Он сразу ответил, что скоро будет.
А я начала готовиться. Много времени на это не потребовалось. Руки тряслись, сердце заходилось, какой тут макияж.
Прошла я в сад, любимого ожидаю и нервно так между деревьями хожу, а чтобы успокоиться абрикосы срываю, не помню, сколько проглотила, а они перезревшие, бочка порченные, сегодня ночь пардоньть из сортира не
Ритка!
Да Вот. Смотрю: «А и правдаАртем с задов спешит, летит земли не касаясь и мне улыбается и тогдатогда я каждой своей часточкой осознала, что на свете есть счастье!»
«Ритка, ну все, теперь яАртем выдвинулся на первый план.
Я же примерно в то же время получаю сообщение с Риткиного телефона, что она все обдумала дальше море соображенийдля книги, не для мобильника. Но смысл уловить удалосьона очень не хочет, чтобы я уехал домой без романтического свидания с ней. Что она согласна стать, как она выразилась «моею временною подругою» снова много безинформационного типа «так ведь можно целую жизнь проворонить, на что-то надеясь» я только конец прочитал «ты был прав, любимый, жду тебя в моем саду, прямо сейчас. Заходи со стороны моря, калитка открыла.
Артем замолчал под Риткино всхлипывание. Эмма медленно произнесла: «А потом вы встретились»
Хуже всегосколько разбирались, кучу время потеряли. Если бы не телефон
Наталья позвонила тете Вале с криком: «Эмма горит!»
Я ничего не поняла, но бегом в лес, на бегу всем звонила.
Да
И тетя Валя и мыследомзнали куда бежать.
Агафья вела, точно!
Спасибо вам большое, если бы не вы А как Наталья узнала?
«Это я уже знаю» ответила тетя Валя.
Наталья порядок в подполе наводила, скоро овощи закладывать. И вдруг на единственно свободной от полок стене, прямо на каменной кладке увидела девушку горящую на костре. Наталья сперва решила, что в ее подпол откуда-то европейского призрака занесло, наши ведь мужики, хоть и средневековые настолько не свихивались, что б девушек на кострах палить.
Прошептала Наталья молитву, небось, порядок знаем, но видение не исчезло. Пламя по кладке стелилось ярко красное, внешность дымом не застилающее, но девушку Натальи так и не признала. Спадешь тут лицом, когда тебя живьем жарят.
Тогда в голове у нее вспыхнуло имя: «Эмма!». Секундой позже Наталья уже знала, где спасать. За Мишкиной поляной в направлении Большого оврага. Пока бежала, звонки делала.
Хорошо, что Наталья у нас такая опытная. Другая бы мыслями про доктора или про церковь застряла.
Это точно.
Подлетела Наталья к коструникого вокруг. Ты немного боком, но еще стоишь, на ногах держишься и прямо на солнце смотришь, а у тебя ноги горят. И главноечего стоишь, ничто тебя у столба не держит. Выглядит все, словно ты сама его задней мыслью обняла и спалиться решила.
Ну Наталья не мешкала, прямо в огонь подолом и представляешь, не загорелась. Больше того, даже не обожглась. Вытянула тебя рывком, ты как не в себе была, но не сопротивлялась. «Скорую» вызвала, тут и мы подбежали.
Огромное Наталье спасибо, она мне жизнь спасла. Агафье, конечно, самое приогромное! И вам все, кто помогал. Сгорела бы к чертовой матери! Хоть до сих пор не верится и
Ну все, сестренка, все. Прости, думал: «Ерунда какая-то ничего себе ерунда наезд зверский. Но теперь все будет хорошо. Я от тебя ни на шаг, пока не выберемся отсюда. И никакие Риткины зазывахи
Мои зазывахи?
Шучу. Фу Сообщения организовала та же рука, которая складывала костер, это понятно.
* * *
Море. Ширина ряби под луной, уходящей в бок, будоражащим блеском передвижения напоминает о том, что земля вертится
Пару дней спустя Эмма проснулась рано. Да сколько уже вообщето и спать можно.
Эмма улыбнулась солнышку. Рядом в кресле опустив буйную головушку на край подушки сопел носом Артем. Днем он еще уговаривался подремать в сторонке на полу, пока с сестрой кто-то был. Но ночью не отходил ни на шаг. Палата на одну койку имела собственный санузел и очевидно, являлась элитной. Если бы не это, Артем, наверно, тоскал бы ее с собой вне зависимости от того, какой «М» или «Ж» им в данный момент требовался.
Эмма долго выбиралась из постели, чтобы не разбудить брата. Бинт на правой ноге разболтался. Когда умывалась еще на него плеснула водички. Бинт еще утяжелился и спереди закосился вниз. Идти было совсем не больно. Эмма уж думала прогуляться по коридору, сколько уж можно тело отлеживать. Но не пошла, чтоб не напугать Артема.
Эмма также осторожно вернулась в постель и попыталась закрепить на мокрый бинт обратно на ногу. Но он, словно сам крутился, вертелся и обратно в обмотку не хотел, только не говорил: «Чего прицепилась?»
Тогда Эмма, мягко действуяожидая, что бинт сзади присох к ожогу и поэтому совсем не свалился, оттянула следующий краешек и марлевая узкость свободно отошла, словно была привязана к сухому столбу, а не к сочившейся сукровицей ожоговой коже.
Эмма отмотала один круг, другой, увидела клейстер из кожи, ее слегка повело, но она интуитивным движением мокрым краем по этому кошмару провела и все нагромождение испорченных тканей и запекшейся крови спокойно осталось на бинте. И главное, Эмма не почувствовала ровным счетом никакой боли. Под движениями оставалась розовая новая кожа. А вода на бинте, словно не заканчивалась, он весь стал мокрым.
Эмма почти не осторожничая разбинтовала всю правую ногу и уже с каким-то ожесточением, быстрей, быстрей! Оттирала кожу. Что б и весь ужас заодно стереть.
За этим занятием ее и застал проснувшийся Артем. Он какое-то время испуганно следил за движением сестры, потом несколько секунд останавливал, хватал за руки, убеждая дождаться врачей и наконец окончательно проснувшись и убедившись, что Эмма себе не вредит, принялся осторожно разматывать вторую ногу.
На этом моменте в палату вошла Ритка и также тяжело прошла весь путь испуга-отрицания.
Уже втроем цепляясь друг за друга руками они, абстрагировавшись от некоторой странности занятия, как заправские дворники действующими бинтами заканчивали расчищать кожу левой ноги, предварительно правую в целях соблюдения гигиены и правопорядка, заботливо укрыв свежей простыней, за которой сбегал Артем.
Эмма поглядывала на помощников и стараясь вернуть выражением их глаз в нормальное состояние, спрашивала об обыкновенном: «О делах дома» Ну вот, мой домуже станица.
Ритка отвечала слегка отстраненно, но совсем мыслями не отрубалась, держалась в теме.
Да все нормально! Тетя Валя вкусностей передала, на ночь к тебе собирается. К ней опять Клавдия пожаловала, ну знаешь, в своем обычном репертуаре «как надо жить в этом аду, что бы после смерти опять в ад не попасть!». Говорит горестно: «Взялась тут настроение себе поднять, песню спеть, так ни одной веселой так и не вспомнила.»
Ритка, что ты опять несешь, весь станичный негатив сюда приперла, за тридцать километров не растрясла.
Вот я и говорюдепрессуха
На этом в палату вошла медсестра и сразу потребовала прекратить издевательство над больной, довольно профессионально винтившись между нею и сбрендившими близкими, отвоевав таким образом последний участок подлежащей очищению ступни.
Эмма, пытающая переубедить медсестру, просто продемонстрировав ей свободную от ожогов, на глазах утрачивающую розовость и восстанавливающуюся натуральным цветом кожу обеих ног. Но была встречена также хорошо развитым профессиональным упорством: «На любое изменение отношения к травмированной зоне добро должен дать доктор».
Подумав немногоЭмма в палате, выпровоженные Артем и Ритка в коридоре, все трое пришли к недисциплинированного решениюсамовольно покинуть больницу.
Артем еще немного опасался. Эмма чувствовала уверенность, как и Ритка, которая заявила: «При таком раскладездорового больного только хуже залечат. У нас больниц нет, а лечимся так: можешь уже двигаться, начинай работать, оставшаяся болячка сама отвалится.»
Пока искали транспорт до станицы на три десятки киллометров, Эмма с Риткой прогуливались вокруг ее корпуса. Артем на всякий случай разбирался с назначениямипришедшая на смену медсестра перед его обаянием не устояла.
Эммины ножки вели себя нормально, не болели, не саднили. Ритка говорила: «Хорошо, что ты не пыталась защищать от огня ноги руками, Агафье пришлось больше трудиться.»