Нет. Не с фото во всех новостях. К тому же бриллианты и серебро оказалось ничем иным, как дерьмом. Кто-то должен вынуть изумруды и продать их отдельно.
За сколько?
Думаю, что 40 штук, рассуждал Арни. Но их нужно еще и выковырять.
Арни, сказал Дортмундер, о чем мы вообще разговариваем?
Я мог бы дать семерку. Ты может, конечно, прошвырнуться по городу, но никто не даст тебе больше, чем пять штук, если они и захотят взять ее. У тебя слишком известная вещица.
Семь. Он мечтал о 30, а был бы доволен и 25. Семь.
Я заберу, согласился Дортмундер.
Но не сегодня.
Не сегодня?
Посмотри на меня, сказал Арни. Ты хочешь, чтобы я передал тебе что-то сейчас?
Ну, нет.
Я должен тебе семерку, продолжил Арни. Если это дерьмо, чем я болен, не убьет меня, то я заплачу тебе, когда смогу дотрагиваться до вещей. Я позвоню тебе.
Ни векселядаже ни записки, ничего в письменной формеот парня, который истекал сальсой.
Хорошо, Арни, вынужден был согласиться Дортмундер. Выздоравливай поскорее, ты ведь понимаешь..?
Арни посмотрел на свои предплечья:
Возможно, это выходит наружу мой скверный характер. Может быть, когда все закончиться, то я стану совершенно другим парнем. Как ты думаешь?
Не надейся на это, посоветовал ему Дортмундер.
По крайней мере, он поднялся на $300 за счет афериста и, может быть, Арни выживет, хотя все говорило об обратном.
Вернувшись на Бродвей, Дортмундер начал длинную дорогу в центр городаникакого колесного транспорта сегодняи на 86-ой улице он заметил свежий выпуск New York Post в витрине газетного киоска на углу. На первой полосе красовались новости о разрыве Джер-Фелисия. Это, судя по всему, по оценке New York Post's было самой главной новостью в Северной Америке с прошлого раза, когда Дональд Трамп был занят или отдыхал с кем-то.
Пошло все к черту: Дортмундер мог шиковать. У него было $300 и одно обещание. Он купил газету, чтобы просто узнать, как там поживает влюбленная пара.
Так он и думал. Потеря булавки (бриоша, броши) сильно испортила отношения между возлюбленными. «В многообразии мы познаем других людей», сообщала репортерам Фелисия. И с этим согласились многие иностранные эксперты из NYU, Columbia и Fordham. Однако, когда Фелисия произнесла слово «многообразие» (см. Diversity), то она имела ввиду «несчастия» (см. adversity).
«Я по-прежнему женат на моей музе», заявил Джер. «Он вернулся в студию, чтобы сняться в еще одном фильме для публики». Эксперты не сочли необходимым пояснить данное заявление.
Подводя итог новости, репортер из Post заметил: «Стоимость изумрудной броши может составить даже $300,000, но никому, как оказалась, она не приносит счастья». «Пожалуй я с тобой соглашусь», подумал Дортмундер и пошел домой.
Искусство и ремесло
ГОЛОС ИЗ ТЕЛЕФОННОЙ ТРУБКИ, КОТОРУЮ ПРИЖАЛ К УХУ ДЖОН ДОРТМУНДЕР, звучал как далекое эхо, как приглушенная сирена:
Джон, прохрипел мужчина, как твои дела?
«До того как ты позвонил, было неплохо», подумал Дортмундер. «Когда-то я сидел вместе с ним в тюрьме, но так и не могу вспомнить его, кто он?». Он познакомился в местах не столь отдаленных с очень многими людьми. И только после этого он научился, как нужно правильно «уходить в тень» в критические моменты, например, когда прибывает группа СПЕЦНАЗОВЦЕВ. Все те заключенные, сокамерники, соузникиу всех были веские причины, почему они оказались здесь. ДНК никогда не ошибалось, всегда брало свое, и лучшее, что он оно могло сделать для тех парнейэто найти их отцов, если они хотели того.
Такая «группа» не организовывала встречи друзей после долгой разлуки, так почему ему позвонили, днем, в разгар недели и в середине октября?
Поживаю хорошо, был ответ Дортмундера.
Про себя он подумал: «У меня есть достаточное количество денег, но только не для тебя».
Значит, тебе двойка, сказал голос. А если ты меня не узнаёшь, тогда это Три Пальца.
О-о, вырвалось в Дортмундера.
У Три Пальца Джилли было как и у всех нормальных людей 10 пальцев. Кличку свою он получил по другой причине: он владел специфической техникой боя. Драки в тюрьме отличаются тем, что проходят, как правило, на очень близком расстоянии, длятся недолго и без оружия. Бывший сокамерник так искусно владел в бою своими тремя пальцами, что всегда умел убедить другого парня быстро переосмыслить свою точку зрения. Дортмундер еще тогда решил держаться от него подальше, вне досягаемости его руки, и не видел повода менять линию поведения.
Судя по всему, ты вышел, хм? спросил Джон.
Голос Трех Пальцев прозвучал удивленно:
Разве ты не читал обо мне в газетах?
А-а, все плохо, оказывается, проявил сочувствие Дортмундер.
В преступном мире, в их мире, наихудшее, что может произойтиэто найти свое имя в новостных газетах. Официальное обвинение тоже сулило огромные проблемы, но осуждение за проступок, который заслужил освещения в печати, было хуже всего. Однако, судя по всему, Три Пальца вовсе не расстроился:
Не, Джон, все в порядке. Это так называемое «чернило».
Чернило.
У тебя сохранился Times за прошлое воскресенье! спросил он.
Удивленный Дортмундер переспросил:
The New York Times?
Ну, конечно, что же еще? Открой раздел «Искусство и Развлечение», страница 14 и прочитай, а после мы встретимся. Как насчет завтра, в четыре часа?
Встреча. У тебя есть что-то?
Конечно. Ты знаешь Портобелло?
Что это, город?
Ну, вообще-то, это гриб такой, а еще есть потрясающая небольшая кафешка на Мерсер-стрит. Ты должен знать это место, Джон.
ОК, ответил Дортмундер.
В четыре часа завтра.
Держаться подальше от Трех Пальцев Джилли всегда было разумной мыслью, но, с другой стороны, он знал номер телефона Дортмундера, значит, у него должен был быть и его адрес. Кроме этого, его бывший сокамерник снискал славу обидчивого малого. Выхода нет.
Увидимся там, пообещал Дортмундер и начал думать, у кого мог заваляться New York Times за прошлое воскресенье.
* * *
В химчистке на Третьей авеню нашелся один экземпляр газеты.
Жизнь била ключом в последние дни у Мартина Джилли. «Грандиозное изменение», говорил он своим скрипучим голосом и посмеивался, когда поднимал чашку мокка-капучино.
Жизнь действительно изменилась в лучшую сторону для этого старожилы тюрьмы штата со сроком за насилие. В течение многих лет Джилли не подавал ни единой надежды на реабилитацию. Однако случилось невероятное. «Многие парни нашли спасение в религии», объяснял он, «а я открыл для себя искусство».
За нападение на сокамерников Джилли засадили в одиночный карцер. За длительное время, проведенное в нем, преступник попробовал свои силы в рисовании. Он начал свой творческий путь от простого каляканья огрызком карандаша на страницах журнала, затем перешел на цветные мелки и бумагу. И когда на его работы обратили внимание тюремные властина масло и холст.
Те последние рисунки, которые содержали аллегорическую трактовку воображаемых городских пейзажей, привели к появлению полотен Джилли в нескольких галереях. Те, в свою очередь, благоприятно повлияли на его условно-досрочное освобождение (до этого его прошения отклонялись три раза). И вот он уже организовал собственную выставку в Soho's Waspail Gallery.
Дортмундер прочитал статью до конца, не веря в ее содержание, но все же заставил себя поверить. The New York Times является официальным источником, верно? Значит, все написанное должно быть правдой.
Спасибо, поблагодарил он работника химчистки и вышел, качая головой.
Посреди нимф и папоротников Портобелло Три Пальца Джилли выглядел как существо, которое придает сказкам напряжение. Это был плотный мужчина с густой черной шевелюрой, отдельные пряди волос на лбу образовывали завитки, остальные свисали поверх ушей и шеи. Черные брови срослись в широкую полоску, они словно весы держали на своих чашах узкие глаза светло-голубого цвета. Они не излучали тепло, а глядели на мир подозрительно. Посредине расположился кривой нос, скрученный, словно бейсбольный мяч после дождя. Рот, а он был у него, выглядел тонким, прямым и бескровным. Дортмундер никогда не видел этого человека ни в чем другом кроме тюремной формы из джинсовой ткани. Его новый образ был непривычен для Дортмундера: черная кашемировая водолазка и темно-бордовая куртка из искусственной кожи на молнии. Одетый в такой наряд, Джилли создавал впечатление, что он выкрал свое новое тело у копа на пенсии.