Энфорсеры обеспечат нам безопасный проход до автобуса и эскорт на дороге. В отель не заезжаем, двигаем сразу на вокзал. Вещи дошлют почтой. Вопросы?
Патрик понимает, что должен спросить о Дженни. Он не может просто бросить ее тут, у стадиона. Больше того, ему кажется, что причина внезапного бунта не в очередном проигрыше «Когуарс». Хуже того, зачарованные кости подсказывают Руа, что все происходящее как-то связано с событиями на матч с Бостоном. Он поднимает руку, пытаясь сформулировать просьбу. Перрон удивленно косится на него, явно не ожидая вопросов от рекрута. Но снова, судьба решает за Патрика: Холл наполняется шумом, глухим, хищным ворчанием толпы и звуками глухих ударов. Два одиноких выстрела почти тонут в этом зловещем рокоте, потом в дверях появляется Дженни. Ее трясет от страха.
Прорвались! испуганная, она на мгновение перестает заикаться. Охрана в-в-в-все. Н-н-негр, верзилавп-п-п-переди!
Двери! Крис реагирует быстро, но недостаточно быстро. Прежде чем игроки успевают закрыть проход, в него вваливаются трое: темнокожий громила и двое люмпенов поменьше. Негр наотмашь бьет Ниланабез подготовки, уверенно, точно. Только закалка тафгая спасает Криса от нокдауна. Он отвечает тут же, одновременно со вторым ударом негра. Оба удара находят в цель, но тафгаю явно достается крепче. Нилан отступает а шаг, обалдело тряся головой. Его выручает Смитклюшкой полосует негра прямо по горлу. Брызгает кровьтемная, густая. Людвиг точно двойкой валит второго нападавшегомосластого полукровку с выпученными глазами и рябым от оспин лицом. Грин, рекрут-защитник с гравированной серебряной пластиной вместо левой половины лба, достает третьего ударом завернутой в полотенце шайбы. На ногах остается только негр, остальные в нерешительности замирают в коридоре, не рискуя переступать порог раздевалки. Руа чувствует недовольство местных предков. Раздевалкадля игроков. Всякий, кто не игрок, оскверняет ее своим присутствием. Духи всеми силами будут удерживать поругателей и не важно, что при этом они защищают чужую команду. Руа видит, как негр, харкая кровью, отступает в толпу, затем раздаются подбривающие вопли задних рядов. Но первый же, кто рискнул переступить порог раздевалки получает клюшкой в висок. Дерево с рустом раскалывается, а бедолага отлетает на руки товарищам. По мятой, в масляных пятнах куртке сочится кровь.
Назад! зычно хрипит Лаперрьер. Назад, а то каждому перепадет!!!
Но раж толпы уже и без того поутих. Она начинает растекаться, пытаясь найти щели, по которым можно уйти от энфорсеров. Никому не хочется попасть под протокол подавления бунта. Говорят, в США для этого даже кадавров применятне тупых и медлительных, а полудиких, голодных и натасканных на человеческий страх. После второй войны граждански бунты стали слишком дорогим удовольствием, чтобы терпеть и увещевать. В эти дни пресекалось подобное быстро, уверенно и жестоко.
Нилан сплевывает на пол кровавой ниткой, утирает губы ладонью.
Вот это я понимаю, победа, ухмыляется он, демонстрируя надломленный зуб. Не зря съездили, да парни?
* * *
Руа! Ну-ка, погоди. Иди сюда.
Патрик послушно замер, потом развернулся и потопал по узкому вагонному коридору к тренеру Лаперрьеру. Тот стоял в дверях своего купе, упершись руками в проем и выжидательно наклонив голову набок.
Да, тренер?
Руа, Лаперрьер смотрел на него не отрываясь. Объясни мне, зачем ты потащил с собой эту девчонку? Ты же рекрут! Ты понимаешь, что это ненормально? Что приезду тебя отправят на комиссию спортивных худу-скульпторов?
Тренер, за девочку просил Нилан
Стоп! Лаперрьер выставил перед лицом Руа раскрытую ладонь. Даже не пытайся пудрить мне мозги. Нилан в это ввязался, потому что они с Перроном на ножах. Только малышка Кристафгай, у которого последние мозги отбили лет пять назад. Потому, ему наплевать и на тебя и на эту Дженни.
Патрик, не отводя взгляда, отрицательно мотнул головой:
Я думаю, вы ошибаетесь, тренер. Крис надежный товарищ и совсем не дурак.
Что-то изменилось во взгляде Жака Лаперрьера, человека, большую часть жизни общавшегося с рекрутами едва ли не больше, чем с нормальными людьми. Он ничего не сказалпросто смотрел на стоящего перед ним вратаря.
Тренер, Патрик продолжил. Не нужно комиссии. Я буду играть хорошо. Я буду играть лучше, чем играл до того. Не нужно комиссии.
В повисшей тишине было слышно только, как стучат по рельсовым стыкам колеса. Наконец, Лаерьер кивнул.
Будем считать, что я тебе поверил, произнес он. Я скажу Перрону, что это Нилан тебя подговорил, шутки ради. Все знают, что вы, рекруты, ребята безотказные. И все-таки, скажи мне: зачем тебе эта девочка? Надеюсь никаких дурацких затей на ее счет?
Никаких, тренер. Я я не знаю, что мне делать с ней. Но что-то внутри говорит, что бросать ее нельзя.
Лаперрьер медленно покачал головой. На губах проступила улыбка. Не обычный его оскал одобрения, которым он отмечал успехи команды, какая-то другая улыбка, которой Руа раньше не видел.
Все, иди. Отдыхай, тренер снова стал прежним. Хлопнув Патрика по плечу, он закрыл за собой двери купе.
Руа зашагал дальше по коридору. Это был вагон рекрутов, так что тишина вокруг была полнойнасколько вообще может быть в движущемся поезде. Скрипела сталь перекрытий, неразборчиво бормотал духи-хранители, тихо постукивали и звенели оборонные талисманы. Пустошь никогда не спит, она в любой момент готова сожрать непрошеных гостей. Так, во всяком случае, говорят. Патрик вдруг поймал себя на мысли: «А какая она на самом делеСеверная Пустошь?» В вагонах ведь даже окон не было, чтобы посмотреть Сознание рисовало бескрайние ледяные просторы: огромны сугробы, покрытые вечным льдом руины старых городов, носящиеся между ними снежные вихри. Ледяных призраков, правящих этим запретным царством, чудовищ, созданных из камня и холода, управляемых волей могучих духов.
Патрик открыл дверь своего купе. Дженни обернулась, глаза коротко блеснули в темноте, поймав желтый блик снаружи. Лишнего места для нее не было, так что пришлось им делить полку Руа. Самого Руа это беспокоило малов Монреале они будут через шесть часов, до тренировки у него будет еще часов семь на сон. А пока можно передремать и сидя.
Почему ты не спишь? спросил он негромко, чтобы не беспокоить соседа. Дженни коротко пожала плечами.
Н-не сп-п-п-пится, она обернулась к нему, безошибочно, несмотря на темноту, уставившись глаза в глаза. Что д-д-дальше?
Монреаль.
Это п-п-понятно. А д-д-дальше? Что в М-монреале?
Патрик перевел взгляд на противоположную стену, разглядывая едва заметную в темноте купе вязь защитных рун.
Найдем тебе место, где жить. Орфанаж, наверное.
В б-б-богодельню не п-пойду, Джени ответила спокойно, без особых эмоций, но что в ее голос говорило: «Так и будет». Руа потер подбородок. Как всегда гладкий. У большинства рекрутов перестают расти волосы, щетина, ногти. Еще один повод считать их живыми мертвецами. Хотя у кадавров как раз волосы и ногти отрастали. Даже поговорка была: «О бокоре суди по космам его кадавров».
Тогда придумаем что-то другое.
Несколько секунд прошли в молчании.
Зачем? спросила Дженни.
Зачем что?
Зачем ты вообще меня подобрал?
Снова этот вопрос. Внезапно, всем и каждому нужно знать причину. Причину единственного действия, которое выходит за рамки рутиной процедуры, которой, по сути является жизнь рекрута. Процедуры, тренировки, игры. К этой логичной последовательности вопросы «Зачем?» или «Почему?» не применимы. В них нет нужды. А тут есть. И это всех беспокоит. Даже Патрика.
Зачем на тебя устроили охоту в Детройте? вопросом на вопрос ответил он. Тот негр и его приятели. Это они спровоцировали бунт. А целью была ты. Зачем?
Патрик не видел лица Дженни, но отчего-то был уверен, что оно сейчас изменилось. Словно только теперь девочка увязала все события в одно целое.
Как как т-т-ты узнал?
Я вратарь. Нас делают так, что мы чувствуем чужие взгляды, чужое внимание.
П-п-п-поняла, Дежнни завозилась а своем месте, зашуршала одеялом. Патрик чувствовал, как начинают беспокойно подрагивать имплантатынамекали на вечернюю порцию аудиозаклятий.