Ревун сглотнулв горле совсем пересохло.
Ткач снова хмыкнул, хрустнул орешками и понюхал кувшин с пивом. Сморщился, фыркнул. И глянул на Ревуна.
Что, пить хочешь? Дрянь же.
Ревун кивнул, не понимаяиздевается ткач или в самом деле пива предлагает?
Кувшин тут же оказался у рта, наклонилсяпиво потекло по усам, по подбородку. А, надо же пить! опомнился Ревун и сделал несколько глотков. Большая часть все равно пролилась на рубаху, груди стало мокро и липко. Но язык снова шевелился, а не присыхал к небу.
Ткач поставил пустой кувшин, кивнул: продолжай.
Да что там Рот свой поганый открыл, и все. Святостью всех заморочил. Голос-то у него нелюдской. Людского за пол-лиги не разберешь, а этотвроде тихо так говорит, а слыхать! На весь город слыхать, чуешь? Так это, мечи-то опустили, заслушались, и все. На колени. И слава Пророку. А кто не славу, тех свои же порвали. В клочья. А лица-то, лица, словно их Светлая в макушку поцеловала Ревун передернулся. И так везде. С кем заговоритвсе, был человек, и нет человека. Много, если один из сотни не сбрендит.
И как тебе удалось не попасться? Или Пророку все равно, верят ему или нет?
А я притворялся таким же чокнутым, как все. И на колени падал, и предателей топтал Только в глаза ему не смотрел.
И что глаза? ткач закинул в рот еще горсть орешков и улыбнулся, добренько так.
Если б он вытащил тесак или прикрикнул, Ревун бы еще посомневался. Но после этой улыбки сам бы зарезался, да ножа нет.
А как у тебя. Тьма. Как затеется проповедовать, так оно сразу Будто не человек. Демонские глаза. Ужас ледяной! Смерть! Сам все про свет и чистоту, о народе радеет, а в немБездна, вот те круг!
Кто-нибудь еще рядом с Пророком это видит?
Были такие, как же. Язык надо было за зубами держать потому что! Не в масть вякнул, и покойник. Может, кто еще притаился, да я не знаю. Вот те круг, не знаю!
На последних словах голос Ревуна сорвался. Ужас перегорел, и им овладела злостьна Пророка, на тупых дружков, сцепившихся с Темной тварью, на весь несправедливый мир.
Не ори, ткач поморщился. Что этот самозванец проповедует, подробнее.
Куда ж подробнее-то Говорит, засилье Тьмы, всем дорога в Бездну. А единственный путь к спасениюуверовать, очистить землю от скверны и вознестись в Светлые Сады. Помешался на чистоте! Говорит, поля родить не будут, пока не рассеется тьма, и жены нечистые принесут нечистых детей, потому как неверные все Кракеново дерьмо это. Всех женщин объявляет нечистыми и отдает на потеху толпе. Сам на них не глядит, чистоту блюдет. Воздерживается! А по ночам из его шатра мертвых пацанов тащат! Ревун почти кричал: проклятый лицемер Пророк, собирает сливки, а другим за него умирать. Ненавижу! Зачем подался к нему!
Не поздновато раскаялся? Я не жрец, грехи тебе отпускать. От насмешки в голосе убийцы Ревун увял. Что там с армией?
Сброд. Из толковых военачальников один Альбарра, и тот тяжело ранен. Пророк его бережет, лекарей к нему тащит. Говорит, генерал через страдания пришел к истинной вере. А по мне, Медный его морочит: дурь это, по деревням петлять. На той луне могли бы взять Иверику и дойти до Беральдоса. Народу-то много, одних солдат под тыщу, лихих сотни три, да селян толпень. Дисциплины никакой, окрестные села разграбили, скоро голодать начнут.
Неплохо разбираешься для лихого человека.
Так я ж на флоте служил четыре года, пока на рудники не угодил
И в порядке охраны разобрался?
А то. Да там и порядка-то нет. Каждый вечер и каждое утро тычет наугад, в какой отряд попал, тот и охрана. Только к нему подобраться непросто. Он самых чокнутых приблизил, назвал Чистыми Братьями. Они и еду носят, и пацанят приводят, они же и закапывают.
Спит один?
В шатре один, а вокруг шатра человек двадцать. Эта слышь! Могу провести к Пророку. Ну, вроде как менестреля Проще будет, а? И выбраться помогу, меня там каждая собака знает.
В Ревуне всколыхнулась отчаянная надежда. Ткач выглядел совсем мальчишкой. Ревун понимал, что милость Темногочто сухая вода, но надо попробовать еще хоть немного потянуть. Удавалось же морочить Пророка. Может и этот поведется. А что? Он и в самом деле проведет к Пророку, авось одно Хиссово отродье другое отродье и прикончит. Все воздух чище станет.
Куда провести?
А через Чистых и охрану. Пророк-то ставит шатер в самой середке лагеря. Тебе ж тихо надо, да? Давай, помогу. Эту сволочь убитьблагое дело.
Говоришь, он идет на Иверику.
Ага. Я от него уходил, сброд стоял у Лысых Брожек. До города еще лиг шесть, а они больше лиги в день не проходят.
Двуедиными поклянешься?
Серьезные глаза и деловой тон убийцы подкинули дров в топку. Ревун уже верил, что удастся выкрутиться, и обещал Светлой и молебен, и пожертвования, и праведную жизньот чистого сердца.
Видят Двуединые, помогу! Я жить хочу. А Пророк пусть сдохнет!
Ревун был искренен, как никогда. И был уверен, что и проведет убийцу, куда надо, и выведет, и что угодно для него сделает, только бы жить.
Сдохнет твой Пророк, сдохнет, усмехнулся ткач.
В глазах его снова промелькнула Тьма, но Ревун не успел понять, что заказать молебен Светлой ему не суждено.
Себастьяно бие Морелле, Стриж
Бледный до зелени трактирщик так и сидел у дверей, не решаясь лишний раз пошевелиться. Увидев Стрижа, взбежавшего по лестнице, он вжал голову в плечи. Стриж кивнул, намекая, что не худо бы убрать грязь внизу. Трактирщик вскочил и засеменил к лестнице.
Стриж остановился перед дверью, прислушался. Шикнул на замешкавшегося на ступеньках трактирщика, отчего тот чуть не упал с лестницы, и постучал.
Что? Кто там? настороженно отозвался Хосе.
Стриж почти видел всех четверых. По угламЛусиа и Хосе с ножами наготове. У двериакробат с занесенной табуреткой. У окна Павена изготовилась метнуть все четыре лезвия сразу.
Он хмыкнул и отступил в сторону.
Ножи в ножны, табурет на пол. И поговорим.
За дверью послышался шорох, осторожные шаги, звук опускаемой на пол табуретки и облегченный вздох. Скрипнул ключ. Стриж улыбнулся как можно теплее и вошел.
Так и есть: девушки у окна, Хосе справа, акробат слева. Обыкновенного разбойника бы прищучили: стоят правильно, позы расслабленные, но в полной готовности к нападению или бегству, уж как получится. Старательная скотина Гонзалес выбрал комнату с крепкой решеткой на узком окне, без других дверей. Иначе были б циркачи далеко за городскими воротами. Эх, теперь объясняться, плести чушь очередную Надоело.
Ну, привет. Он оглядел всех по очереди, кивнул, сел на кровать. Хотели спроситьспрашивайте.
Что будешь с нами делать? Хосе говорил ровно, несмотря на синюшную бледность.
А что, обязательно надо?
Кто ж знает, что тебе надо.
И не знайте дальше. Шли бы вы, ребята, отсюда. Только не на север и не в столицу. В Ирсиде скоро праздники, там можно неплохо заработать.
Что, прям так и отпустишь? спросила Павена, задрав подбородок.
Нет, сначала дам пинка. Стриж начал злиться. Думаешь, мне это нравится? Думаешь, мне хочется тебя
Извини, просто Павена опустила глаза.
Просто не считаешь постель поводом для знакомства. Стриж пожал плечами и обратился к Хосе: Купите лошадей и сваливайте. Никакого Мадариса, ты понял? Ничего с твоей матерью не случится. Вот, вам хватит. Он высыпал из кошеля горсть монет, отобрал из них четыре полуимпериала и бросил старшему циркачу. И не надо кидать в меня острыми предметами, милая. Он послал фокуснице мерзкую улыбочку, точь-в-точь как балаганный злодей. Я тебе ничего не обещал, как и ты мне.
Павена то ли облегченно, то ли разочарованно вздохнула, хотела что-то сказать, но Стриж отвернулся, всем видом показывая, что его интересуют только спутанные завязки кошеля.
Мы можем идти? шепнула Лусиа.
Провалитесь уже, буркнул он, встал и не спеша направился к двери. На пороге обернулся, скривил губы. Удачной поездки в Ирсиду.
И тебе удачи, Стриж, прозвучало в спину, когда он закрывал за собой дверь.
Расторопный Гонзалес уже все убрал. Семь трупов отправились в раскрытый люк в углу зала, крови на полу не осталось. Трактирщик подскочил, как застигнутый врасплох заяц, и обернулся.