Усмехнувшись в лицо Энди и остальным, собравшимся вокруг меня, как шакалы, я начал приседать. Первые сто раз пошли неплохостолько раз я неоднократно приседал на физкультуре. Следующие сто выполнить было несколько тяжелее. По лбу и спине стекали капли пота, дыхание учащалось. Но, стоило мне взглянуть на лица окружающих учеников (вокруг собралось уже десятка три), которые только и ждали, пока на моем лице отразится гримаса боли и я зашатаюсь от напряженияя закусил губу, выдавил из себя презрительную усмешку и продолжил. Под конец третей сотни мои ноги уже слегка дрожали, но я так и не остановился. Распрямившись, посмотрел на Коула торжествующе.
Хм. А он здоровый, хмыкнул кто-то за спиной Энди. В следующий раз начинай с пятисот. Наказаниеэто не наказание, если оно безболезненно.
Так и сделаю, кивнул староста 22-го отряда. А ты, Сандерс, отправляйся стирать свою униформу. Ты пропотел, а она должна быть безукоризненно чистой. Завтра проверю качество стирки. Если увижу, что ты не старалсябудешь приседать пятьсот раз, а потом снова стирать. Понятно?
Я глянул на него все с той же вызывающей усмешкой. Но от мысли, что мне предстоит приседать пять сотен раз решимости несколько поубавилось. Я и так едва ощущал ноги.
Понятно, я спрашиваю?
Понятно, злобно пробормотал я.
Еще одна экзекуция ожидала меня в тот же день перед сном.
Целых два часа с 19:30 до 21:30едва ли не единственное время, когда ученики пользовались относительной свободой, так как могли в это время выполнять заданные преподавателями домашние заданияменя заставляли застилать постель и правильно складывать вещи в тумбочке. Делалось это методом «повторениемать учения», что означало многократное сбрасывание на пол не идеально застеленной постели и плохо сложенных вещей из тумбочки. Мои соседи по комнате поначалу, кажется, наслаждались этим зрелищем, но затем оно им приелось и они занялись своими делами. Даже дежурному по общежитию, который поначалу проводил «дрессировку», через час это занятие наскучило, и он попросил кого-нибудь его подменить. Добровольцем, естественно, вызвался Шейн. Понаблюдать за представлением время от времени заходили ученики из других комнат, которые, зависимо от степени их наглости и подлости, либо просто усмехались, либо издевательским тоном давали мне какие-то «ценные советы», провоцируя меня на грубость.
К самому концу процесса в комнату зашел Энди.
Это уже намного лучше, взглядом оценив мою идеально застеленную постель и заглянув в тумбочку, кивнул староста отряда. Хорошая работа Шейн.
Рад стараться, Энди, гордо усмехнувшись, ответил «дрессировщик».
Я едва заметно выдохнул, чтобы выпустить накопившийся гнев и не дать этим засранцам еще один повод применить ко мне физическое наказание. Глянув на меня, Энди сказал:
То, чем ты здесь два часа занималсяэто не наказание, а обучение. Еще несколько таких же тренировок, и нам не придется краснеть по утрам из-за того, что абитуриент, приписанный к нашему отряду, не умеют застилать постель и опаздывает к утреннему построению.
Обучение обязательно должно включать в себя унижение? переспросил я.
Тебя никто не унижал. Мы все через это проходили. В традициях интернатасуровое обращение с новичками. Вас, салаг, принято тыкать носом в ваши ошибки, а если вы намереваетесь сделать что-нибудь не такне останавливать, а позволять обжечься, чтобы лучше запомнили. Считается, что так вы быстрее учитесь.
А по-моему, кое-кому здесь это просто доставляет удовольствие, сказал я, уничтожающе посмотрев на Шейна, а затем посмотрел на Энди:А еще кое-кто чувствует упоение своей крошечной властью и использует ее, чтобы применять наказания по любому поводу.
Если ты считаешь, что с тобой поступают несправедливоможешь пожаловаться заведующему по воспитательной работе, он твой куратор, выдержав мой взгляд, спокойно ответил Энди. Мой тебе совет, Сандерс: не наживай себе врагов понапрасну. Ты не выглядишь полным тупицей. Так что, надеюсь, быстро усвоишь: здесь надо соблюдать правила, нравятся они тебе или нет
30 минут до отбоя! прозвучал в коридоре голос дежурного.
Что ж, пора готовиться к отбою, кивнул Коул. Запомни, что я тебе сказал, Сандерс. Если будешь слушать советы старших, может быть, будешь получать меньше чем две дисциплинарки в день.
Спасибо за заботу, Коул, ядовито ответил я.
17 апреля 2077 г., суббота. 3-ий день.
После стычки, которая произошла у меня с Коулом на второй день, я бы никогда не подумал, что первым я сойдусь именно с ним. Но случилось как раз так. И связывающим звеном между нами стал спорт.
В отсутствие других занятий, которые бы приносили мне хоть какое-то удовольствие и забвение, я начал проводить за физическими упражнениями едва ли не все свое свободное время. И, как оказалось, я был в этом не одинок. Лишь немногие ученики интерната ограничивались обязательной утренней и вечерней физкультурой. Практически весь 22-ой отрядпо крайней мере дюжина из шестнадцати парнейпри первой же возможности отправлялись в здешний спортивный комплекс, на стадион или на открытую спортивную площадку. Среди второкурсников особой популярностью пользовались регби, а также бокс. Это была прекрасная возможность выплеснуть накопившиеся эмоции: подвигаться, покричать, врезать кому-нибудь как следует или шибануть плечом, и при этом все это никем не запрещалось, а даже поощрялось.
В субботу, после восьмичасового испытания тошнотворными подготовительными курсами, я воспользовался свободным временем, чтобы отправиться в атлетический зал, потому что иначе мог бы выместить накопившееся раздражение на ком-то другом, схлопотав очередную дисциплинарку. Коул случайно заметил, как я тренируюсь с грушей.
Неплохая техника, понаблюдав за мной со стороны, похвалил он. Давно боксируешь, Сандерс?
Два года, отерев пот со лба, ответил я. А что?!
Из нашего отряда пятеро ребят боксируют. Включая меня. Я, чтоб ты знал, в прошлом году стал вице-чемпионом интерната и участвовал в отборочном турнире на юношескую олимпиаду.
Да что ты говоришь? усмехнулся я, оглядев атлетическое сложение Коула. И ты хочешь взять у меня пару уроков, чтобы в этом году тебя не поколотили на отборочном так, как в прошлом?
Похоже, моя самоуверенность ему понравилась.
Мы тренируемся по вечерам. Если хочешьприсоединяйся этим вечером, усмехнувшись в ответ на мою браваду, сказал Энди. Заодно и посмотрим, что ты умеешь, кроме как языком чесать. Если, конечно, не боишься.
Ты что, шутишь? я расплылся в улыбке. Шанс заехать тебе в щи как следуетэто просто подарок для меня. Скажи, а Шейн случайно с вами не тренируется?
Что ж, тогда сегодня в полвосьмого, после ужина, кивнул Энди.
Этим вечером старосту 22-го отряда ждал сюрприз. Вряд ли он ожидал, что пятнадцатилетний парень, которому он предложил поспарринговаться забавы ради, да еще чтобы немного сбить с него спесь, угостил его таким хуком справа, что даже защитный шлем не спас его от нокдауна.
Это была едва ли не первая приятная эмоция, которую я испытал с момента попадания в эти стены. Но, что еще важнее, во взгляде Коула, после того, как я помог ему подняться на ноги, скользнуло нечто очень похожее на уважение. Такие же лица были и у окружающих четверых ребят (жаль, в их числе не было Шейна).
В этот момент у меня появилась небольшая надежда. Я подумал, что нашел, наверное, единственный способ, которым новичок на два года младше может завоевать уважение у старшекурсников, занимающихся спортомоказаться лучшим атлетом, чем они.
Что ж, посмотрим.
18 апреля 2077 г., воскресенье. 4-ый день.
Воскресенье считалось единственным выходным днем в интернате. Однако это вовсе не означало, что ученики могли заняться всем, чем им вздумается. Утренняя побудка в этот день происходила всего лишь на час позже. Физкультура была такой же, как и в прочие дни. В 08:00 начиналась обязательная для посещения служба в церкви, размещенной на территории интерната.
Никто не интересовался у учеников, каких религиозных взглядов они придерживаются и каких придерживались их предки. Христианская религия считалась важной частью той духовности, которую в нас пытались воспитать, «одной из важнейших ценностей Западного мира, на которых зиждется Содружество наций». Поэтому приобщение к ней являлось неотъемлемой частью учебного процесса.