Душу он в тот год отводил по-разному. Выгнав кузнеца, который три раза в неделю приходил ему помогать за небольшую доплату, мастер заперся в кузнице на заднем дворе и сваял двухметрового железного человека. Ходило чудище с трудом, скрипело и сыпало металлическими опилками, по ночам тоскливо выло колыбельные песни, напетые ему хозяином, которому медведь на ухо наступил, а днем вязло в сугробах и жалобно стонало от холода. В общем, не удался мастеру механический помощник и вскоре отправился в переплавку. Кузнец махнул рукой, обижаться не стал и вернулся. Трижды в неделю ходить в подмастерьях у единственного на всю округу мага оказалось делом не столько прибыльным, сколько хлопотным, но было, было, чему поучится у старого пропойцы, что бы там ни говорили.
Мастер Свен-Одар не стал предаваться унынию, заперся в мастерской, и к середине зимы наперегонки с конными повозками и самоходными дровенками, широко раскидывая корни, заскакали по дорогам ожившие пни. На одном таком, превращенном в настоящий деревянный трон, светлый господин техномаг Свен-Одар лихо приехал к «Вьюгокруту», до смерти перепугав завсегдатаев кабака, немногочисленных постояльцев, их слуг и лошадей. Хозяину пришлось раскошелиться на бесплатную выпивку, чтобы уговорить мастера сжечь свое творение прямо за забором постоялого двора. Остальные пни в ужасе умчались по сугробам в дремучие северные леса, и сколько опечаленный создатель их ни кликалв мастерские так и не воротились. Зато лешие еще года два были исключительно обходительны не только с заплутавшими сельчанами и фермерской скотиной, но и с охотниками, с которыми у них издревле шла непримиримая вражда. Видно разбежавшиеся транспортные средства так незаслуженно низко оцененные местными жителями пришлись им по вкусу.
Весной мастер ходил по дворам и рекламировал новое средство борьбы с сорняками, над созданием которого трудился до середины апреля. Где он раздобыл в лютую стужу такое количество колючего осотатак и осталось сокровенной тайной техномага. Но однажды воскресным утром явился Нодар на базарную площадь увитый толстыми стеблями так, словно на него напали все змеи мира разом. Колючие верхушки проклятых сорняков ласково терлись о его щетинистые щеки. Корни, которые и без магических священнодействий в длину достигали никак не меньше метра, свисали с плеч мастера и волочились по земле многометровыми жилами, оканчивающимися железными захватами устрашающего вида.
«Подобное найдет подобное! кричал разрумянившийся мастер разбегавшимся хозяйкам и продавцам, спешно укрывавшим товар. Волку нужен волкодав, кобремангуст, а осоту и пыреюнорный осот, прирученный магом и прошедший сакральное обучение»!
По версии волшебника выходило, что колючие растительные монстры, изодравшие ему полушубок, будут исправно гоняться в земле за своими дикими сородичами, безжалостно выдирая зловредные сорняки из почвы. Кто-то из молодежи смеха ради купил за несколько медяков один стебель и унес домой в железной корзине. Но когда растаял снег, неутомимый норный осот показал себя не лучшим образом. Выпущенный на свободу, он не только выворачивал пласты земли с метровой глубины и оставлял за собой громадные лежалые глыбы, но и яростно рвался к врытому в землю леднику, в котором хранились продукты.
Появившись на свет суровой зимой, одомашненный сорняк изо всех сил стремился попасть в привычную среду обитания и добился своего! Он пророс сквозь бревна сруба и с наслаждением свернулся в вожделенном холоде в колючий клубок. Маг-создатель, специально приглашенный по такому случаю полдня выманивал его оттуда, а затем до вечера чинил поврежденный ледник и ликвидировал ущерб, причиненный плодородному слою почвы.
Неизвестно, куда завела бы Нодара жажда творчества, но к осени он расплатился со всеми кредиторами, снова начал выпивать, ездить в город за цветным стеклом, и жизнь в селе вошла в привычную колею.
Если бы мастер Свен-Одар торговал исключительно своими диковатыми изделиями, сработанными на пике вдохновения, он давно бы умер с голоду. Но к счастью, сметливые клиенты заметили, что если господину техномагу лаконично и однозначно поставить задачу, он выполнит ее на совесть, а творение получится не только пригодным в домашнем хозяйстве, но и жизнеспособным, и простым в обращении. Пугала, листогрызные побирушки, крохоборы, колуны, ветряки, колодезные журавли, самодвижущиеся валки, вороты и дровенки, которые Свен-Одар изготавливал на заказ, честно работали до тех пор, пока не разваливались от старости или хозяину не надоедали. Тогда фермеры и односельчане просто выжигали клеймо мастера обычной головешкой или раскаленным железным прутом, и изделие рассыпалось грудой бесполезного хлама.
А в соседнем округе помощнички, у местного техномага купленные, бывало вставали в самый неподходящий момент, вынуждая хозяев раскошеливаться на новое рабочее заклинание, взамен выдохшегося. Свен-Одар такими вещами не баловалсясчитал это занятие ниже своего достоинства, за что снискал у людей не то чтобы всеобщую любовь, но какое-то особое, снисходительное и в чем-то даже отеческое к себе отношение. В то, что он слепил урода, калечившего людей и вдохнул в крохобора магию, способную переполяризовать кристалл боевого посоха, десятник никогда бы не поверил, если бы не видел сегодня все собственными глазами.
Для линейно мыслящего Смыха, который никогда с мастером дружбу не водил, вывод напрашивался сам собой: доигрался старый пропойца со своими творениями, которых всегда любил больше людей. Ну так пусть с крохобором сейчас и обнимется, коли живым до фермы доволочется. Кобылка резвая, веревка крепкая, путь неблизкий. Десятников Смых не боялсячетырех на своем веку повидал и ни один с ним связываться не захотел. О том, что сотник третий день пьян в уматинушку, осведомлен был не хуже других, да и жил тот за Упряжными холмами. И южнее там, и река судоходная, и село большое. Не зря туда аж двух законников посадилиза сотней окрестных сел и ферм приглядывать, не считая мелких хуторов и охотничьих заимок. Тут вон некоторые с десятью справится не могут, так куда уж с сотней-то Пока весть дойдет, пока протрезвеют, пока людей соберут А старый Смых нынче утром окровавленную голову сына на коленях держал, пока лекарка тому из дырки, что от вытекшего глаза осталась, деревянные щепки доставала.
Десятник ворвался в радужный сарай, когда озверевший Смых, вилами скинул с лежанки безмятежно посапывавшего в тенечке техномага. Бутыль с остатками самогона вдребезги разбилась о разбросанные по полу железные пластины с разнокалиберными отверстиями. Квадратная стрекоза на витраже забилась, нелепо взмахивая крыльями. В соседнем окне с сухим треском лопнула мозаика, цветное крошево брызнуло во все стороны. Острый осколок вонзился в загорелую шею фермера.
Вставай, собака!
Он размахнулся, прицелившись вилами в мастера, поднявшегося на четвереньки. Десятник подскочил сзади, перехватил жилистую руку и не без труда выворотил из нее деревянный черенок. Железные зубья описали круг.
Постой, почтенный Смых, пропыхтел законник, тяжело дыша, и отбросил вилы подальше, к стене, где был свален в кучу всякий хлам. Так дела не делаются.
Ты меня еще поучи, молокосос! зарычал Смых, стараясь вывернуться и освободить руку.
«Силен, подумал десятник, у которого все еще голова гудела после магического удара, не удержишь его сейчас, не уговоришь».
Смирняк прыгнул из кармана, вызмеил ленту, обвил красную от натуги шею Смыха скользнул по вздувшимися жилами и замкнул кольцо. Тихо звякнул на широкой груди колокольчик.
Ты-ы прошипел воинственный старик и заткнулся, замер с остекленевшими глазами и перекошенным ртом, с которого потекла густая слюна.
Сними, парень, убьешь ведь! сипло выдавил Нодар, который ползая у самых ног разъяренного фермера, тоже частично попал под действие заклинания.
Десятник внял совету, и фермер грузно осел на радужный пол, на который с тонким звоном скользнул колокольчик, предназначавшийся для взбесившейся скотины. Еще несколько секунд и бычья порция магии остановила бы человеческое сердце навсегда.
Здорово, мастер Нодар, сказал десятник, подхватил ленту смирняка, выпрямился и вытер рукавом едкий пот с лица. Обожженную кожу словно наждаком приласкали. Десятник охнул, отдернул руку и тихо выругался сквозь стиснутые зубы.