и хотел позвонить.
Ради бога! упала Ганя на колени. Не делайте скандала! Выпустите меня! Умоляю вас!
Опять умоляешь! Опять взываешь к великодушию и в то же время наносишь оскорбления! Эх, ты! А еще умницей слывешь, в школу ходила, образование получила!
Он опять взялся за колокольчик.
Иван Степанович, рыдала девушка, пощадите!
Дай мне клятву, что ты согласишься выйти за меня замуж! Клянись перестать мне сопротивляться!
Не могу. Не могу. Пощадите!
Поздно просить пощады! Теперь старик сам просить меня будет скорее повенчаться с тобой! Ты опозорила его седую голову! Вся застава завтра будет это знать! На тебя пальцами начнут показывать! Ворота дегтем вымажут!
О, не говорите, не говорите, ломала Ганя руки, ползая на коленах за Куликовым.
Последний раз спрашиваю? Клянешься?
Ганя отвечала глухими рыданиями.
Говори! и Куликов взял в руки звонок.
Клянусь.
Клянись памятью матери!
Клянусь
Ты помни! Если ты вздумаешь нарушить клятву, я сейчас же расскажу о твоем визите отцу. А чтобы ты не думала, что никто не видел тебя, я прикажу слуге провести тебя, и ты не смей закрываться вуалью.
Куликов позвонил. Явился буфетчик.
Проводи, сказал он, девицу Петухову. Она приходила ко мне, как к своему жениху. Недельки через две наша свадьба. Правда, Ганя?
Правда, тихо произнесла девушка.
Ну, прощай, дай я тебя поцелую.
Он подошел к девушке и поцеловал ее в губы. Ганя не сопротивлялась, но он почувствовал, как она вздрогнула всем телом.
12Борьба
Сказать все мужу, или
Елена Никитишна погрузилась в раздумья, и на лице ее появились морщинки. За эти несколько дней после загадочного разговора с Куликовым она осунулась, как бы постарела, похудела и сделалась еще более сумрачной. Она страдала и томилась не столько от страха, сколько от воскресших воспоминаний и проснувшейся совести. Темное прошлое, успевшее покрыться пеленой забвения и стушеваться всепоглощающим временем, вдруг восстало в памяти, как будто это было вчера или третьего дня. Призраки исчезнувшего мужа, умершего любовника, какого-то таинственного Макарки-душегуба стояли у нее перед глазами. Она видела перед собой дом в Саратове, где они жили, беседку в саду, где Сериков предложил ей избавиться от нелюбимого мужа; крутой берег Волги, где под старой березой была приготовлена заблаговременно могила для живого, здорового человека. Правда, во всем этом она не принимала ни малейшего участия, но но разве не в ее власти было спасти мужа, предупредив его о сговоре?! А подложное письмо из Петербурга, которое она показывала всем, как полученное будто бы от мужа?
Она сама перестала верить в убийство мужа после крушения корабля. Почему же он во все время до отъезда не написал ей ни слова? И когда же это бывало, чтобы он отправился в Америку, не дав ей даже знать об этом?!
Нет! Несомненно, они убили его тогда! Но Но откуда же Куликов знает ее мужа? Что именно он знает?! А вдруг вдруг он знает больше, чем она?! О, Господи!
Елену Никитишну бросало то в жар, то в холод. Она не находила себе места.
Как поступить? Пойти к Куликову Нет, ни за что! Сказать все мужу!.. Тоже невозможно Ведь поверит ли он еще, что она воистину сама ничего на знает.