Тут к нам подвалила «дама-окунь», Тамара льстиво сказала, что с такой замечательной помадой, как у Людмилы Валерьевны, можно совершенно не опасаться хулиганов Все они в восторге кинутся в «Бабилон» покупать такую же своим милым, чтоб и те в свою очередь не боялись бандитов.
Одним словом, прием прошел на высшем уровне.
Глава седьмая
Евграф Акимович, внимательно изучив рапорт Батогова, задумался. Значит, все-таки Михальченко зачем-то понадобился молодой, довольно беспутный, но в недавнем прошлом «хорошо» зарекомендовавший себя человек. Что директор действительно всерьез воспринял его и решил использовать по прямому назначениюкак толкового руководителя отдела, в это старшему следователю верилось с трудом. С другой стороны, почему бы и нет. И все-таки Евграфу Акимовичу хотелось, чтобы Слава Батогов прощупал его поглубже. Что-то в этой издательской фирме было не так. И прежде всего несметное и нескрываемое состояние директора и его покойного дружка Николаева. Судя по ревизии налоговой инспекции, доходы фирмы были не столь уж велики. Во всяком случае, на коллекционирование живописи, икон и на наркотики, плюс шикарная жизнь, вряд ли могло хватить. К тому же счета на Западе и, наконец, таинственный незнакомец из Душанбе.
Евграф Акимович не рассказал Батогову о своей разработке знакомых Николаева, кроме Лизы. А между тем за три месяца, минувших со дня смерти, ему удалось узнать кое-что любопытное.
Во-первых, банщик Мамлюков из класса «люкс» на Гастелло долго отказывался узнавать на фото Николаева и только после того, как оперативник сказал, что человек этот умер и опасности не представляет, Мамлюков признал, что он вроде похож на одного из тех, кто здесь отдыхал. Он его запомнил якобы потому, что тот почти что открыто «вмазался» и долго потом лежал на лавке, ловил кайф. Того, кто приходил с ним, он назвать решительно отказался, сказав, что скорее всего Николаев приходил в «люкс» один.
Дело вроде чуть сдвинулось, когда накрыли малину на Варшавской улице, где взяли трех наркоманов, один из которых, совсем еще зеленый юнец, сказал, что здесь в квартире впервые попробовал самодельного наркотика, а раньше только курил, причем покупал травку у банщика по кличке Мамлюк на Гастелло. Мамлюкова прижали, но он упорно отказывался говорить, хотя на квартире у него нашли несколько килограммов маковой соломки.
Евграф Акимович сам взялся допрашивать Мамлюкова, пообещал ему посодействовать и устроить скидку годика на два в связи с первой судимостью. Но банщик молчал.
Через неделю из какого-то окошка следственного изолятора вылетел бумажный голубь, который на тротуаре поблизости от троллейбусной остановки подобрала женщина, по виду домохозяйка, и, не разворачивая, сунула бумажку в продуктовую сумку.
За ней в троллейбус сел молодой человек, доехал до улицы Замшина, где женщина вышла и, поднявшись на пятый этаж «хрущобы», вошла в 32-ю квартиру.
Квартировали здесь двое иногородних. Один вполне русский по виду, второй то ли узбек, то ли таджик. Хозяйкой квартиры была Валентина Васильевна Гутеева, дама лет пятидесяти, склонная к злоупотреблению спиртным. Квартиранты редко бывали дома. Когда их при случае остановили на улице, документы у обоих оказались в порядке. Один предъявил паспорт на имя Александра Матвеевича Федосеева, второй оказался Расулом Имальгельдиевичем Ходжаевым. Был он уроженцем Душанбе, постоянно проживающем в городе Тула.
Евграф Акимович все больше убеждался, что без своего человека в банде к Мухамеду не подобраться, вспоминал добрым словом «Ласточку», но делать было нечего.
Пока приходилось разрабатывать предполагаемые связи Николаева.
Тем временем Федосеев и Ходжаев, вернувшись в очередной раз с прогулки по торговым рядам города, вышли вечером из дома, поймали частника и поехали в ресторан «Тбилиси» на Петроградской.
Кабак этот был недавно «радиофицирован», в связи с тем, что, как предполагали в райотделе, там встречались дельцы, производящие в подполье «Распутина», «Смирновскую» и другие экзотические сорта водки.
На этот раз разговор «слушали» из машины люди Акимыча.
Голос с восточным акцентом:
Валечка, на закуску, как всегда, сациви, рыбку-балычок, икорки. Коньячку бутылочку, зелени побольше, чесночок маринованный. Четыре шашлыка по-карски.
Женщина:
Все будет в лучшем виде.
Собеседник:
Слушай, Расул, надо с Мамлюком что-то делать. Кретин он, рано или поздно расколется.
А что расколется? Ну, получал товар. А от кого? Тайник укажет? Пусть себе. Там уже никогда ничего не будет.
А если он скажет, кому деньги за товар отдавал?
Пусть себе говорит О! Кого я вижу, сам господин Олежка к нам пришел. С друзьями! Садитесь, гости дорогие, садитесь. Валечка, еще три шашлыка, закуски побольше, пару бутылок дагестанского. Что хорошего, дорогой?
Здравствуй, здравствуй, дорогой Расул. Привет тебе хозяин шлет, большой привет! А рассиживаться нам некогда, у нас дел много. Но пару рюмок с тобой выпьем, так и быть.
Слышен звон рюмок, смех.
Вот что, Расул, дело есть. Во-первых, Мамлюк с работы уволен.
Он и так молчит, да и что сказать может?
Может, не может, не наше дело. Сказано, хозяин его уволил. Без выходного пособия Смешок. Вы сами не светитесь?
Как можно, дорогой! Все чисто у нас.
По нашим сведениям Аким на тебя, Расул, выходит.
Почему на меня? Я все чисто сделал. Клиент кайф поймал и случайно помер.
Видели вас с Владом у рекламщика. Раньше еще. А теперь и хату вы засветили. Мы проверяли. Менты хату пасут. На тебя теперь у Акима прямой выход.
Сменим хату, дорогой Олежка, обязательно сменим.
Может, и не надо. Только ошибок делаешь много. Хозяин этого не любит.
Верой, правдой служим Это встрял, очевидно, Федосеев. Приказы выполняем честно.
Может быть, может быть. Последнее дело. Тебе Мамлюк сколько отдал за товар?
Как договаривались. Семь штук.
Врешь. Девять он тебе дал. Две ты зажал. Где они?
Отдам, ей-ей отдам. Сейчас дело выгодное подвернулось.
Где баксы?
На хате, Олежек, на хате.
Сейчас поедем, отдашь.
Ну, Олег, ведь такое дело, для всех выгодное. Я объясню хозяину, он добро даст, я с процентами отдам.
Я сказал
Ладно, ладно. Надо, значит, едем.
А с Рекламщика должок получил?
Не было у него ничего, Олежка, совсем пустой был!
Опять врешь! Штука у него была, а должен был три!
Не знаю, Олежка! Я не нашел. Мелочь была, две-три сотни всего.
Ладно, поехали, что есть, отдашь!
Через несколько минут из ресторана вышли пять человек, сели в две машины.
Еще через полчаса оперативники из наружки доложили, что на Замшина прибыли пять человек на двух машинах. Поднялись в квартиру 32. Через десять минут из парадной вышли трое и уехали. Еще через полчаса вернулась хозяйка. Вскоре из окна послышался крик. Оперативники, ворвавшись в квартиру, нашли два трупа. Федосеев и Ходжаев были застрелены. Выстрелов никто не слышал. Стволы были с глушителями.
Глава восьмая
В середине января меня отправили в командировку. Вдвоем с Димой Семенцовым нам нужно было заехать в Кандалакшу, ему на бумажный комбинат, мне просто осмотреться и как юристу приглядеться к их отделу сбыта. Естественно, официально я ничего сделать не мог, кроме как просмотреть копии наших с ними договоров на поставку. А официально действовать я тоже не могне имел полномочий. Всю официальную часть вел Семенцов.
Правда, я-таки ухитрился побеседовать с зам. начальника отдела сбыта вполне неофициально, в местном кабаке. Валентин Лаврентьевич был большой любитель халявы, и мое легкомысленное предложение пообедать принял всерьез. Хотя ничего, что могло заинтересовать меня лично, я не узнал да скорее всего и узнавать было нечего, но все-таки, приканчивая вторую бутылку, Валентин Лаврентьевич признался, что поставки идут в «Мефисто» плохо, поскольку «рельсы, Стасик, совсем заржавели, понимаешь, вагоны по ним, ну никак не идут».
Да неужто, Валентин Лаврентьевич! Я, правда, человек новый, работаю недавно, но думаю, что идет к вам маслице для смазки рельсов довольно регулярно. Может, до вас лично не доходит?