И все же конь ему подходил. Поработать над поведением всегда можно, но этот хотя бы не позволит никому себя искалечить. Оставалась самая малостьуговорить его терпеть человека на спине.
До следующего полнолуния Митос проводил все свободное время в поселении. Остальных лошадей он выпустил, так как не видел смысла морить их в загоне: еда в лагере имелась в достатке, а дополнительные вьючные животные были не нужны. С его новой лошадью они продвинулись во взаимопонимании, но человек продолжал наматывать на предплечья разную ветошь, спасаясь от укусов. В конце концов, пришло время сниматься с места. К тому времени у коня появилось имяОстай, что означало на одном из западных языков «кости». Митос редко давал имена лошадям, только если они того заслуживали, и все скоро убедились, что после поездки на Остае и впрямь собрать кости трудно. Поступь у него была мягкая и летящая, даже зыбучие пески он преодолевал плавно, но любил проверить всадника на прочность. Иногда он сбрасывал Митоса, пару раз потоптался на нем и даже проломил ему череп. Кронос предлагал прибить упрямую скотину, но Митос не соглашался. В душе он надеялся, что его братьям не придет в голову опять шутить, и Остая на ночь не привязывал. Тот, как ни странно, не убегал.
Вскоре Митос по-настоящему оценил свое приобретение. После пересечения аравийской пустыни из лошадей в живых остался только Остай. Он отощал к концу путешествия, но, как и раньше, норовил откусить бессмертному пальцы, когда тот кормил его черствыми лепешками.
Они прошли через Междуречье, Карпаты и Иберию и вновь вернулись в Аравию. За несколько лет конь ни разу не подвел всадника. Он был верным товарищем в бою и не раз спасал его голову, унося от погони.
Однажды они разграбили небольшое стойбище. В живых оставили лишь одного паренька, который споро говорил на нескольких местных наречиях. Мальчишка не внял приказу сидеть тихо под навесом и при первой же возможности попытался бежать. Для побега он выбрал Остая, стоявшего у корыта с водой и утолявшего жажду. Быстро вскарабкавшись на конскую спину, мальчишка дернул повод и грубо пнул Остая пятками в бока. Тот взвился и с места рванул в галоп. Митос молча смотрел им вслед и думал, что глупцу глупая смерть. Конь вскоре вернулся и принялся кувыркаться в песке, чтобы счистить с шерсти запекшуюся кровь.
Бессмертные не следят за временем, а ко всем остальным оно неумолимо. Остай старел и бегал уже не так резво, но своих привычек и крутого нрава не поменял. Митос старался щадить коня, чью светлую шерсть и гриву подбило сединой. Тому было все равно: он продолжал оправдывать свое имя и испытывать крепость костей и навыки своего всадника.
В одно сухое и жаркое утро Митос разругался с Кроносом и еле сдержался, чтобы не схватиться за меч. Лошади отдыхали в тени навеса после долгого перехода, но Митос вскочил на уставшего Остая и уехал в пустыню. Он хотел после этого перехода отправиться на восток, где у гор процветала новая цивилизация. В душе у него впервые за много лет разгорелось любопытство исследователя. Кронос же не видел смысла в этой поездке, ведь ему намного интересней были разбой и грабеж в небольших разрозненных городках. Старейший злился на брата и про себя ругал его последними словами. Он гнал коня весь день, пока тот не взбунтовался и не остановился сам, подняв облако мелкого рыжего песка. В досаде человек хлопнул животное по крупу и сильно натянул повод, призывая к послушанию. Конь выгнул шею и, закусив удила, вырвал ремни из рук всадника. Он взбрыкнул, встал на дыбы и, дико лягнув воздух, подпрыгнул вверх. Митос вцепился в гриву мертвой хваткой: он не собирался так просто сдаваться. Остай понял это и не стал тратить почти истаявшие силы на прыжки, а упал на бок и перекатился на спину. Бессмертный почувствовал, как затрещали ребра. Остай вскочил на ноги и оставил на земле человека и седло. Он оскалился, прижал уши, отбежал в сторону и зло глянул на хозяина в последний раз, после чего развернулся и помчался прочь. Митос с трудом встал на колени и кричал ему вслед, звал по имени и тер покрасневшие и слезившиеся от пыли глаза. Он знал, что не увидит его больше. Остай исчез за горизонтом, а человек все продолжал стоять на коленях и смотреть вдаль.
Ночью Митос спал, завернувшись в плащ, прямо на песке. Пришедшая утром песчаная буря убила его, и очнулся он с полным ртом и носом песка. К стоянке бессмертный добрался на третий день. Всадники уже свернули лагерь и собирались уходить. Кронос усмехнулся, когда Митос молча сел позади него на лошадь. Крупный рыжий жеребец перешел на неровную рысь, и Старейший с тоской подумал о том, какая была у Остая легкая и мягкая поступь
* * *
Кто-то звал его по имени. Голова раскалывалась. Наверное, он все-таки проломил череп. Открывая глаза, Митос почти надеялся увидеть голубое аравийское небо, но над ним возникло только взволнованное лицо Маклауда. Тот что-то говорил, а звуки никак не складывались в слова. Маклауд ухватил его за руку и потянул вверх. Митос встал, покачнувшись на нетвердых ногах, и, когда его подвели к мотоциклу, почувствовал тошноту. Он дал усадить себя на мотоцикл и снова вцепился в Маклауда. И подумал, что в этой жизни с него хватит экстремальных катаний.
ElpisNТы должен мне, брат
Альтернативная концовка «легендарных» эпизодов про Всадников
Когда в присутствии Митоса заговаривали об игре, противостоянии с высочайшими ставками, Старейший едва справлялся с желанием пресечь жалкие потуги и никчемные претензии.
Он-то знал толк в настоящей игре, как никто другой. Игре горячей, как секс. Жестокой, как любовь. Игре по самым высоким ставкам.
* * *
Она началась еще в их пустыне.
Митос, у которого отняли любимую рабыню, не спал всю ночь, он бродил по лагерю и пытался совладать со страхом. Страх оказывал на Всадника странное воздействие: он подавил в Митосе желание мстить Кроносу и он же непреодолимо гнал к шатру брата. Митос перестал бороться с искушением и откинул шкуру, прикрывающую вход в шатер. Картина, представшая перед ним, была слишком непривычной: Митос увидел брата, заколотого жалкой рабыней. Митос мог оставить все как есть и насладиться лицезрением униженного Кроноса, но он придумал лучший план. Он выдернул нож из груди Кроноса и дождался, когда тот придет в себя. Заглянув в мутные от боли и гнева глаза, Митос сказал: «Теперь ты мне должен, брат».
* * *
Кронос вернул долг нескоро, прошло несколько веков.
Лаиса Алкиниада, гетера из Фессалии, влюбилась в Митоса, но он не ответил взаимностью, потому как был влюблен в извечную ее соперницугетеру Таргелию. Лаиса не стала мириться с тем, что ее посмели отвергнуть, и обвинила Митоса в непочтении к Афродите. Не то чтобы Митос боялся смерти, но умирать именно в это время ему не хотелосьему нравилась Греция, он не собирался уезжать из Фессалии в ближайшие пару десятков лет? веков? Впрочем, ему и не пришлось. Коварную Лаису однажды утром обнаружили зарезанной в храме Афродиты. Кто-то вспорол гетере живот и из ее внутренностей выложил на каменных плитах храма странный символ. Для разгадки тайного смысла произошедшего были призваны жрецы, которые узрели в содеянном послание, восходящее к самому богу Хроносу.
Митосу не нужны были жрецы, чтобы понять: брат сравнял счет.
* * *
К некоторому огорчению Митоса, следующий удачный ход с бонусом в виде выигранного очка также достался Кроносу.
Святой Инквизиции не нравился один студент Гейдельбергского университета, питавший слабость к медицине. Посему студент был изловлен и брошен в застенки, где провел изрядное время, корчась от боли на дознаниях. Все прекратилось, когда доминиканец, знающий толк в настоящих пытках, надел на студента испанский сапог. В этот момент в пыточную, как потом рассказывали немногочисленные очевидцы, ворвалось исчадие ада: некто, облаченный в черный клобук, опустил свой двуручный меч аккурат в самый центр тонзуры. Череп монаха лопнул, и кровь щедро удобрила тело и одежду узника. К слову, студент не был удивлен, он разлепил залитые своей и чужой кровью губы, чтобы спросить: «Зачем ты здесь?»«В этих краях слишком много наших, не хотел рисковать».
* * *
Далее баллы успешно раздавались той и другой стороне: старушка Европа ни дня не обходилась без войн и потрясений, так что опасность проиграть раз и навсегда существовала постоянно. Самое большое количество очков разыгралось во Франции во время всевластия ужасной гильотины. Митос наверстал упущенное за предыдущие века и отыграл целых три очка, когда спас Кроноса в Блуа, выкупив у тюремщиков за приличную сумму. «Пора бы уже понять, брат, что Францияне твоя страна, ворчал он, перерезая веревки на руках Кроноса. Третья гильотинаслишком даже для тебя».