Разузнайте точное время прихода и ухода баронета из отеля.
VIII
Узнать точное время, когда баронет бывал в номере и когда покидал его, представлялось мне чрезвычайно трудным, почти невозможным делом. Кто же мог это знать и намеренно следить за знатным человеком, ведь он ни в чем таком не был замечен, что давало бы на это право.
Случай мне помогя совершенно неожиданно вспомнил об Оскаре. К тому же, мальчик недурно говорил по-английски, и я решил этим воспользоваться.
Мой молодой друг, сказал я, фамильярно взяв шустрого мальчугана за пуговицу его форменной курточки, у меня к вам одна просьба, только обещайте мне, что не будете надо мной смеяться!
Оскар вытаращил глаза от изумления.
Тяжелодумы-шведы плохо понимают шутки и иронию.
Дело в том, что мне и моему другу не хотелось бы обедать за табльдотом; мы можем обедать в номере?
Понимаю, сэр, отозвался мальчуган. Вы не хотите обедать с другими. Некоторые из наших постояльцев тоже обедают у себя
А покойный баронет Коксвилл? перебил я его.
Да, сэр, ему подавали обед в номер ровно в пять, он к этому времени возвращался в отель и до восьми часов никуда не уходил.
Прекрасно! Мы будем обедать в то же время, поспешил я ответить, обрадованный тем, что часть поручений Холмса мне уже удалось выполнить.
Баронет был очень добр ко всем нам, продолжал мальчик, а в особенности к Ингеборге, указал он на стройную шведку, продававшую сигары в уголке за прилавком. Он каждое утро брал у нее сигару и платил ей вдвойне.
Я тут же сообразил, что нужно сделать. Подойдя к продавщице, я взял у нее сигару и вместо кроны уплатил две. Шведка просияла. Еще один щедрый господин!
Баронет каждый день, уходя после завтрака на прогулку, брал у меня сигары, а у маленькой Герды, которая вон там, у двери, цветок в петлицу.
Разве лорд Коксвилл был так педантичен в своем распорядке дня?
Да, пунктуальность его была изумительной. Наш метрдотель говорил, что можно было проверять часы по его уходам и возвращениям.
Нас положительно преследовала удача, все было так, как планировал Холмс!
Меня только один раз поразило, что к такому аристократу подошел какой-то невзрачный господин, и баронет с ним дружелюбно беседовал, сказала девушка, поощренная мною покупкой второй сигары. Я стояла у двери и видела, как этот невзрачный человек, очень смуглый такой, похожий на румына или цыгана, подошел к нему.
Миссия моя была выполнена, и я отправился немного пройтись по набережной в ожидании возвращения моего друга.
Оживленная жизнь Стокгольма, красивая панорама раскинувшегося амфитеатра города, множество пароходов, быстро бегавших по заливу, все это, залитое горячим, не похожим на северное солнцем, заставило меня совершенно забыть о нашем деле и залюбоваться этой чудной картиной.
Я спустился к самой воде и сел на скамейку около Норрборо.
Тут меня и нашел явившийся спустя некоторое время Холмс.
Я изумился, как он отыскал меня.
Ватсон, вы совершенно теряете память! Разве вам было неизвестно, что именно на этой пристани Коксвилл взял лодку для прогулки, с которой он более не возвращался? Я вас вовсе не разыскивал, а пришел сюда, чтобы все разузнать.
Воспользовавшись случайной встречей с Холмсом, я поспешил передать ему, что услышал от Оскара и продавщицы сигар.
Холмс сосредоточенно задумался.
Если сопоставить это время с происшествием на Бредаблике и шестью часами вечеракогда Коксвилл находился в ресторане, то возникает сомнение, что в обоих случаях это был именно он.
Я изумленно посмотрел на Холмса.
Как? Значит, на лодке, отплывшей от этой пристани, находилось другое лицо?
Об этом я ничего не могу сказать, нужно сперва расспросить свидетелей.
Мы обратились к лодочнику.
Тот отлично помнил несчастливый отъезд баронета и подробно, до мелочей, описал сэра Эльджернона.
Сомнений здесь не может быть никаких, на этот раз это был настоящий баронет Коксвилл, заметил Холмс.
Значит, сомневаться в том, что он утонул, больше нельзя?
Любезный Ватсон, шутливо заметил мой друг, теперь я уже не сомневаюсь что он жив.
IX
Лодочник указал нам лодку, на которой уплыл лорд Эльджернон и которую потом нашли перевернутой в водах фьорда.
Холмс тщательно осмотрел ее, ничего не упуская из виду и изумляя своим любопытством шведа-лодочника, приписавшего подобную дотошность английскому чудачеству.
Никаких следов на лодке найти не удалось.
Время отъезда баронета вполне согласовывалось со временем его отсутствия в отеле, заметил Холмс. Мне чрезвычайно интересно было бы осмотреть оставшиеся после Коксвилла вещи, но они находятся в полиции до выдачи их законным наследникам, и я, не открывая своего инкогнито, ничего не смогу поделать.
Отчего бы вам, Холмс, не сообщить шефу полиции, кто вы такой?
Это не входит в мои планы, Ватсон. Оставаясь здесь инкогнито, я могу расследовать преступление гораздо лучше.
Вы все еще уверены, что здесь имело место преступление, а не несчастный случай?
Это очень тонко продуманный замысел, жертвой которого стал наш друг.
Но позвольте, Холмс! Преступление мог совершить только тот, кто получал от него явную пользу?
Совершенно верно, Ватсон, явная польза от него была для младшего брата Эльджернона, Арчибальда. После смерти своего брата он становился баронетом и владельцем громадного состояния, спокойно проговорил Холмс.
Значит, вы его подозреваете в убийстве брата?
Ни одной минуты, мой дорогой Ватсон! Молодой человек в этом деле невиннее новорожденного ребенка.
Но в чьей же голове созрел этот злодейский план? Кому было выгодно убить жизнерадостного баронета?
Холмс загадочно улыбнулся.
Мне кажется, что разгадать эту тайну нам поможет нож, который я получил от баронета Арчибальда. На сегодня мы достаточно узнали и остальное время можем посвятить осмотру города, заключил Холмс, и мы, перейдя мост Норрборо, спустились в узкие улицы города.
Хорошо зная моего друга, я не вполне был убежден, что он действительно хочет посвятить оставшееся время простому развлечению.
Холмс никогда не бросал дело незаконченным, понимая, что каждый потерянный час может уничтожить найденный след и оборвать нить разматываемого клубка фактов и предположений.
Я оказался прав.
Пройдя в конец улицы, мы завернули в какой-то невозможно темный переулок, скорее дыру, и вошли в лавчонку торговца-старьевщика.
Меня поразило то обстоятельство, что Холмс, никогда не бывавший в Стокгольме, мог так отлично в нем ориентироваться, но я вспомнил те долгие часы, когда он, оставаясь один в каюте парохода, прилежно изучал карту шведской столицы с лупой в руке.
Нет ли у вас старинных национальных шведских костюмов? спросил Холмс юркого, угодливого торговца.
Торговец, видимо, едва понявший моего друга, на ломаном английском языке ответил, путая английские слова со шведскими, что, хотя сейчас у него нет таких костюмов, через несколько дней он может приготовить их для господина англичанина, если тому угодно.
Откуда вы узнали о моей торговле? спросил хозяин.
Один из моих знакомых пользовался не так давно вашими костюмами для маскарада, ответил Холмс.
Ах да, вспомнил торговец, я еще изумился подобному обстоятельству, тем более что летом у нас, в Стокгольме, не бывает костюмированных праздников. Этот человек хотел удивить одну даму, загримировавшись под ее знакомого. Он выбрал подходящий костюм, и я сводил его к моему приятелю-парикмахеру, который загримировал его по фотокарточке.
Холмс крепко сжал мою руку, чтобы удержать меня от невольного восклицания.
Сколько хлопот и неудобств пришлось испытать моему приятелю, чтобы выиграть это сумасбродное пари! шутливо заметил Холмс.
Пари? Какое пари? с любопытством спросил торговец.
Он заключил пари с тем человеком, под которого загримировался, что явится, разумеется вечером, к его невесте, и та примет его за своего жениха.
И выиграл?
Ну конечно, хотя для этого ему пришлось, как вы знаете, сбрить бороду и усы, которыми он так дорожил.