Тут под окном раздался свистсвистел определенно не сквореци затем зов: «На-о-ми!» Она соскочила с постели, взяла чашку, поставила ее на подоконник и выглянула.
Привет! Доброе утро, сестричка.
Доброе утро.
Хорошо спали?
Спасибо, очень.
А вы спали в ночной рубашке или в пижаме?
То есть, что сейчас на мне надето?
К этому я и веду.
Пижама.
Прекрасно. Я думал, как вам добраться до реки. У меня есть для вас старые резиновые сапоги миссис Бассетт, и нет никакого сомнения, что они не идут к пижаме. Встретиться вам могут только две коровы и кролик, но следует продумать все. Вы более или менее готовы?
Почти, сказала Дженни и сделала глоток.
Хорошо. Тогда я отведу вас к этому месту, покажу, где муравейники, и оставлю вас. Теперь подождите немного, я заброшу сапоги. Под окном ничего бьющегося нет?
Нет.
Тогда отойдите подальше, возьмите с собой чашку и ждите.
Бах!.. Бах!
Отлично! воскликнула Дженни, возвращаясь к окну.
Заправьте брюки в сапоги, и вы станете похожи на корабельного юнгу, каким его представляет себе режиссер комедии. У вас два полотенца?
Одно, ответила Дженни, поглядев на вешалку для полотенец.
Я приготовил для вас еще одно. Я всегда говорил и говорю миссис Бассетт, что наличие двух полотенецоснова комфорта. Не задерживайтесь.
Он пошел в дом, а Дженни допила чай. Все это становилось забавным. Она надела сапоги и посмотрелась в зеркало. Прежде она не видела пижамы Нэнси при дневном свете. Неплохо. Она не имела ничего против того, чтобы Дерек или кто другой увидели ее в таком виде.
Забрав полотенце, она спустилась вниз.
Так я и думал, сказал Дерек. Корабельный юнга, собирающийся драить палубу. Держите. И он протянул ей второе полотенце.
Когда они шли через поле, Дженни заметила:
Мне кажется, я знаю это место.
Правда?
По-моему, я вчера проходила мимо него.
Наверное, проходили, но определенно не купались.
Откуда вы знаете? спросила Дженни и вдруг подумала, что он видел ее вчера. Забавно, она опять совсем по-другому относится к нему, теперь ей было не важно, что он мог видеть ее. Забавно, первое, что он спросил: «Вы, случайно, не натурщица?» Словно он уже видел ее и счел красивой. Откуда вы знаете? повторила она вопрос.
Интуитивное умозаключение. Мне довольно часто приходится прибегать к ним, особенно в виноторговле. Как только я делаю глоток бургундского, не важно, урожая какого года, я бросаю взгляд на бутылку и говорю себе «бургундское». То же самое может быть и с кларетом.
Когда они подошли к реке, Дженни показала на берег и спросила:
Здесь?
Да, здесь. Я оставляю вас, мисс Фентон. Одно слово на прощание, и я уйду. Вы умеете плавать?
Да, ответила Дженни. (На уроках плавания настояла четвертая гувернантка.)
Понадобится каких-нибудь три взмаха, чтобы переплыть эту заводь, добавил Дерек, и каких-нибудь три взмаха, чтобы вернуться. Так что экономьте силы. До свидания. За завтраком увидимся
Минут десять спустя, обмотав вокруг талии полотенце и набросив другое на плечи, Дженни сидела и сохла на солнышке. Если бы только она могла позволить себе быть совершенно, совершенно счастливой, как бы она была счастлива! «Истинное счастье, говаривала одна из ее гувернанток, возможно, цитируя какого-то другого мыслителя, только в воспоминаниях и предвкушениях». В случае Дженни именно воспоминания и предвкушения служили помехой ее теперешнему счастью.
Воспоминания: мистер Уоттерсон.
Предвкушения: миссис Бассетт.
Теперешнее счастье: Дерек.
Мистеру Уоттерсону восемьдесят лет, но даже в восемьдесят люди в состоянии беспокоиться. Кроме того, он ее законный опекун, и значит, отвечает за нее, и у него будут неприятности, если она исчезнет. Она должна дать ему знать, что с ней все в порядке.
Миссис Бассеттсколько, пятьдесят? Но даже в пятьдесят людям нужны деньги за комнату. У Дженни осталось девять шиллингов и три пенса. В следующую среду миссис Бассетт захочет получитьсколько? Наверняка больше девяти шиллингов трех пенсов
Дереку тридцать. Она ощущает себя в безопасности с ним, и он все понимает.
Здесь так чудесно. Если бы все это могло длиться вечно
Ведь он не отпустит ее, правда? Даже если она ему все расскажет?
Она сбросила с плеч полотенце и встала. Ведь он не отпустит ее?..
И через поле к дому зашагал веселый юнга, распевая французскую колыбельную.
Frére Jacques, frére Jacques,
Dormez-vous, dormez-vous?
Sonnez la patine,
Sonnez la patine,
Bim, bom, boom!
После завтрака Дерек объявил:
Через полчаса я отправляюсь ловить рыбу.
Здесь водится рыба? поинтересовалась Дженни.
Это я и попытаюсь выяснить.
Кого вы ловите? Я хочу сказать, какую рыбу?
С этим тоже никакой ясности. Может быть, попадется русалка, а может быть, угорь. Мне нравится сидеть на берегу и наблюдать, как ничего не происходит, а если вам тоже нравится такое занятие, мы уж точно ничего не пропустим.
Дженни это занятие тоже понравилось. Она лежала на берегу и наблюдала, как маленький поплавок весело кружится на воде, и говорила себе, что как только он остановится, она скажет: «Дерек» Но он все никак не останавливался совсем еще нет еще нет еще
Дерек.
Наоми.
Она обратилась к нему по имени. Худшее было позади. Поборов робость, она спросила:
Ты не будешь против, если тебе придется вляпаться в одну вещь?
Он понял, что на сегодня рыбалка окончена.
Ты имеешь в виду варенье? Или осиное гнездо?
Убийство, храбро произнесла Дженни.
Хочешь, чтобы я кого-нибудь убил? сказал Дерек. Полагаю, продолжал он с сожалением, вряд ли это Арчибальд.
Дженни покачала головой.
Знаешь, сказала она просто, я Дженни Уинделл.
А не Глория Наоми Харрис?
Нет.
Дерек кивнул.
Я был уверен, тут какая-то ошибка. Я знаком со всеми Харрисамиих сейчас осталось всего-то семнадцать тысяч, а ты ни капли не похожа ни на одного из них.
Знаешь, это был мой платок.
Дерек нахмурился.
Твой платок, повторил он.
Дженни, объяснила она.
Дженни.
Из-за замка Конуэй.
Замок Конуэй, кивнул Дерек. Говори все, даже то, что кажется тебе несущественным. Когда у меня в руках окажутся все факты, я сумею сопоставить их.
Ну, и конечно, меня там вовсе не должно было быть. Поэтому, понимаешь, я и спряталась.
Поэтому ты спряталась. Теперь я должен перебить тебя, чтобы рассказать печальную историю о моем свойственнике. Много лет назад Арчибальд, тогда еще он не был знаменит, написал длинную поэму белым стихом. Или, во всяком случае, длинную поэму. Во всяком случае, сказал Дерек, нечто очень длинное. Но забыл пронумеровать страницы, и так случилось, что рукопись уронили два или три раза, прежде чем она попала к наборщику. Наборщик уронил ее еще раз, а сын наборщика, которому поручили подобрать страницы, утащил несколько страниц из разных мест, чтобы делать самолетики. Остаток был опубликован под названием «Ариадна в Сток-Ньюингтоне» и, вынужден признаться, получил высокую оценку арчибальдовых коллег-критиков. Но, сказал Дерек с нажимом, все дело в том, что в итоге поэма Арчибальда стала не тем, чем была. Поэтому, Дженни Уинделл, не могли бы вы сложить страницы вашей истории с убийством в нужном порядке и начать, хотя это может показаться неоригинальным, с самого начала?
Но разве ты не читал газет? воскликнула Дженни.
Ни одной. Мы не получаем ничего, кроме «Санди пейперз». Поэтому начни с того, кто такая Дженни Уинделл
И Дженни рассказала ему.
Когда она закончила, Дерек воскликнул:
Черт возьми!
Дженни сказала:
Ужасно, правда?
Ужасно? Да нет, конечно. Это потрясающе.
Ты не возражаешь робко спросила Дженни.
Возражаю? О Роберт Льюис Стивенсон, о Артур Конан Дойл, о Фримен, Харди и Уиллис, то есть, Фримен Уиллс Крофтс, благодарю тебя. То есть вас.
Я поступила ужасно глупо?