Это было бы умно, закрепиться в Юсен, соглашались с ним товарищи. И возражали тут же:
Но одно дело в начале хребтаа вглубь горной цепи идти по незнакомым тропам, опасаясь половодья и оползней? Зачем? Разорить еще пару деревушек, запастись провиантом? Нет, они сидят где-то недалеко от Трех Дочерей, выжидают моментзайти нашим войскам в тыл -
Мне снятся вещие сны, не сдавался хромой, и волосы его на солнце отсвечивали рыжимвидно, текла в нем кровь восточных соседей. Снилось, что напали на нас что эти стены горят, то, что в них есть деревянного.
Пить меньше надо, пробурчал кто-то.
Кто-нибудь ждал, что они зимой попрут? То-то. А они, сволочи, напали в самые мерзкие дни, когда в горы соваться опасно. Хотя ведь тоже не козы, скакать по обледенелым и шатким камням.
А теперь талые воды, сель И провианта негде добыть, наши солдаты само все деревни обобрали для севера.
Если и впрямь вызвали себе нелюдского помощника, пройдут там, где и намека на тропу отродясь не бывало, а начнут отступать, догонять бесполезнодорога будет отрезана.
Эту речь слышал Лиани, как и ранееей подобные; но сам задумался о том, чьей помощью моги заручиться враги, и прервать не успел. Заместитель командиры Таниеры уже шагал в сопровождении четырех солдат, его худое лицо было как зимняя туча; схватили всех участников беседы, и Лиани заодно, за то, что стоял рядом.
Его отпустили вскоре, строжайше выговорив за снисходительность. Остальных ждало наказание, а рыжеватого сновидцасмерть за попытку подорвать боевой дух.
Лиани вместе с Амая наблюдал за тем, как он умери, хоть на сердце лежал здоровенный камень, с приговором был согласен. Еще полгода назад выступил бы в защиту только успел понять, как подобные речи влияют и на без того испуганных, не желающих сражаться людей. Покажи им какой-нибудь зловещий силуэт в туманеразбегутся ведь, и сдержать будет некому.
Попомните еще мое слово, сказал сновидец перед тем, как навсегда замолчать. Если хотел напоследок посеять побольше страха, своего добился.
Он не последний, сумрачно сказал Амая, когда расходились. Помяни мое слово, скоро еще найдутся, и никакими казнями их не проймешь.
В ту же ночь не вернулись разведчикидолжны были придти на заставу к северу от Сосновой, доложить обстановку. Тогда отправились на поиски пропавших. Небольшой отряд из крепости зашел довольно далеко, отыскивая следы их или вражеские; полил дождь, несколько человек едва не попали под оползень, пытаясь разведать дикую тропуно безрезультатно, ничего отыскать не сумели.
**
Сайэнн послышалось: кто-то кашлянул в коридоре; гость ее кивком подтвердилне одни. Стены и двери здесь, в Сосновой, сделаны были на совесть, даже в подсобных помещениях говорить можно было спокойно, не опасаясь, что подслушают. Получше, чем в иных богатых домах. Но Сайэнн оставила чуть приоткрытой дверь. Считала это безумием, но Энори настаивал, а идти поперек его воли оказалось совсем невозможно, как против наступающего рассвета: улыбается, а ты уже исполняешь сказанное.
Вот и услышала. Подскочила, набросила на плечи домашнее шерстяное платье; всего несколько шагови она уже в коридоре. Шагах в пяти от двери замерла служанкав напряженной позе, немного согнувшись, она, видно, прислушивалась, а то и подкрадывалась, и не ожидала такой прыти от молодой госпожи. Заметив хозяйку, низко склонилась. В юбке и кофте цветов серого камня и мхатак одевались здешние слугиженщина показалась Сайэнн ожившим духом здешних гор. Мелким, но недобрым духом.
Этой служанкепронырливой, с хитрым лицомона никогда не доверяла. Никогда не брала ее с собой в селение, да та и не стремиласьтут обхаживала какого-то солдата. Помимо нее, в Сосновой неотлучно жила еще одна женщина, которую наняли прислуживать Сайэнн, и разумно им было оставаться здесь, всегда поддерживать порядок и уют к ее приезду. Чтобы не кидаться сразу же стряхивать пыль и проветривать покрывала.
Что ты здесь делаешь? недобро спросила девушка, и голос прозвучал почти грубо из-за старания не выдать свой страх.
Госпожа, служанка склонилась, едва не коснувшись пола широкими рукавами верхней кофты, Мне послышалось, вы говорите с кем-то.
С кем я, по-твоему, могу тут разговаривать, если рядом нет никого?
Я подумала
Это была бабочка, дура. Просто ночной мотылек прилетел на мое окно, привлеченный светом! А ты почему здесь? Я не звала.
К радости Сайэнн, отведенные ей покои были устроены так, что служанка за стенкой зова все равно не услышала бы. Приходилось в коридоре ударять в подвешенную медную пластину. Многих бы сердила такая необходимость, а Сайэн видела в этом еще кусочек свободы.
Пошла прочь, сказала она, прикусывая губу, Иначе пожалуюсь, что ты шпионишь за мной.
Женщина, пятясь, дошла до лестницы, и только тут отважилась немного развернуться, стала спускаться боком. Сайэнн дождалась, пока она скроется, и тень ее, большая, черная, исчезнет со стены. Вернулась в комнату, нырнула меж протянутых рук.
Если она вернется
Не вернется, его слова всегда успокаивали, хотя как бы проведал, что собирается сделать служанка?
Но вдруг она слышала
Вряд ли что-то успела понять, слишком далеко стояла.
Я так испугалась если бы она попыталась войти, или привела стражу
Не успела бы, ответил Энори так спокойно, словно находился в собственном доме, в полной безопасности.
Она, может быть, и раньше шпионила Я разберусь с ней, пообещала девушка, чуть вскинув подбородок. И, помедлив, добавила:
Но дверь может, все же лучше закрыть?
Оставь.
Это бы могло быть приказом, если б не ласковый тон, не смеющиеся глаза, в которых свечи отражались почему-то голубоватыми, не прикосновения, от которых Сайэнн теряла голову. Еще недавно она думала, что знает все о себе, как о женщине. Теперь понимала, как наивна была та уверенность. Она родилась заново, была вылеплена из иного материала, из глины стала ветром и серебром. Ради этого стоило рисковать.
Чувство опасности стало приправой, иногда слишком острой, и лучше бы без нее; но сейчаслишь разогрело кровь, к тому же она поверила, что больше никто к двери не подойдет. Всегда верила, что он знает, как лучше
Пару вечеров назад она, как обычно в крепости, стояла на верхней галерее и смотрела на небо, вдыхая пахнущий хвоей воздух. Уже было темно, только край неба оставался тускло-багряным. Внизу порой мелькали пятна светапорученцы с фонарями пробегали по каким-то делам или шла прислуга, то тут, то там раздавались голоса и смех, приглушенныеее покои выходили на каменный дворик, который обычно был пуст. Галерею заливал оранжевый свет от факелов, и она отходила в самый конец, где было немного темнее и огонь не мешал видеть звезды. Казалось, будто она стоит однатемная фигура часового у лестницы не мешала, Сайэнн привыкла к ней, как к столбу, даже не слишком заботилась одеться как следует.
Обычный был вечер, красивый и тихий.
Но в комнате ее поджидал гость.
Мало сказать, что Сайэнн удивилась, когда он оказался в крепости, да еще в ее личных покоях. Изумление было, и страх, и восторг. Ни одному человеку не под силу вот так пробраться внутрь Сосновой, и там миновать несколько постов стражи, и незамеченным пройти к госпоже, которую стерегли как зеницу ока.
На вопрос, как все-таки удалось, он отвечал уклончиво, и видно былоон ничего не боится, уверен в себе. Это не влюбленный, пошедший на отчаянный риск и обо всем позабывший, не лазутчик или вор, вздрагивающий от каждого шороха, а человек, который твердо знает, что здесь и как и сколько у него времени. И тут без сообщникаили некоторыхне обойтись. И сообщники этине рядовые солдаты или прислуга.
И ушел он спокойно: как именно, Сайэнн не видела, велел ей остаться в комнате; но стражник на лестнице ведь не слепой, он не мог не заметить.
Тогда она уверилась окончательнотут замешана проклятая интрига между Домами. Пришел Энори от Нэйта, которые не доверяют командиру, или он с другой стороны? Безразлично, ей все равно, кто из этих давних родов будет править Хинаи, пусть хоть все перегрызутся и власть получит Столицаоб этом тоже поговаривали.