Что Что здесь происходит? запричитал протрезвевший мастер, поднимаясь с пола. Это кто тут?! Смых? Зачем это вы, а?
Он самый, устало кивнул десятник. Смых, который думает, что ты его сына покалечил. Держись от него подальше, мастер. Отойди! Сейчас он очухается, а посох у меня нынче не работает. Разбил мне его на хрен крохобор твой, будь он не ладен. Вишь, подручными средствами пришлось
Смых набычился, рванул рубаху на груди, хватанул воздух ртом и вскочил на ноги еще до того, как десятник успел оглядеться в поисках подходящей веревки.
Ты-ы Меня-а-а Смирняком вязать?! Оба сдохнете!
В голосе клокотало бешенство.
Здорово, хозяева! Мне бы заказ мастеру оформить. А что это у вас ворота нараспашку, не воруют что ли? Благословенный край, однако.
Смых завращал налитыми кровью глазами, обернулся
Пшшел прочь! Уб-бью! прорычал он.
Ох и страшен в тот момент был старикан, ох и страшен!
Вот так так! насмешливо сказал гость, стоявший в дверях. И не заперто, и в дом не войди.
Десятник выступил вперед.
Не слушайте его, светлый господин он стушевался, не зная как обратиться к гостю.
Боевой маг Хассет, друг законник. Всего лишь вольнонаемный боевой маг, подсказал незнакомец. Я не вовремя? уточнил он и глянул в бешеные глаза старого Смыха. Да так глянул, что бешенства в них тотчас поубавилось.
Трое на одногомноговато выходило. Десятник-то еще куда ни шло, а вольнонаемный маг и рангом повыше, и не на службе. Убьет простолюдина, скажет защищался, и никто ему не судья.
Очень вовремя, светлый господин, неуверенно сказал десятник, покосившись на тяжело дышавшего Смыха.
Мастер Свен-Одар шмыгнул сизым носом. Приняв вранье насчет заказа за чистую монету, он приосанился и пригладил поредевшие к старости седые кудри, одновременно силясь припомнить, не натворил ли чего в ближайшие несколько дней. Фермер повел плечами, выступил вперед, сжал и разжал кулачищи и окинул незнакомца сердитым взглядом, словно прикидывал, годится тот для сезонных сельхоз работ или щупловат будет.
Парень худощавый, лет на пяток старше десятника, не больше, скулы широкие, а щеки не наел, в походах-то В его правой руке подрагивал тонкий хлыст с массивной плетеной рукояткой. Штаны поношенные, сапоги потертые, а на сорочке с закатанными рукавамидорогая вышивка, темные волосы заплетены в короткую косицу, узкой алой лентой перевязанычисто красна девица! Щегольская челка падала на глазамедно-карие, с желтым ободком и глубокими провалами зрачков Не понравилось старому Смыху в те глаза смотреть. Вроде улыбается боевой маг, бело-сахарные зубы показывает. Не то скалится, не то и впрямь весело ему в сарае, пронизанном сивушными парами и пьяно-радужной магией чокнутого Нодара.
Смых враскачку подошел к незнакомцу.
Боевой, говоришь, вольнонаемный, он с сомнением пожевал губами, скользнул взглядом по богато инкрустированному кожаному браслету на запястье мага, амулетам на груди и кинжалу в потертых ножнах, висящему у пояса, и вдруг спросил деловито, коротко:
Серебром берешь?
А к чему вопрос, почтенный? осведомился гость, не скрывая удивления.
А нанимаю я тебя, прищурился старый Смых, законнику нашему в помощь. Согласишься, так вместе пойдете блюсти мне безопасность в хозяйстве. У того, он небрежно кивнул через плечо на десятника, не больно-то получается с Нодаровской тварью справится.
И медведеподобный старикан метнул в сторону окончательно сбитого с толку мастера Свен-Одара злобный взгляд.
Да что здесь происходит, в конце концов?! возопил Нодар, воздев руки к небу, вернеек потолку сарая, который поддерживали, казалось, не столько стены, сколько цветные стекла многочисленных витражей.
С балки, замолотив лентами, сшитыми из тонкой кожи молодых козлят, сорвалась крючковатая конструкция и с адским грохотом рухнула к ногам мастера. Ржавые крючья, приваренные к каркасу из ободов для бочек, заскрежетали по металлическим пластинам, разбросанным по полу. В помещении поднялся ветер, в воздухе, шелестя страницами, закружили потрепанные книги, железная стружка, опилки, осколки и прочий мусор. Цветные тени пришли в движениефигурки на окнах вновь зашевелились. Мастер ахнул, стремительно нагнулся, ухватил свое творение за одну из хлопавших лент, по его пальцам пробежала искра, брызнули светом железные ребра, и невообразимое изделие неловко завалилось на бок, продемонстрировав новенькие клепки на ржавом остове.
Вот. Птицелов! смущенно, но не без потаенной гордости пояснил Свен-Одар, указав заскорузлым пальцем на груду кожи и железа. Не доделал малость.
Заезжий боевой маг не расхохотался в голос только потому, что грозный старик все еще стоял напротив, угрюмый и недвижимый как скала.
Смых с шумом втянул в легкие пыльный воздух, провел ладонью по шее, выдернул цветную занозу и с размаху швырнул окровавленную стекляшку оземь.
Коли согласен на крохобора поохотится, так догоняй, сказал он. О цене договоримся. Задатков не даю. Не проси.
И, ни на кого не глядя, направился к выходу. Мастер Свен-Одар, счастливо избежавший гибели от руки старого фермера, но так и не дождавшийся объяснений присел на корточки, что-то ласково зашептал, всхлипывая и утирая слезящиеся глаза, бережно поднял своего драгоценного птицелова за каркас и, сгибаясь под тяжестью изделия, потащил его в дальний угол. Светлый господин Хассет оглянулся на мастера, ухмыльнулся и вплотную подошел к красномордому законнику.
Звал кого? тихо уточнил он.
Д-да, ваша светлость, прошептал десятник, проклиная момент, когда рванул с шеи вестовой медальон.
На груди Хассета, у самого сердца, отчетливо горела трехмерная печать клана королевских ищеек. Многолучевая звезда светилась ровно столько времени, сколько понадобилось деревенскому законнику, чтобы рассмотреть ее во всех деталях. А потом погасла, как не было.
Надеюсь, не зря, многозначительно сказал гость. «Вашей светлостью» патриарха Фаттен-Эль-Ривана будешь величать, когда он тебя лицезреть соизволит. А я тебе сейчас даже не «светлый господин», а так, боевой маг Хассетвременный союзник из пришлых. Проболтаешьсяязык сгниет, договорить не успеешь. Понял?
Да, свет маг господин Хассет.
Лучше, констатировал представитель могущественного королевского клана. К лекарю собирался?
А? парень дотронулся пальцами до обожженного лица и посмотрел на руки. После дикой скачки и короткой, но яростной возни со Смыхом тонкие пузыри полопались, опаленная кожа сочилась сукровицей. Да не, с чем тут к лекарю-то, сам справлюсь, обучены.
Правильно, не ходи, одобрил собеседник. А где твой начальник из законников? Что-то я его здесь не наблюдаю.
Не может он, смущенно пробормотал десятник.
Хассет обвел глазами все еще пыльное помещение, из дальнего угла которого доносилось бульканье, позвякивание железа и невнятные причитания, посмотрел вслед ушедшему мужику и с сомнением прикусил губу. В то, что вызов ложный, а верные подданные его величества отмутузили друг друга исключительно по пьяни, он почти не сомневался.
Через несколько голов со своим вестником прыгаешь, дубина, проворчал он. Где начальство, спрашиваю?
Виноват! гаркнул законник и упрямо замолчал, хлопая опаленными ресницами.
Своего сотника, который рано или поздно протрезвеет, вернется к служебным обязанностям и начнет с подчиненных десятников три шкуры драть, он боялся куда сильнее полумифических королевских ищеек и взбесившихся крохоборов со всей их магией. Хассет недовольно дернул острым плечом, вздохнул, несколько раз хлопнул себя кончиком хлыста по пыльному голенищу и поднял голову, откинув челку со лба.
Ладно! Хрен с ним, с сотником. Бери этого сизоносого мастера, выходите оба, на ферму поедемсеребро на жизнь зарабатывать. Кто такой крохобор?
И десятник начал обстоятельный рассказ. Примерно с середины Хассет перестал отпускать язвительные замечания. Окончание истории он выслушивал на заднем дворе, под навесом, где смирно стояли, дожидаясь покупателей, недоделанные крохоборы. Большая часть неутомимых сельхозтруженников была слеплена из материалов заказчиков и представляла собой совсем жалкое зрелище. Лишь штучные экземпляры могли похвастаться струганными досками и обилием металлических деталей. Разнообразие форм и размеров, а так же количество тощих ног, зачастуюнечетное, поражало воображение. Парочка крохоборов, связанных тонкой цепочкой, стояла у самого выхода и нетерпеливо приплясывая на месте в ожидании хозяев. Рядом с клеймом мастера на бортах красовался выжженный знак солнцаэтим изделиям предстояло трудиться лишь от зари до зари. Нодара в округе, конечно, почти любили за честность и щедрость, но зная о причудах мастера, редко доверяли его творениям работу без присмотра.