Но чувства комфорта не прибавилось. На часах без четверти двенадцать. Время «Ч» не за горами. Видеокамера в углу перестала меня дониматьпусть подсматривают. От них не будет зла. Ответственные за съемку и те, что рыщут по ночному замку,совершенно разные люди. Этой ночью надо бояться местных...
Я соорудила из пододеяльника вполне правдоподобную «куклу», под дверь поставила поднос в качестве сигнализатора (вошедший уронит, будет много звона). А сама скрючилась на полу за тахтой, обняла дубинку...
Ночью и впрямь что-то зрело за моей дверью. Там таился неведомый ужас. Никому нельзя верить, никому!..
Я очнулась в той же скрюченной позе, холодея от страха. Тело затекло, почти не двигалось. Я прислушаласьпод дверью снова ходили! На часах начало первого, Игра только началась. Незнакомец проследовал мимо моей комнаты, затем вернулся. Я с хрустом распрямила затекшие ноги, поднялась, точно на ходулях. Дверь с неназойливым шуршанием начала открываться. Словно пестрая лента, извиваясь, вползала ко мне в комнату...
Я метнулась за портьеру, застыла с поднятой дубинкой. Полагаете, возможно описать мои чувства в ту минуту? Но одно я знала твердо: как склонится этот ублюдок над моей «куклой», выброшусь из своего укрытия и отоварю что есть мочи по хребтине...
Он молчал, этот ублюдок. Открывал мою дверьсловно пальцем давил на чашу весов.
Лента вползала, раздирала ядовитую пасть... Пот хлестал с меня вселенским потопомоткуда его столько во мне? От мочки уха до немытых пятокповсюду, выходя на ударную мощь, работали потовые железы!..
Совместно с дверью двигался посеребренный поднос. Преодолев критическую точку (в которой нет производной), он замер на секунду и сорвался в свободном падении. Шмякнулся на каменный пол, весело прозвенев. Дверь перестала отворяться; воцарилась тишинакак в склепе, набитом покойниками. Замерев, я отсчитывала секунды. Рука устала сжимать над головой три килограмма плотного дерева. Это то же самое, что сжимать двуручный рыцарский меч!..
Снова раздались шагичеловек пошел дальше. Попугать меня решил. А сам-то хоть испугался?..
Переждав лихое время, я высунула нос из-за портьеры. Никого не было. Выделялась вертикальная черная полоса между краем двери и косякоммертвое пространство до включения в «цепь» сигнализатора...
Я вышмыгнула из-за пыльной шторины, подбежала к двери и плотно ее прикрыла. Снова установила поднос, придав ему более вертикальное положение. Ушла за тахту, скрючилась в позу бедной родственницы. Не менее получаса я просидела без сна, ласково поглаживая дубинку: до чего ж ты хороша, умница, и куда бы я без тебя в этом подлом мире...
А затем опять пришел сон. Он всегда является к измученному человеку, в какой бы позе тот ни находилсяхоть на голове, с вытаращенными глазами и сигарой во рту. Меня сморило, как таракана, я привалилась к стене, прижала голову к дрожащим коленям и уснула...
Глава восьмая
А очнулась я утром в понедельник, когда окончились выходные и на большей части планеты воцарился тяжелый будний день. «Ты живая, а это гордо»,похвалила я себя. Процесс моего поднятия с пола сопровождался опасным скручиванием суставов, ломотой в позвоночнике и жалобным несмолкаемым стоном. Но я не смогла не отметить необычные изменения во внешних условиях. По подоконнику бегали солнечные зайчики! Пусть маленькие, но достаточно прыткие. Я задвинула дубинку под кровать и, держась за спину, как старая бабка, доковыляла до окна. Море по злой иронии с утра пораньше не буйствовало. Испускало короткую волну, которая лениво смачивала камни. В прорехах между облаками поднималось солнце. Прекрасная погода для данной части света и текущего времени года. Вот только мне с нее какой навар?
Закрыв глаза, чтобы не видеть своего отражения, я тщательно отдраила зубы. Должно же быть на моем теле хоть одно чистое место? Я смочила лицо, вытерла домашним полотенцем и отправилась на очередную плаху. В коридореобыденная утренняя картина: полумрак, растекшийся воск на подложках жирандолей. Ни одного трупа. Ни одного жандарма. (Я с удивлением недавно узнала, что «жандарм» в переводе с французского«человек с ружьем»). Зато тишиназнатная. Или уши у меня заложило? А вдруг я одна осталась в этом уютном домике?подумала я. Было бы очень мило. Рассосались все, кто былкто по склепам, кто по чердакам в качестве новоявленных симпатичных привидений без моторчика. И не осталось никого... Прекрасное название для статьи. Или даже для романа. Вот кому бы только его продать, поскольку сама я романов не пишу, терпения не хватает, я их даже не читаю, кроме «Бесконечной шайки» Хмелевской, которую полагаю символом своего несостоявшегося замужества и постоянно держу на видном месте.
А правильно ли я поступила, что оставила в покое дубинку?вдруг засомневалась я. Мало ли что. От привидения отмахнуться или от оборотня какого. Домик вместительный, здесь всякого дерьма... Но вертачак неудаче. А я еще не потеряла надежду найти в этой жизни свою удачу. Я отправилась к южной лестнице. Застыла, как былинный лентяй на перепутье. Словно пробки из ушей повылеталиеще минуту назад меня окружала глухая ватная тишина. А теперь пространство заполнилось звуками. Я услышала крики чаек, плеск прибоя, человеческие голоса... Голоса доносились не снизу, что было бы разумно, не сбоку, что было бы понятно, а сверху, что было странно. То есть где-то в районе третьего этажа, где обитали Бригов и кое-кто еще, о ком пока не будем... Я побрела навстречу разговорам, как бабочка на свет.
В коридоре третьего этажа никого не было, но голоса раздавались в этой стороне. Я шла верной дорогой. Они стали отчетливее, ближе. Различались интонации Бригова, возбужденный женский голос. Я подергала дверь местного «столоначальника». Заперто. По делам-с ушли. Следующей была комната Мостового, где намедни тощая горничная изображала хорька в капкане. Последняя на этой сторонекомната Арсения, но туда бы я не пошла ни за какие коврижки. Бухтеж доносился из комнаты Мостового. Зачем ходить напрасно? Я отворила дверь и вошла.
Этот зал был похлеще моего. Самый простор для летающих привидений и прочей нечисти. Но сегодня здесь решили обосноваться живые. Все до единого, кто остался в замке, собрались в комнате Мостового. Они прекратили говорить и дружно выставились на меня. Опять нависло неприличное безмолвие. Бригов явно выступал в качестве разводящего. Он не менялсяза все дни нашего пребывания в замке это был один и тот же человек: деловой, с аккуратным проборчиком, в неизменном шевиотовом костюме и надраенных остроносых ботинках. Благоухающий «Бустером». Менялись только сорочки. Сегодня он выбрал голубую, с тонким воротом. С этаким спортивно-развлекательным душком.
Он стоял посреди комнаты, заложив руки за спину, и смотрел на меня открытым доброжелательным взглядом. У правой стены в шеренгу выстроилась местная жандармериядворецкий с шиншиллой. Словно по команде «равняйсь» развернув головы, они смотрели на меня. Винтер держал на караул щетку с длинной рукоятью, а вооружение горничной составляло ведро с водой, тряпка, траурно приспущенная в воду, и вместительный мешок для пищевых отходов. Они здорово напоминали почетный караул. На кровати у стены слева, неестественно выпрямив спину и сложив на колени ладони, сидела ... Эльза. Невредимая и практически живая. Только немного неподвижная. Из кресла на западной стороне искрился идиотской улыбочкой Мостовой. Метрах в трех правее, прислонясь к окну и скрестив на груди руки, стояла Жанна.
Вроде все. Я уж было обрадоваласьэтой ночью не убили никого, у меня в запасе целые сутки.
А вот и Вера Владимировна,сказал Бригов.Вы успели как раз к разбору полетов.
Предпочла бы к шапочному разбору,буркнула я.Чего это вы тут веселитесь?
Мы не веселимся,лучась самодовольством, сообщила Жанна.Мы собранны, серьезны и подводим итоги тактических учений с применением поражающих веществ.
А чего он тогда лыбится?кивнула я на Мостового.
Ничего,подала голос Эльза.Он мертв.
Приглядевшись к охваченному сочным восторгом лицу, я уныло констатировала: улыбкаэто кривая гримаса, перекосившая бывшего футболиста в момент агонии. Возможно, он улыбался перед смертью, что и определило дальнейшее движение мышц. Присмотрясь еще внимательнее, я выявила, что его лицо даже трудно назвать лицом. Это известняковый обелиск, иссеченный морщинами и вздувшимися венами. Смерть настала внезапно, перекрыв дыхательные пути за считанные мгновения, благодаря чему он и не успел измениться в лице.