Признаюсь, я воспользовался ситуацией: без проблем вошёл, почти вбежал в отделение, схватил охапку диаграмм состояния больных и пошёл дальше, будто знал, куда именно нужно идти, параллельно просматривая диаграммы.
Я вошёл в первую попавшуюся палату, где девочка лет восьми или девяти свернулась калачиком, лёжа на боку. Её лицо было очень бледным, а круги у неё под глазами были тёмными, как следы автомобильных шин на дороге. Её волосы были каштановыми и вялыми. Я взглянул на диаграммы и нашёл там её. Её звали Габриель. Она вся тряслась во сне. Её дыхание было беспорядочным, и на выдохе она постоянно издавала какие-то звуки.
Я ещё не стал отцом, но этого и не требовалось, чтобы понятьдевочке снился кошмар. И судя по лекарствам у неё в капельнице, проснуться ей не удастся.
Из диаграмм я узнал, что здесь творилось. Семеро детей и Стэн испытывали поразительно схожие симптомы. Паранойя, истерия, бессонница и отказ ложиться спать из-за ужасных кошмаров, особенно ночью, что и вызвало необходимость ввести им препараты.
Восемь человек.
Господи Иисусе.
Если столько народу слегло в постель, и разобраться с этим отправили Рыцаря Креста, пусть этим Рыцарем был я, получалось, что замешан здесь был некий сверхъестественный хищник. Самый настоящий. Чудовище. С которым я должен был справиться.
Я, один.
Кажется, квест был не на новичка.
Я тихонько выскользнул из палаты и вошёл в следующую по коридору, где отыскал Стэна. Он был обездвижен так же основательно, как и накачан седативами, чего, чёрт возьми, нельзя было делать в его состоянии. Он должен был лежать под капельницей и пристальным наблюдением, чтобы его тело хотя бы попыталось справиться с тем коктейлем из уличных наркотиков, который чуть его не прикончил. Дела у него были ничуть не лучше, чем у девочки, может и хужеон был в отключке, явно мучаясь от кошмаров и не в состоянии очнуться. Его пульс был слабым, дыхание сбивалось, а аппаратура вокруг него сходила с умачисла, которые выдавали машины, нельзя было соотнести с частотой его дыхания и сердцебиения.
И кто-то сделал это с ним.
Боже, Стэн, сказал я. Я тебя здесь запер. Прости. Я должен был тебя послушать.
Он не ответил, но его голова чуть заметно дёрнулась в моём направлении. В этом крохотном движении было какое-то отчаяние. Я прикусил губу и положил свою голову на его руку.
Держись, дружище, сказал я. Всю силу, что у меня есть, я использую, чтобы помочь тебе. Обещаю.
Если тварь, которая сделала это со Стэном и детьми, увидит, как я сую свой нос по углам, она с удовольствием сделает со мной то же самое.
Моё сердце забилось быстрее. Лишь секунду спустя я понял, что оно стучало в такт чьим-то частым шагам, звук которых доносился из коридора. Женские каблуки. Цок-цок, цок-цок, решительно и деловито.
У меня были считанные секунды, чтобы осознать, что мой страх и эти шаги были связаны, и потом, на всякий случай квадрат красного света примерно четыре на четыре фута появился на стене, очевидно, следуя за враждебным созданием, пока оно двигалось по коридору в сторону двери, ведущей в палату Стэна.
Я поднял глаза к потолку и пробормотал: «Понял».
Я огляделся и прикинул свои возможности, пока ужас во мне нарастал, а потом он стал ещё сильнее, и я запаниковал. Я вошёл в ванную, дёрнул на себя дверь, оставив только крохотную щель, и замер, как изваяние.
Монстр возник в поле моего зрения. Она не особо-то походила на типичное чудовищеростом четыре-пять футов без каблуков, стройная женщина с тёмными волосами. Внешность азиатская, на бейджике значилось «Доктор Миямунэ». Её глаза за толстой тёмной оправой очков были кристально-чистого голубого цвета.
Она вошла в палату и остановилась, а её глаза забегали туда и обратно, не замечая меня. На вид она была не слишком старой, где-то за тридцатькак врач, который завершил интернатуру и уже пару лет проходил ординатуру. Её глаза резко остановились на Стэне, и вдруг женщина в белом халате стала чем-то другим. Она изменилась, прямо на моих глазах.
Это нельзя было назвать трансформацией в физическом смысле. Ну то есть на камере вы ничего бы не разглядели. Это было глубже, что-то неуловимое. Её осанка слегка изменилась: от совершенно нормальной и правильной к более расслабленной, с большей свободой конечностям. Больше всего пугал её рот. Её губы как будто разошлись в стороны от её зубов. Это лицо было чертовски жутким, и я почувствовал лёгкий приступ тошноты.
«Монстр»субъективное понятие. Но эта тварь под личиной человека подходила под это определение. Я застыл на месте абсолютно неподвижно.
Миямунэ обошла кровать Стэна по кругу, сосредоточив на нём своё внимание, развернулась и вернулась на прежнее место, как неутомимый лев в зоопарке кружит по загону. Какое-то время она только ходила взад и вперёд, но Стэн это почувствовал. Тихие звуки, которые он издавал во сне, стали более высокими, а её глаза прояснились. Она положила руку на кровать и провела ей по простыне Стэна, не касаясь его самого; кончиками пальцев вела дальше, продолжая шагать, и дыхание Стэна стало рваным, отчаянным.
Она им питалась.
Возможно, его страхом.
Высасывала из него жизнь.
Стэн был уже на грани.
Что ж.
Пора бы вмешаться.
Одной рукой я потянулся к сумке у себя на боку, ткань зашелестела, коснувшись ткани. И она услышала.
Кончики моих пальцев лежали на гладкой деревянной ручке Фиделаккиуса, когда её рука по самое плечо проломила деревянную дверь и в фонтане щепок схватила меня за мой халат, а потом швырнула в дальнюю стену с невероятной силой.
Рука Миямунэ прошла сквозь остаток двери, будто это был отсыревший картон, разрывая рукава своего халата и своей рубашки на ленты, но безо всякого вреда коже под ними. Я успел лишь отметить, что мой враг обладал сверхестественной силой, пока расслабленный летел к стене и ударился об неё так ровно, как только мог, выставив руки вперёд, как обычно падают дзюдоистыэтому меня тоже научила Черити.
Сработало. Я распределил силу удара по поверхности, сумел сохранить в целости все свои кости и опустился на ноги, более-менеепока моя рука пыталась нащупать сумку.
Миямунэ таращилась на меня примерно секунду, стоя у дальней стороны кровати, там, где были колени Стэна. Потом, не спуская с меня глаз, она убрала руку за спину так, будто знала точно, где находится ручка, и спокойно заперла дверь.
Ни одна часть меня абсолютно точно не ударилась в бессильную панику. Моя рука так сильно тряслась, что я едва ощущал рукоять Фиделаккиуса под сомкнувшимися вокруг неё пальцами.
Даю один шанс, услышал я бледный призрак собственного голоса. Оставь их. Оставь их всех. Прямо сейчас. И я позволю тебе уйти живой, даю слово.
Уголок её рта изогнулся в чистейшем презрении:
И кем же ты себя возомнил, человечишка?
Вот всё, что тебе нужно знать, сказал я и вынул Меч.
Раздался звукслишком музыкальный, чтобы назвать его воплем и слишком гневный, необузданный, чтобы его можно было считать музыкальным аккордом. Из старой сломанной деревянной рукояти в моей руке вырвалось лезвие, сотканное из света, три фута в длину, сверкающее белизной. Его рождение ознаменовало похожее на музыку низкое и зловещее гудение.
Миямунэ даже не дрогнула. Свет, который излучал Меч, двумя яркими полосами отразился в её похожих на стекло голубых глазахи тень, которую Меч отбрасывал на стену позади, даже близко не повторяла её очертаний. Это было нечто громадное и неповоротливое, с львиной гривой и изогнутым усом, раскачивающимся вокруг его головы. Её кожа тоже сделалась полупрозрачной в сиянии Меча, открывая взору неясные формы, которые двигались и менялись местами под этой оболочкой, какое-то серо-золотое месиво, будто нечто слишком большое было втиснуто в слишком маленькую Миямунэ.
Человечек, я сделаю тебе предложение, ответила она спокойно. Уходи. Оставь мне то, что моё по праву. Тогда я позволю тебе провести остаток своих дней в объятиях лишь тех кошмаров, что ты сам себе создал.
Прошу прощения, леди, сказал я, не могу с этим согласиться. Прочь от парня.
Движением Меча я подчеркнул свои слова. Он, как маятник, сменил тональность своей музыки на более высокую и напряжённую, приближаясь, и наоборотна более низкую, удаляясь.