Конечно же, изменившееся отношение ко мне со стороны педагогов и руководство интерната не могло укрыться от моих товарищей. Как Кито не лез из шкуры, стараясь продемонстрировать свою беспристрастность, как не старался публично выплескивать на меня весь свой яд, статистику не обманешьна меня практически не вешали выговоров, а те, что появлялись, были не строгими и загадочным образом окажутся сняты в преддверии очередного «созвона».
Я то и дело ловил на себе заинтересованные взгляды товарищей, в которых можно было с легкостью прочесть интерес, зависть и немой вопрос: «Как, черт возьми, тебе это удалось?!» Хорошо понимая, на чем зиждется мое благополучие, я, конечно, ни словом не обмолвился им о том, что видел в «Доме отдыха Самуи», даже в тайных разговорах.
Сокурсники догадывались, что мой опекун, вытащивший меня из интерната на каникулы, каким-то образом сумел повлиять на руководство интерната, хотя могли лишь гадать, как он ухитрился оказать столь магическое воздействие на неумолимую и неподкупную администрацию, и, если он так могуществененто почему он не сделал этого раньше. Все они, конечно, страстно завидовали мне черной или белой, в зависимости от их отношения ко мне, завистью. Это они еще не знали о том, что раз в месяц меня, под видом выездной тренировки или медицинского осмотра будут вообще выпускать на несколько часов из интерната, и эти часы я планирую провести вместе с Джен, не вылезая из постели!
Я понимал, что если начну вести себя вызывающе гордо или небрежно, то могу спровоцировать ситуацию, в которой у Сайджела просто не будет возможности меня выгородить. Поэтому я старался не искушать судьбу. Чтобы не испытывать на прочность свой «блатной» статус, я делал все, что в моих силах, чтобы не дразнить воспитателей, с первого же дня добросовестно взялся за учебу, избегал двусмысленных ситуаций и сомнительных разговоров.
Как справляешься? спросил у меня Роберт во время первого в этом году (и в моей жизни вообще) «созвона», который состоялся 15 сентября.
Мероприятие проходило в небольшой закрытой комнатке, в которой был лишь диванчик, журнальный столик и современная мультимедийная система, проецирующая в воздух дисплей, на котором отображалось лицо собеседника. Жалюзи были плотно задернуты, чтобы солнечный свет не портил изображение на экране. Я знал (и это даже было официально записано в правилах), что все разговоры учеников во время «созвонов» прослушиваются администрацией. Для моих разговоров с Ленцом директор должен был сделать исключения. Однако, на всякий случай, мы с Робертом еще загодя оговорили, что не стоит слишком уж сильно рисковать и затрагивать «опасные» темы.
Намного лучше, чем раньше, Роберт, улыбнулся я, выразив ему взглядом благодарность. У нас очень напряженный график занятий, но морально второй год, похоже, будет легче, чем первый.
Все так, как ты и ожидал?
Да.
Прекрасно.
Нет никаких новостей о родителях? поинтересовался я, хоть и имел теперь «лазейку», с помощью которой мог несколько раз в день заглядывать во Всемирную паутину.
Ничего, Димитрис, как и следовало ожидать, покачал головой он, печально вздохнув.
Джером, Мей?
Ничего, к сожалению.
Боря не оставлял больше сообщений?
Нет. Я проверял твой аккаунттам есть несколько сообщений от твоих знакомых, но не от него.
Хоть я и мог втайне пользоваться Интернетом, я не заходил в свои аккаунты в социальных сетях, чтобы не выказывать друзьям свое присутствие онлайнэто было слишком рискованно.
Впрочем, насколько я знаю, в том регионе, где расположено его поселение, э-э-э Наш Замок, сейчас сравнительно спокойно, продолжил Роберт.
«Насколько вообще может быть спокойно на пустошах», не стал добавлять полковник.
Я не стал спрашивать о Миро и других знакомых, которые находились на территориях, контролируемых Альянсомпонимал, что такие разговоры Роберту вести не полагается по своему статусу военнослужащего.
Твой друг Энди из Канберры звонил мне, сообщил Роберт. Просил передать, что с нетерпением ждет следующего лета, чтобы повторить вашу встречу. И надеется, что в следующий раз ты наконец выпьешь с ним пивка, как мужик, а не будешь лакать свои фреши из сельдерея. Это цитата.
Что ж, посмотрим, я улыбнулся.
Я на днях созванивался с Клаудией. Она просила соединить ее с тобой во время «созвона» хотя бы на пять минут. Так что после меня сможешь и с ней перекинуться парой слов. Ну и, конечно, Дженни будет на проводепоследних десять минут она себе забронировала.
Отлично. Что происходит в мире?
Ничего особенно важного с тех пор, как ты последний раз читал новости
Мы поговорили с Робертом минут пятнадцать о том и о сем и тепло попрощались, после чего он сказал, что переключает меня на Клаудию. На экране появилось бледное лицо итальянки, обрамленное аккуратно зачесанными темными волосами, на котором застыло то самое выражение умиротворения и спокойствия с глубоко затаенной болью, которое я видел в те многочисленные разы (а их было по меньшей мере пять или шесть), которые я разговаривал с итальянкой за время каникул. Интерьер тоже был мне знакомона находилась в своей туринской квартире.
Привет, по лицу Клаудии растеклась искренняя теплая улыбка, говорящая о том, что передо мной один из очень немногих людей на этой планете, которым на самом деле небезразлична моя судьба. Надо же. Такое хорошее изображение.
Привет, Клаудия, улыбнулся ей я. Хорошо выглядишь!
Да брось, смущенно улыбнувшись, она неловко поправила свои волосы. Я даже краситься перестала. Знаешь, эта работа на дому здорово распускает человека. Так-с, у нас пять минут, да?
К сожалению, кивнул я. Мне дается всего полчаса на сеанс связи, а последние десять минут забронировала себе Джен.
Ну конечно, конечно! забеспокоилась Клаудия. Я и этих пяти минут не хотела у вас красть. Я же понимаю, что приятнее пообщаться с любимым человеком, чем с нудной старой подругой, да еще и ненакрашенной
Да брось ты. Мне всегда очень приятно тебя слышать.
Как ты там вообще?
Все хорошо. Намного лучше, чем раньше. Уверен, я с легкостью перенесу этот год.
Я не рассказывал Клаудии о договоренностях с Сайджеломне потому, что не доверял ей, а из соображений безопасности (все средства связи в наше время прослушиваются, и неосторожное слово, попавшее в сеть, могло вызвать кучу проблем). Однако взглядом и улыбкой я всячески попробовал дать ей понять, что я правда в порядке.
Занятия, должно быть, напряженные?
Да, есть немного. Но я вроде бы справляюсь. А как ты? Все еще занимаешься переводами?
Ну, в основном, уклончиво ответила она. Еще занимаюсь кое-какой общественной деятельностью, но это так, мелочи, и вообще, не для телефонного разговора. Надеюсь, что когда-нибудь мы с тобой сможем встретиться и обсудить все это.
Но у тебя все в порядке? уточнил я, почувствовав какое-то волнение в ее голосе при словах «не для телефонного разговора».
Да, конечно. Тебе точно не стоит об этом беспокоиться, кивнула она. Ладно, я не хочу отнимать у тебя много драгоценного времени. Просто хотела взглянуть на тебя и убедиться, что ты в порядке. Ты, наверное, уже хочешь побыстрее услышать Джен. Представляю себя, каково вам, бедняжкам, переносить разлуку. Любимые люди должны быть рядом. Нет ничего хуже, чем быть лишенным этого.
На последних словах ее голос дрогнул и в моей голове вдруг пронесся целый вихрь непростых мыслей, в которых фигурировала Клаудия, мой отец и моя мать. Помотав головой, я отогнал от себя не ко времени нахлынувшее наваждение.
Дженет, надеюсь, на меня не обижается? спросила Клаудия с беспокойством.
Нет-нет, что ты, рассмеялся я. Пожалуйста, не воспринимай это всерьез. Она просто заметила, что мы с тобой часто созваниваемся, и решила расспросить, кто ты. Она немного ревнует, что ли.
Ревнует? удивленно и смущенно улыбнулась итальянка, вновь поправил свои волосы. Да брось ты. Что за ерунда. Дженетмолодая и красивая девушка, и ты любишь ее, я знаю. Она не должна тебя ревновать. А я, в конце концов, слишком стара, чтобы ревновать ко мне.