* * *
Мрачное бессолнечное утро застало меня у главного входа в Варлойн, на широкой, мощеной плитами эспланаде, известной как Парадная Площадь, где громоздились вавилоны бочек, бочонков и винных бутылей. Брат Литон, под глазами которого залегли темные круги, докладывал, зажав в одной руке бумажный свиток, а в другойраспатланное гусиное перо (видно, что грыз его, пока занимался подсчетами):
Вина и иные горячительные напитки все оприходованы, как и полагается. Первые купцы уже прибыли, выстраиваю их в очередь.
Его пошатывало от усталости. Меня тоже. Не могу сказать, что после нападения слепой змеи я спал сном младенца, о нет. Ворочался с боку на бок, часто просыпался, еще эти Стражи, будь они неладны
Вереницы подвод выстроились у ворот на дороге, что вела в Норатор. Трактирщики и их работники скопились у запертой пока еще решетки. Завидев меня, начали издавать приветственные возгласы. Я помахал в ответ. У ворот боком стояла еще пышная раззолоченная карета, запряженная четверкой прекрасных вороных лошадей, но я не придал ей значения. Видимо, кто-то из придворных пожаловал нести нелегкую придворную же службу. Хорошенькая такая каретаразмером с наш трейлер, с дымящей трубой, что означаловнутри печка и все удобства.
А еще у прутьев ворот стояла пожилая женщина в черном, седоволосая, осанистая, и неподвижно смотрела на меня Да что за
Но у меня нет времени спрашивать.
У бочек несли караул двадцать Алых, и больше никого не было Ни один халдей из Варлойна, чьи шпили виднелись за парковыми деревьями в утренней дымке, не явился ни помочь архканцлеру, ни просто посмотреть на то, как он будет разделываться с винными запасами Растара.
Я ощутил себя парией, человеком, которому отказано в обществе людейпо крайней мере, тех, кто населяет дворец династии Растаров. Хотя чувство это было ложным. Придворные просто затаились, как перед грозой. Что-то должно было сегодня случиться, и они знали об этом. А яне знал. Просто чувствовал.
Кот увязался за мной, и смешно было наблюдать, как порскали в стороны придворные и лакеи, пока я брел по дворцовым коридорам. Алые не пугали их совершенно, но кровожадный кот, охочий до пожирания женщин и детей, ужасал до дрожи. После вчерашнего Шурик, видимо, решил охранять его сиятельство архканцлера, а может, думал, что я обладаю талантом фокусникадоставать из одежд разные вкусности вроде слепых ядовитых змей.
Я наклонился, бесстрашно почесал его за крупными мохнатыми ухами (настаиваю на этом слове), и сказал Провозвестнику:
Запамятовал, брат Литон: мне нужно сохранить бочку вина из фиников. Обещал Шутейнику. Вы весьма обяжете меня, если
Брат Литон зажмурился, кончик гусиного пера в руке двинулся, как лоза у искателя воды, остановился на дальней груде бочек, каждая из которых помечена замысловатой меловой загогулиной. Клирик сделал несколько шагов, и показал на неприметный бочонок.
Вот он.
Удивительный талант к регистрации грузов. Ему бы таможенником работать!
Или министром финансов.
Я откатил бочонок к воротам.
Еще приказал вымести, убрать весь винный подвал, промолвил брат Литон. Всю грязь, что там за десятки лет скопилась, все вымели. Теперь там чисто. Можно использовать под склады Да и под что угодно можно использовать. Местамного. Кроме бочек для довольствия Алых Их я оставил, как вы и велели.
Ловец Снов! Меня кольнула запоздалая идея. Ну конечно же, там где были пятна кровив том месте следовали поискать старого Ловца Снов! Но теперь там прибрано, и крохотная бусинка брай навсегда исчезла.
Но что уж теперь
А еще хорошо бы, ваше сиятельство, вдохновенно запел брат Литон, покосившись на малута, после опустошения подвалов и продажи вин вовсе запретить горячительные напитки по всему Норатору. От них одно зло и разврат. И лишь служение Ашару
Я молча покачал головой. Фанатики всегда хотят облагодетельствовать мир насильно, введя абсурдные запреты на какие-то абсолютно повседневные вещи, которые не являются, если разобраться, такими уж опасными или фатальными для общественной морали. Уже проходили мы эти фанатичные запреты, угу. И не в одной стране такое случалось, и приводило это вовсе не к благорастворениям, о нет. Самое показательноезакон Вулстеда в США, который поспособствовал страшнейшему росту алкогольной мафии, мгновенно наложившей лапы на ввоз и сбыт алкоголя. Сразу появились «слепые свиньи», то есть подпольные кабаки, где люди ужирались в хлам, даже если не хотели, начался передел сфер подпольного рынка со стрельбой и убийствами, падение экономики, а тогдашние звезды США катались напиваться и кутить в мексиканские городки, самым известным из которых и по сей день является Тихуана.
Жизньстресс. Человеку надо позволять расслаблятьсязаконными вещами, конечно же. А вот запрет на расслабление приводит как раз к разрушительным последствиям.
Позже объясню Литону этот парадокс. Он не из тех фанатиков, что закусывают удила и слепо идут за идеей. Он умный. Он поймет.
По моему знаку Алые открыли ворота, и первый покупательхозяин «Кружки пива»начал заводить на эспланаду нанятые подводы. Я кивнул ему, он энергично раскланялся в ответ. В этот миг мимо него пронесли тяжелый раззолоченный портшеззакрытый паланкин, в котором сидел какой-то важный чин. Только что егопортшез этот самыйсняли с задка кареты и поднесли к распахнутым дверцам. Что-токакая-то огромная тушавтиснулась из кареты в портшез; я наблюдал за этим вполглаза, и очень удивился, когда восемь дюжих носильщиков понесли портшез в мою сторону. Перед ним вышагивал тощий человек в строгих серых одеждах. На груди его висел какой-то надраенный медальон.
Портшез остановился сбоку от его сиятельства архканцлера. В дверце его было прорезано застекленное ромбовидное окошко, и из окошка этого глядел на меня огромный глаз. Нечеловеческий глаз, совершенно, глаз какого-то спрута, с огромным влажным, водянисто-серым зрачком. Глаз ощупал меня, затем снизошел до котаудивилсяи снова уставился на меня.
Тощий человек приблизился ко мне и, став несколько в отдалении от кота, спокойно сидящего на задних лапах, распевно, хорошо поставленным голосом молвил:
Баккарал Бай, дюк дюков, прибыл к архканцлеру Торнхеллу!
Неприятности, от которых я умело бегал, все-таки настигли.
Распахнулась дверца портшеза, в темном проеме показалась громадная туша дюка дюков. Он был закутан в дорогие багряные меха, в которых я опознал красного соболя, поверх мехов лежали мотки золотых цепей. Гимн роскоши. Голова-глыба из-за наплывов жира совершенно утратила человеческиепусть даже хогговскиечерты. Глаза тонули в нависающих складках, рот тоже в них терялся. Брылья щек напоминали вспаханное поле. Жидкие черные волосы прилипли космами к вспотевшему лбу.
В портшезе сидело человекообразное чудовище весом, наверное, в двести килограмм.
Ых-х-х одышливо молвил Баккарал Бай.
Приветствую, сказал я спокойно, предощущая, что сейчас будет.
Ых-х-х
Баккарал Бай, дюк все дюков Санкструма, приветствует архканцлера Торнхелла и сожалеет, что архканцлер Торнхелл вчера не смог встретиться с ним.
Передайте Баккаралу Баю, сказал я, что я сожалею тоже. Кот внес свою лепту, что-то мявкнувмол, конечно же, он горячо сожалеет, но если его впустить внутрь, он может разнообразить скучную атмосферу портшеза прекрасными ароматами.
Глаз спрута выкатился на меня. Огромный серый зрачок созерцал его сиятельство и кота несколько секунд.
Ых-х-х-х
Не сразу, но я понял, что эти самые «Ых-х-х» не слова, а команды говорить, которые Баккарал Бай подает своему шнырю.
Баккарал Бай, дюк всех дюков, лично прибыл уведомить вас о следующем
Баккарал выпростал из меховых залежей руку-окорок, в которой находился ворох старых, пожелтевших бумаг с обмахрившимися и надорванными краями. О, я очень хорошо знал, какого рода это бумаги!
Восемь битюговкаждый при мечесмотрели строго перед собой. По их красным шеям с набухшими венами я понимал, что вес на их плечахогромен. Дюк всех дюков весил, пожалуй, не двести, а все двести пятьдесят килограммов.
Баккарал Бай имеет на своих руках векселя имперского дома, заверенные подписями Растаров. Векселя эти на сумму в двести пятьдесят две тысячи крон золотом. Это общие долги имперского дома, переданные в ведение Баккаралу Баю видными людьми Санкструма, а также послами Адоры и РендораСакраном и Армадом, а также это деньги, занятые непосредственно у дюка всех дюков. Баккарал Бай требует погашения всех без исключения долгов имперского дома Санкструма в течение двух недель от сегодняшнего дня без возможности отсрочки, без возможности частичных выплат, без возможности передать выплаты третьим лицам на частичное погашение. Сумма должна быть предоставлена в ведение Баккарала Бая целиком и полностью, в противном случае