Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, я перережу тебе глотку.
Ник рассмеялся очень типичной реакции Адариана.
Не волнуйся. В любом случае, никто бы этому не поверил.
Даже Ник не верил в это. Может, все это галлюцинация. Может, он уже мертв. Это объяснило бы многое.
Но даже в этом случае он наслаждался этим редким моментом, когда его обнимал человек, который его породил. Даже если он на самом деле не был человеком.
«Ты не можешь выбрать своего отца. Тебе остается только выбирать, как с ним взаимодействовать».
Ник впервые в жизни был в мире с Адарианом. Он наконец понял образ мыслей своей матери и то, как ей удалось так жить. Неудивительно, что ее душа была такой красивой.
Если бы только его была такой же.
Но это тоже был выбор.
Как бы ни старался, он все равно не был способным прощать. Ему нужно было остановить чудовище. Того, кто был полон решимости погубить его.
Того, кто был где-то там прямо сейчас. Плел заговор против него, его друзей и семьи.
Как мне выбраться из этой книги?
Как ты в нее попал?
Ник фыркнул.
Будто бы я знаю! Именно поэтому я позвал тебя сюда. Надеялся, что ты поможешь понять.
Тогда тебе лучше бы это выяснить.
Э, получается, ты в некотором роде бесполезен, да?
Ник прикрыл глаза, стараясь изо всех сил понять что-либо, что угодно.
К сожалению, ничего не пришло в голову. Как это могло произойти?
Ему нужна была настоящая помощь, и он понятия не имел, где она. Или как ее найти. Он был потерян, как никогда в своей жизни.
* * *
Где Ник? Калеб повернулся к Коди.
Я не знаю. Он должен был быть на станции с матерью. Она сказала, что он ушел, чтобы сделать уроки, и с тех пор его никто не видел.
У меня плохое предчувствие по этому поводу.
Аэрон взглянул на темнеющее небо над их головами. Хотя грозовые тучи в Новом Орлеане не были чем-то особенным, но в этих было что-то зловещее. Низко висящие и черные как смоль, они казались немного плотнее и опаснее, чем обычно.
Не совсем естественное явление.
Коди кивнула.
Я тебя услышала. Тем более, знаю, что у Ника не было домашних заданий, и обычно он не выполняет их без особых протестов.
И нытья, добавил Калеб. Не забывай про это болезненное нытье.
Коди нахмурилась, когда раздался глубокий рокот.
Как именно выглядит армия сефириев, когда она атакует?
Красивая щека Калеба дернулась.
Честно? Во многом именно так. Он кивнул подбородком в сторону грозовых облаков, подсознательно потерев живот в том месте, куда его ранили. Аэрон?
Я вижу, демон. У меня волосы встали дыбом. Вон! крикнул он. Казиэль!
Мгновенно его товарищи материализовались рядом с ним и заняли оборонительные позиции, поскольку знали, что всякий раз, когда он так их звал, это обычно означало приближение опасности. Скорой опасности. Хотя их внешний вид был не лучшим вариантом для полудня в многолюдном туристическом городке. Но им повезло, что на них никто не обращал внимания. Скорее все были сосредоточены на потрескивающем в воздухе электричестве и искали убежище от грозы, которая казалась угрожающей.
Смертоносной.
В человеческом обличье Казиэль превзошел Коди. Его длинные светлые волосы обрамляли красивое лицо, отмеченное кельтскими символами защиты. Обученный самой леди Тень, богиней Скатах, он был самым жестоким из бойцов, когда-либо участвующих в войне. И его бледно-зеленые глаза демонстрировали всю глубину его навыков и боли, которая была частью его суровой, трагической жизни.
Как часть печально известного Арсвида Гана ДриндодаТроицы ужаса, которая состоял из него, Аэрона и Вона, Казиэль был легендой кельтских преданий.
Точно так же Вон был всегда готов и рвался в бой. Но тогда Ривон Ддуведомый тьмойбыл известен своей любовью ко всему смертоносному. Отсюда его нынешнее проклятие, в результате которого он был заперт в тело женщины. Из-за безответной любви чародейка покончила с собой и своим последним вздохом сделала так, чтобы Вон был вынужден провести вечность в ее теле, оплакивая тот факт, что он никогда не обращал на нее внимания. Теперь он был вынужден ходить по земле в образе женского призрака, который предупреждал тех, кто скоро умрет, об их грядущей гибели.
Высокий и худощавый, с длинными рыжими волосами, темными глазами и губами, он был достаточно красив как женщина, что безмерно его раздражало, поскольку к нему постоянно подходили мужчины, а мужское внимание его совершенно не интересовало.
И в то время, как у Казиэля на лбу было вытатуировано восходящее солнце, которое приравнивало его к светлым кельтским силам, Вон имел татуировку в виде черной вытянутой звезды между глаз, что четко обозначало его принадлежность к более темной стороне фейри. И в самом деле, колдун предпочитал играть с самой смертоносной магией и в свое время был известен тем, что покопался в вещах, которые лучше всего не трогать. Таких вещах, как некромантия и магия смерти.
Аэрон клялся в верности обеим сторонам, но ни одной из них верен не был. Именно это в свое время сделало их троих практически непобедимыми. Неудержимая армия из трех мужчин, с которыми никто не хотел столкнуться на войне.
Коди была рада, что они были на ее стороне. Хоть они и были ослаблены проклятиями и связывающими заклинаниями, они по-прежнему были опасными.
И ужасающими.
Смертельная комбинация и их способность сохранять спокойствие и веселье независимо от угрозы напомнили ей об ее братьях. Из-за этого время от времени на нее накатывала тоска по дому.
Итак Казиэль раздраженно ухмыльнулся Калебу. Кто ставит на то, что Тень не найдет мечи в ближайшее время?
Калеб усмехнулся.
О, я полагаю, что их найдут. В моей спине или глотке. Возможно, в моей голове. Или другой крайне неудобной части тела. В самый неподходящий момент.
Аэрон фыркнул.
Должен сказать, что я с этим согласен, зная, как нам везет.
Да, согласен.
Вон заплел волосы в косу, чтобы они не попадали в его глаза. Вернее, в ее глаза. Всегда было непонятно, как его называть, Коди никогда не была уверена, учитывая его ситуацию. К счастью, он прощал, если дело касалось его пола, и обижался только тогда, когда кто-то намеревался обидеть его из-за этого.
И впервые Коди подумала, как долго эти трое знали друг друга и сражались вместе. Почти вечность. Братья по оружию. Они умрут раньше, чем подведут друг друга. Лучше умрут, чем предадут. И без колебаний истекли бы кровью друг за друга.
У каждого должен быть такой друг.
И это было печально для всего человечества, что таких мало. Особенно с учетом того, что они собрались вместе, пройдя все невзгоды, и были из самых разных слоев общества. В самом деле, Вон, Аэрон и Казиэль должны быть смертельными врагами. Вместо этого они были связаны крепче, чем большинство семей.
Вон остановился и сердито посмотрел на нее.
С тобой все в порядке, милая?
Коди улыбнулась.
Все отлично. По крайней мере, исходя из того, что принес нам этот прекрасный день.
В ее тоне сквозил сарказм.
Правда. У меня уже запульсировала зияющая рана. Не могу дождаться, когда к ней присоединится следующая.
Казиэль фыркнул, подходя ближе к Вону.
Не переживай, приятель. Я порву глотку тому, кто следующим подойдет к тебе познакомиться.
Взгляд Калеба потемнел.
Нам нужно найти нашего Малачая. Думаю, должно случиться что-то плохое.
Аэрон бросил веселящийся взгляд на Калеба.
Ты что? Обезумел, демон? Думаю, это предвещает, что что-то съело нашего Малачая. Почему еще он мог пропасть?
Казиэль кивнул.
Согласен. Он находится во чреве какого-то ужаснейшего зверя.
Как бы Коди ни ненавидела это признавать, они могли быть правы. Потому что глубоко внутри она тоже не могла почувствовать Ника.
Калеб? Ты можешь с ним связаться?
Выражение его лица подтвердило ее самые горькие опасения.
Он не в этой реальности, не так ли?
Калеб тяжело сглотнул.
Нет. Да помогут нам боги. Думаю, он у Нуара.
А если это так
Этот мир обречен.
Глава 9
Закрыв глаза, Ник почувствовал, что проваливается сквозь эфир. Теперь он был потерян для гримуара, его сил, его прошлого и будущего.
Внезапно в своем сознании он увидел жизнь каждого Малачая. Это наполнило его таким гневом и ненавистью, что стало взрывоопасным. И в то же время его опечалило то, что его родословная стала именно такой.
Почему?
Из-за войны, которую они не начинали? Потому что двое полюбили друг друга, и это разозлило других? Как могло произойти столько трагедий из-за чего-то такого простого и элементарного? Чего-то такого невинного и хорошего? Это потрясло его разум.
Отец Монакрибоса, Киссар, был сефиротом, бесспорно преданным и обладавшим высшей властью. Глава Миморуих главный лидер до Мионы. Только он мог отдать сердце самой темной из всех богинь и научить ее любить и заботиться о ком-то другом, кроме нее самой.
То же самое Миона сделала для Ксева. Неудивительно, что они оба были такими напуганными параноиками. Они уже видели, как подобное закончилось. Если силы Источника были так жестоки по отношению к своим же, то для себя они ни на что не надеялись.
Ник вообще не мог винить своих прабабушек и прадедушек.
До того, как началось время, Киссар был настолько чист сердцем, что был выбран духом меча Такары как первый из Сефириев, который использовал ее в битве.
И после несправедливой смерти Киссара боги потребовали дух меча, потому что он осмелился влюбиться в богиню Брайт, которая раскрыла их отношения, когда родила их сына Монакрибоса, Такара отказалась служить другому воину. Меч встал на защиту пары и нанесенной им несправедливости.
Веками меч бездействовал, умышленно безмолвный, отказывая всем Сефириям, которые пытались активировать и использовать ее.
До Джареда.
Деда Ника по материнской линии. Какая ирония, не правда ли. Это заставило его задуматься, знала ли Такара, что Джаред будет последним Сефиротом, чья жизнь будет связана с последним Малачаем. Что меч выбрал военного партнера намеренно, зная, что в будущем Джаред будет использован в таком гнусном замысле теми же богами, которые первыми прокляли род Ника.
«Чем началось, тем и закончится».
Казалось, все движется такими циклами.
В своем сознании Ник слышал мучительный крик Джареда в прошлом, когда Такару вырвали из его руки, и он был наказан за попытку избавить Джейдена от его братьев и сестер. Слышал собственные страдальческие крики Такары, когда ее силой вырвали из его рук. Всякий раз, когда Сефирот соединялся со своим мечом, их партнерство было неделимым и вечным. Потерять одного было все равно, что оторвать конечность от тела.
Как будто крылья Ксева, срезанные с его спины
Ник был наполнен сочувствием и болью за них обоих. Хоть формально они и были врагами, они также были и семьей.
«Мы несем разрушение. Таковы мы с рождения».
Ник замолчал, услышав женский голос.
Кто ты?
Из эфира гримуара появилось зловещее лицо. Бледнее снега, с ртутными глазами, она напомнила ему Ашерона и Стикса. Потрясающе красивая, она была хрупкой в своей грации, и все же в ней была сила, которая заставляла искриться воздух вокруг. Она прошла свозь его тело, заставляя каждую молекулу существа встрепенуться и застыть в ожидании.
Без слов он понял, что это Брайт. Киссаром переименованная в Аполлими, которая отказалась, чтобы ее называли чем-то, что символизировало пронзительный холодный ветер, породивший ее, когда Хаос и Порядок впервые объединились, чтобы создать ее. Сефирот придумал имя, которое означало тепло и красоту, которые она для него олицетворяла. Он никогда не увидит в ней ничего другого.
Даже когда они пытали его из-за этой любви к ней.
Так это ты мать Ашерона.
Слова были произнесены прежде, чем Ник смог их остановить.
Ее серебристые глаза стали красными, а белые светлые волосы вспыхнули, как будто она собиралась атаковать.
Ник приготовился.
Но что-то ее успокоило.
Ты друг моего Апостолоса
Это имя она дала Ашерону при его рождении.
Да.
Ее взгляд смягчился.
И ты из моей родословной. Далёкой. Он, должно быть, почувствовал это в тебе. Она обошла Ника небольшим кругом. Вероятно, поэтому он доверился тебе, хотя это не в его характере.
Во всяком случае, Ник на это надеялся.
И все же, пока она продолжала ходить вокруг него, Ника охватило странное ощущение. То, что было безошибочным и настораживающим.
Ты не Аполлими! Он попятился от фальшивой богини. Кто ты?
Вокруг него эхом разнесся смех. По его телу пробежал озноб. Галлюцинацииэто одно, но почему именно эта?
Почему она?
Ты знаешь почему.
Он повернулся и увидел позади себя другого Малачая.
Я не позволю тебе все разрушить! Ты это знаешь. Я не такой.
Киприан засмеялся.
Ты не можешь это остановить. Это уже произошло. Ничего не поделать. Мне это уже сошло с рук.
Тогда почему ты здесь? Ник ухмыльнулся, желая чувствовать себя таким же дерзким, каким притворяется. Ты думаешь, я не узнаю страха, который вижу в твоих глазах? Да, я вижу твой страх мальчик. Я чувствую его запах!
Не совсем так. Но сейчас бахвальство казалось хорошим ходом.
Да, это обычно было безопасным решением при общении с кем-либо, кроме учителей, его матери, Калеба, Коди или Баббы. Иначе они отвесили бы ему пинка под зад за такое отношение.
Однако других это обычно сбивало с толку.
Или, в случае с Киприаном, сбивало спесь. Потому что он не был уверен, блефует Ник или нет. Это была единственная «ложь», на которую он был способен с серьезным лицом. С чем-то другим он бы облажался.
По какой-то причине такой блеф ему удавался.
Он уверенно подошел к Киприану и заглянул прямо в глаза.
Что случилось, мальчик-демон? Проглотил свой язык?
Это разозлило его сильнее, чем ожидалось, так как заставило огонь вернуться в его глаза.
Он потянулся к Нику и схватил его за уродливую гавайскую рубашку.
Я ничего не боюсь!
Да, они были родственниками. Определенно. Нику нужно было помнить об этом, поскольку проявление трусости для него тоже было пренебрежением, и это всегда делало его склонным к глупостям.
Судя по всему, этот малый взял от родителя очень много, как говориться«яблочко от яблоньки не далеко падает».