В чем ирония судьбы, я уже догадалась. В стороне кладбища существовало только одно место, приспособленное для хранения мертвых тел. С подобной целью его и строили. Склеп. Тот самый, где я таращилась на обросший паутиной каменный гроб, а потом спустился Бурлякс целью осмотра места своего будущего упокоения. Их могли, конечно, побросать и под дождем, но как-то не вязалось это с основательностью Бритова и манерной тщательностью дворецкого. А вдруг со спутника увидят? Но, тем не менее, дойдя до кладбища, я прошлась по всем могилам. Где и убедилась, что Фирма не позволяет в работе небрежности. Та же картина, что и ранее: засыпанные землей плиты, полустертые надписи, трава в трещинах и на дорожках. Из нового я обнаружила только полусмытые дождем следы ног, а между ними две параллельные борозды: как будто кого-то тащили под мышки, а ноги волочились по земле. Обрывались странные отметины у лестницы, сходящей в склеп.
Там и обнаружилось, что не все человеческое я в душе растеряла. Озноб продралот макушки до мизинцев на ногах. На особое вожделение я и не рассчитывала. Но я должна была сделать свое дело, причем быстро. Для чегопотом разберемся. Очевидно, нервы пощекотать. Нащупав в кармане фотокамеру, я спустилась к двери. Сегодня она была закрыта. Но открылась просто, никому не взбрело в голову обеспечить ее замком. Втянув воздух и задержав дыхание, холодея от предстоящей картины, я вошла в склеп. Хорошо, что там было прохладно.
Картина незабываемая. Ad patresк праотцам... Особого пиетета к покойникам дворецкий не испытывал. Бросал как попало, без почестей, словно ненужный хлам, лишь бы с глаз долой. Запах еще не придержался, но к тому имелись все расположения. Сладковатые миазмы уже витали. Бурляк лежал в дальнем углу, лицом вверх. Самый ранний.
Жирный паук уже успел оплести его ухо паутиной. Теперь копошился в районе ноздрей, создавая впечатление, будто Бурляк пытается дышать, медленно приходит в себя. Арсений валялся по диагонали с подвернутым локтем. Когда дворецкий тащил его в склеп, шел сильный дождь. Вдобавок он, видимо, оступился, выронил теловсю спину Арсения покрывал плотный слой подсохшей грязи. С Рустамом та же историягрязь залепила лицо, закупорила ноздри и превратила посмертную маску «багдадского вора» в грязевую. Ради экономии пространства дворецкий бросил его между теми двумя, и теперь получалось, что Рустам доминировал над мертвыми: лежал, положив руки на соседей, и единственным свободным от «маски» глазом, болезненно напрягшись, смотрел в потолок. Под саркофагом валялись вещи усопших. Три дорожные сумки. Модный адидасовский баул Арсения, вытянутый «банан» Рустама и какая-то невзрачная котомка Бурляка. Тридцать тысяч лежало в багаженеужели не мог купить приличную сумку?..
В этом склепе покоилось все, относящееся к погибшим. Ни в замке, ни на прилегающей территории от них не осталось ничего, даже памяти. Я уверена, о них уже забыли, как о чем-то начальном, несущественном. Даже Эльза перед лицом мерцающей могилы вряд ли вспомнит своего Арсения. У нее сегодня другие проблемы. Безусловно, важные.
Охваченная мерзкими ощущениями, я нащупала в кармане фотокамеру. Ракурс достойный, должен получиться отличный снимок. Быстро работай и убегай...
Я выдернула аппарат, сдвинула крышечку объектива. Но тут на лестнице послышался шорох. Я реагировала стремительно...
Очень надеюсь, она не обнаружила моей технической вооруженности. Не слышала взвода затвора. И моя недвусмысленная поза успела измениться. Я бросила камеру в карман и отпрыгнула к заплесневелому саркофагу. В склеп влетела растрепанная горничная. Я стояла сбоку от входа и наблюдала за ее вторжением под углом в сорок пять градусов. Оттого она и не предстала для меня зловещим очертанием на фоне освещенного проема, а оказалась такой, какая есть. Гадиной последней. Мымрой с сальными волосьями и забинтованной рукой.
Какого хрена!рявкнула я.
Она посмотрела на меня очень недоверчиво. На руки посмотрела, на ноги. На карман, в котором прилегла плоская фотокамера. На покойников эта крыса не смотрела. Какой ей профит от каких-то неживых людей? Она обязана следить за еще живыми, которые подчас совершают странные визиты.
Как вы здесь оказались?Острая мордашка вытянулась вперед и начала мелко подрагивать, словно принюхиваясь к моему страху. Характерное крысиное поведениеэти твари так и поступают, когда ищут, чем бы поживиться. Я слишком шумела, недотепа, когда убегала из замка. Она увидела меня из своей каморки и по долгу службы решила поинтересоваться.
Ножками пришла,огрызнулась я.А какое вам дело? Удивлены? Я не могу здесь находиться?
В данный момент вы не можете здесь находиться,проявляя завидную вышколенность, отрезала шиншилла.Вы будете здесь находиться, когда вас сюда призовут. А сейчас немедленно уйдите.
А если я уйду медленно?
А почему это меня кто-то должен сюда призвать?едко поинтересовалась я. И внезапно осеклась. Сообразила. Холод продрал меня до костей. Неужели я снова начинаю бояться?
Немедленно уйдите,повторила горничная и сдвинулась в глубь помещения, освобождая мне проход. Позабыв о своей невыполненной миссии, я судорожно метнулась к двери...
Глава седьмая
И вновь тянущая боль переходила в отупение. Я лежала на кровати и бессмысленно смотрела в потолок. К двум часам дня опять нарисовалась горничная. С подносом. Непонятно зачем постучала и вошла, подергивая носом. Я отвернулась к стене, демонстрируя стойкое отвращение. Она молча поставила поднос на стол и удалилась. Несколько минут я продолжала ломатьсяочевидно, перед глазком видеокамеры, безмолвно снимающей мой сплин. Потом встала, переместила поднос на кровать и принялась гонять по глубокой супнице жирные куски хорошо проваренного, волокнистого мяса.
После обеда замок ожил. Пару раз из коридора доносился голос Бригова, отдающего ценные указания дворецкому. Потом закутанный в дождевик долговязый Винтер показался на террасе. Он уверенно брел в направлении кладбища, а под мышкой сжимал увесистый сверток, завязанный в плотный мусорный пакет. Вероятно, в замке еще оставались вещи, навязчиво напоминающие о выбывших из Игры.
Море сдержанно клокотало, не спеша обрушиваться штормом... А ведь где-то впереди таинственное самозваное государство Силенд, с недоумением подумала я. Не отмеченное ни на одной географической карте, не имеющее элементарного клочка суши. И вообще неизвестно, существующее ли в реальности или являющееся досужей выдумкой журналистов. Независимое государство Силенд должно располагаться в Северном море, в семи милях от английских береговаккурат напротив меня. Несколько бетонных платформ с башнями, сооруженных во Вторую мировуюна подлете отражать немецкую авиацию. А ныне контролирующие электронный банковский и информационный центр, который не подчиняется никаким законам. Воротилы интернетовского бизнеса вложили в эту платформу огромные инвестиции, набили суперкомпьютерами, установили спутниковую связь с цивилизованным миром, протянули подводные кабели. Превратили платформу в неприступный Измаил с отлично подготовленной вооруженной охраной. В мировую золотую жилу. Там легко осуществляются любые секретные денежные переводы, там покупают золото по Интернету. Там хранят свою документацию компании, имеющие секреты от правительственных служб и конкурентов. Там прячут свои счета колумбийские наркобароны, агенты Аль-Каеды и российские теневые капиталисты. Там каждый день появляются сотни новых клиентов. Государство надежно, как бетонный могильник. Ни одно ЦРУ не способно пробраться в виртуальные кладовые Силенда или подключиться к его базе данных. Там прямая спутниковая связь с Великобританией и, как знать, возможно, с Фирмой, организующей увлекательное игровое шоу...
По заведенной традиции на лоджии собрались уцелевшие. Первой подошла Эльза в полупальто из кашемира. Она обвязала горло шарфом. Блондинку болезненно знобило, но она стоически боролась с ветром и черными мыслями. Стояла у балюстрады как приклеенная. Смотрела на море. Потом подоспели Мостовой с Жаннойпа вид слегка принявшие. Продолжали пить, передавая из рук в руки сосуд. Мостовой предложил Эльзе присоединиться, но та отказалась. Покачала головой. Она выглядела какой-то пришибленной, с «коллегами» почти не общалась. Она тоскливо смотрела, как серые волны облизывают камни под террасой, и думала о своих скорбных делах. Мостовой после третьего глотка начал проявлять признаки возбуждения. Нервно обнимал похихикивающую Жанну, травил скабрезные анекдоты. Ветер дул с северая прекрасно слышала, о чем они говорили. Исчерпав запас пошлости, он шутливо начал призывать Эльзу быть поосторожнее этой ночью, а то мало ли что: мол, шляются по замку лихие люди, а затем, не ровен час, постояльцы пропадают. В выражениях не стеснялся, слишком много принял. Жанна вела себя поскромнее, но Эльзу не защищала и напарника не одергивала. Она вставляла замечания по ходу, не слишком идущие вразрез с высказываниями Мостового. А чтобы не казаться такой уж бесстыжей, она застенчиво отводила глаза. Блондинка на их веселье не реагировалаона общалась с морем. Беззвучно шевелила губамисловно сообщала ему что-то сокровенное. Очень скоро Мостовой с Жанной замерзли. Брюнетка отняла у Мостового бутылку, строго заявив, что пить уже достаточно, впереди бессонная ночь, на которой он должен сосредоточить все свои жалкие усилия. Мостовой покладисто согласился, предложив поднакопить силёнок не порознь, а вместев уютной постели под толстым шерстяным одеялом; он знает одну такую, она совсем недалеко, по коридору направо. А горничная пускай им таскает кофе в кровать в немыслимых количествахна то ее и прямая обязанность, а то совсем обленилась, крыса тощая...