Садись. Пить хочешь? Или, может, попросить, чтобы чаю принесли? Ты выглядишь усталой.
И грязной.
Не знаю, зачем я это сказала. Наверное, затем, чтобы сказать хоть что-то.
Есть немного, его фарфоровые зубы было не отличить от настоящих. В горах была?
Была.
Кто-то
Изумруд. Помнишь?
Он покачал головой. Ну да, откуда ему. Местные драконов видели, но издали. И имен знать не могли. А костюм ему идет. И прическа эта. И сам он матушка сказала бы, что вышел в люди. Вышел. Вижу.
Мне к горам ходить запрещали.
А ты слушал?
В тот раз, когда ослушался, папаша вытащил ремень он его частенько вытаскивал, порой просто, чтоб мы не забывали, кто в доме хозяин. Но в тот раз я неделю пластом лежал.
Мне жаль.
Пустое, Томас отмахнулся.
И подвинул бутылку с водой. А я поняла, что дико хочу пить. У меня имелась своя флягаглупо ходить в горы, не взяв с собой воды, но теперь захотелось именно этой, чистой, из стекла. Она вкусная, наверное. Вкуснее любой другой.
Пей
Чтобы ты не думала всякого тогда я на тебя злился. Ты и зубы выбила, и по лицу прошлась, он повернулся боком, и я разглядела тонкую паутину шрамов. Со временем они стали почти незаметны, но не исчезли. А отец еще добавил. За то, что позорю его с девчонкой не справился. Не справились. Потом, как узнал, что у меня нож был, так снова добавил. И к дядьке сослал. А дядька у меня из полиции. Он в общем, выяснил подробности и сказал, что нам повезло, что если бы мы сделали то, что собирались, то сели бы. Он попросил своего приятеля, который в тюремной охране работал, устроить экскурсию. Знаешь помогло.
Он открыл эту треклятую бутылку.
И подал.
Холодную. С капельками влаги. Такую, что я взяла.
Лицо мне подзашили. С зубами, конечно, сложнее. Оказалось, их нельзя делать, пока челюсть не вырастет. Так что злился я долго. Я решил стать копом, чтобы тебя посадить.
И как?
Вода к огорчению моему оказалась обыкновенной, разве что чуть пахла лимоном, но запах этот скорее раздражал.
Как видишь, он развел руками. Сперва и вправду в копы пошел. Пару лет патрулировал, потом взяли в отдел по борьбе с мелкими правонарушениями. Там не повезло наткнуться на один груз.
Я едва не подавилась водой.
сказать?
Нет, я не настолько наивна, чтобы давать повод.
И так уж вышло, что перевели, стал заниматься наркотиками, а потом уже и в Бюро предложили.
И отказываться ты не стал?
Совпадение?
Почему именно он? Из всех треклятых федералов, которые есть в Тампеске, почему именно он?
Сама видишь. И да, теперь я понимаю, что обязан тебе всем. Не будь того случая, кем бы я стал?
Не знаю.
И я не знаю. И знать не хочу. Я просто рад, что у тебя тоже все хорошо. Хорошо ведь?
Я рассеянно пожала плечами. Наверное, неплохо.
разве что деньги.
и дурь, от которой я не избавилась.
Вихо.
Билли? Молчу. Пью воду.
Какие они, драконы?
Странный вопрос. И разве уместный? А с матушкой он о чем говорил? Матушка драконов ненавидит, полагая, что именно они меня испортили.
Разные как люди.
А покажешь?
Драконов?
Хотя бы издали. У меня бинокль есть.
Покажу.
Почему бы и нет? И бинокль ему не пригодится. А драконы они, конечно, чужаков не любят, но если попросить, потерпят.
Ты за этим приехал? я допила воду и бутылку отставила. А он покачал головой.
Тебе ведь сказали? Он никогда не умел молчать.
Вихо нашли?
Нашли тело. Полукровка. Рост и возраст совпадают, но это еще ведь ничего не значит?
Конечно, не значит, кроме того, что Вихо года три как мертв и даже похоронен. Но вместо ответа я вновь пожала плечами. Он ведь и сам все знает, поэтому и молчит, и смотрит, ожидая чего?
Слез?
Уверений, что они ошиблись?
Или гнева? Не знаю. Я стиснула кулаки.
И вы хотите, чтобы я опознала?
Боюсь, опознавать там нечего. Но есть возможность сличить по крови. Если ты дашь согласие, то мы будем знать точно.
А матушка?
Отказала.
Я нахмурилась. Это совсем на нее не похоже.
Сказала, что не желает беспокоить дух сына. И что кровь священна по вере ее предков.
Надо же, она про веру предков вспомнила.
С какой стати?
Возможно, она просто не желает лишиться надежды
Какой надежды? Ее давно уже не осталось. Кажется, на третий день поисков. Или на четвертый? Потому что чудеса, если и случались, то не на нашей пустыне.
Так ты дашь согласие?
Дам. И согласие. И кровь. Тебе?
Томас слегка наклонил голову.
Здесь?
Если не возражаешь. Я сегодня отошлю образцы. Ответ дадут через пару дней.
Я не возражала.
Он же, нагнувшись, вытащил из-под стола плоскую коробку, перевязанную широкой лентой. На ленте переливалась печать.
Томас развернул коробку ко мне.
Убедись, что печать цела.
Я кивнула.
Силы во мне не было, ни той, которая позволяет айоха слышать мир, ни другой, присущей белым людям. Правда, как теперь я знала, далеко не всем. Одаренные встречались куда реже, чем гласили легенды.
Шприц стерилен, Томас надел тонкие латексные перчатки, которые на громадные его ладони налезли не без труда. Как и игла. Мне сказали, что этого достаточно, но если ты не доверяешь, мы можем перейти к здесь же еще остался какой-никакой врач?
Ник. Эшби.
Эшби протянул он с непонятным выражением. Пошел, стало быть, по стопам отца?
Пошел.
В детстве я ненавидел его. И его черную сумку со шприцами. Знаешь, такие старые, огромные с толстенными иглами
Я стянула куртку и расстегнула манжету рубашки.
Мятой.
И бурой. В горах разноцветье ни к чему, да и на буром пятна не так уж заметны, но теперь я вдруг поняла, что он заметит каждое. И то, от соуса, на рукаве. И темное, кровяное на груди. Кровь из носу, но ведь объясняться глупо.
Помочь?
Я сама, мелкая пуговица упрямо не желала проскальзывать в петлю, а манжета оказалась до отвращения плотной. Справлюсь.
Томас кивнул. И отвернулся. Надо же, какой тактичный. И все равно странно, что матушка отказала. Она слишком практична, чтобы цепляться за фантазии.
Мои предки обычно лечили нас самогоном, а уж к мистеру Эшби обращались, когда самогон не помогал. Как правило мне тогда было совсем погано. А он приходил. Расставлял свои склянки. И делал уколы.
Я молча протянула руку.
Я пережму сосуды выше локтя. Кровь лучше брать венозную и с запасом, тонкий жгут перехватил руку и сдавил.
Я отвернулась.
Не то, чтобы я крови боюсь, просто не хочу больше видеть ее. И прав он. Мистер Эшби появлялся, когда все прочие средства не помогали.
Он приносил в дом едкий запах лекарств.
И черный кофр.
Он садился на край постели и клал холодную руку на лоб. Улыбался. И спрашивал:
Что ж ты, девочка, так неосторожно?
А потом ощупывал горло.
Заставлял открывать рот. Заглядывал в уши. Он был ласков. И внимателен. А еще с ним приходил Ник, который садился рядом и брал меня за руку. Когда тебя держат за руку, укол вынести легче.
вы должны понимать, бас мистера Эшби легко проникал сквозь дощатые стены, что с вашей стороны было совершенно безответственно настолько запускать болезнь.
Ему отвечала матушка, но ее голос, тонкий и надрывный, не проникал сквозь пелену окружавшего меня жара. Я знала, что станет легче.
Мистер Эшби всегда приносил облегчение.
Речь идет о прямой угрозе жизни. Это мракобесие, которое
жар отступал, а вместо него наваливалась усталость. И с нейсон.
Следовало признать, что уколы Томас умел делать. Хрустнула печать, крышка коробки откинулась, позволяя разглядеть содержимое: небольшой шприц с тончайшей иглой. Она пробила кожу.
Снимаю. Поработаешь кулаком?
Кровь темная.
Пурпурная.
Нарядная даже и все-таки, почему она отказалась?
Кровь медленно наполняла шприц, и в этой неторопливости мне виделось желание Томаса затянуть нашу с ним встречу.
а про деньги?
Нет, про деньги она точно не знала, иначе в жизни не оставила бы их в моей хижине. Матушка любила деньги той болезненной любовью, которая не оставляла места для иных привязанностей. Во всяком случае, для меня.