Эй, что за шушуканье в седьмом «а»?! громыхнул в нашу сторону зычный голосище учительницы географии. Мы для кого тут распинаемся, для себя?!
Мы мигом притихлиникто не горел желанием вывести ее из себя. Географичка по своей суровости ничуть не уступала Семену Аркадьевичу, а порой даже смотрелась серьезней. Физрук, несмотря на внушительную внешность, был добродушен, и дети это чувствовали. Своими размеренными движениями и брюшком он напоминал медведя-пандумилого и покладистого, если только его не дразнить. Алла Викторовна была из другого теста: строгая, резкая, презирающая нюни. Своими грубыми чертами лица и короткой стрижкой-ежиком жестких светлых волос она напоминала мужчину, а вернееармейского сержанта.
Она была худой и состояла, казалось, из одних лишь жил и высушенных жестких мышц. Поговаривают, что она каждый день проводит не меньше трех часов за занятиями спортом. Папа однажды обмолвился, что в темные времена она была одной из первых женщин, вступивших в экспедиционный отряд, и редкие мужчины могли соревноваться с ней в выносливости и стойкости. Даже сейчас, по слухам, она состояла в милицейском резерве и была первой по всем нормативам на сборах «народных дружинников».
Эй, девчонки! словно почувствовав мои мысли, Викторовна решила продемонстрировать свой характер и напустилась на нескольких девиц из восьмого класса, смеющихся и стрекочущих о чем-то в заднем ряду. У вас, я смотрю, есть там тема поинтереснее?! Давайте, нам всем расскажите! Что молчим?! А ну быстро вынули из ушей свои погремушки! Я кому сказала?! А это что еще такое?! Ты на бал собралась, «прынцесса»? Я для кого вчера говорила, как нужно одеваться? А?!
Минуты через две, оставив на месте не в меру нарядных и жеманных девиц одно мокрое место, географичку отправилась осматривать строй дальше.
лесбиянка, донесся до моих ушей отрывок обиженного бормотания одной из уязвленных старшеклассниц.
О Викторовне действительно все говорили, как о лесбиянке. Она совершенно открыто жила в одной квартире вместе со своей подругой и люди шептались, что они вовсе не подруги. Даже называли ее, посмеиваясь, «муженьком». Мне это казалось очень странным. Но мои мама с папой считают, что это личное дело каждого. Нормально, когда мужчинам нравятся женщины и наоборот, но случается по-другому и над такими людьми нет повода насмехаться или чураться их.
Чуть поодаль от нас стояли, наслаждаясь завершающим перекуром, восемь милиционеров. В это теплое время года они были без бушлатовлишь в камуфляжных кителях. Поверх кителей, словно грозди винограда, была навешана полевая экипировкабронежилеты, пояса с подсумками, шлемы, автоматы со складывающимися прикладами. Отрядом сопровождения командовал замкоменданта Петковбывший капитан болгарского МЧС. Завершив инструктаж подчиненных, командир приблизился к шеренге учеников, но в воспитательный процесс не вмешивался, а лишь с любопытством озирал школьников.
Старшеклассники поглядывали на Петкова с завистью и уважением. Это был настоящий офицерстройный, осанистый, с решительным взглядом. Похож на папиного крестника Миро, но постарше и поопытнее. На поясе его виднелась кобура, из которой выглядывала рукоять боевого пистолета. Оглянувшись на Джерома, я заметил, что его взгляд жадно прикован к оружию.
Джером был одет со свойственным ему расхрыстанным щегольствомон напоминал героя какого-нибудь старомодного боевика, или, вернее, косящего под него подростка. Его говнодавы были так густо покрыты комками мокрой земли и глины, будто он не собирался на пустоши впервые, а бродил по ним всю жизнь. Из той же оперы были и камуфлированные штаны, и особенно повязанная на голове красная бандана. При встрече я не удержался и отпустил по поводу этого какую-то шуточку, на что он чуть ли не всерьез обиделся.
А ты чего без очков, Лайонелл?! вывела его из раздумий неожиданно материализовавшаяся рядом Викторовна. Ослепнуть хочешь, или зрение посадить?! И где твоя лицевая повязка?!
Не беспокойтесь. Я умею вести себя на пустошах, мэм, тоном бывалого сталкера ответил Джером, улыбнувшись и достав из кармана старомодные очки-авиаторы с затемненными стеклами и видавшую виды тканевую повязку.
И откуда же, интересно, такие знания? Прогуливаешься там на досуге? прищурилась учительница.
Мальчишка в ответ лишь хитро усмехнулся. Ясно было, что выделывается. Впрочем, географичке, как я заметил, задорный настрой Джерома пришелся по душе, да и против полушутливого «мэм» она ничего не имела против.
Учителя сделали еще несколько замечаний и в который раз напомнили, что если кто-то отстанет от строя или сойдет с тропинки без разрешения, то до конца учебного года будет оставаться после уроков дежурным по уборке. Лишь убедившись, что никто из школьников не засунул в уши наушники, что лица тщательно закрыты респираторами или плотными повязками, головы покрыты капюшонами, а глазазащищены очками с затемненными стеклами, они наконец успокоились.
Ладно, гордо осмотрев свое воинство и вздохнув, молвил физрук. Пора в путь!
Признаться, момент был волнительным. Я, как и все, ощущал возбуждение. Много раз ранее эти ворота раздвигались передо мной, но все те разы я сидел на мягком сиденье автобуса, глядя на улицу сквозь пуленепробиваемое тонированное стекло. Теперь все было иначе. И всем не терпелось почувствовать, каково этобыть за пределами селения на своих двоих.
Я был обут в тщательно зашнурованные ботинки с рифленой подошвой, одет в удобные джинсы из плотной ткани и новенькую куртку спортивного покроя с капюшоном модной фирмы Winterfell поверх теплого джемпера. Заказанные папой из самого Сиднея очки, хоть и прекрасно защищали от солнца, совсем не мешали обзору. Немного раздражал лишь респиратор на лице, но на этот счет мама дала мне предельно строгие инструкции.
Как думаешь, там страшно? беспокойно спросила Мей, незаметно беря меня за руку.
Главноене отдаляться от группы, не очень-то уверенно ответил я.
Да ничего там страшного нет! повернувшись к нам и приспустив повязку, Джером легкомысленно усмехнулся и подмигнул Мей. Не так страшны пустоши, как их малюют. В них даже есть своя прелесть!
Тебе-то почем знать? подозрительно покосилась на него кореянка.
Ничего не ответив, он ухмыльнулся еще шире и отвернулся.
Прямо за воротами мы не увидели ничего особо примечательного. Язык как-то не поворачивался назвать эти места «дикими пустошами», особенно сейчас, когда сошли снега. Был вечер, на землю спустились сумеркисчиталось, что в этот период солнечная активность снижается достаточно, чтобы можно было выходить из-под защитного озонового слоя.
Дорога на полторы полосы без разметки, по которой мы сто раз проезжали на автобусе, под небольшим уклоном шла от селения вниз. На асфальте за зиму появились трещины и даже большие ямы. По сторонам лежал вымерзший серый грунт. Растительности здесь не было, если не считать мха, покрывавшего нижнюю часть тянущихся вдоль дороги столбов, соединенных проводамилиния электропередачи, ведущая к ГЭС в Доробанцу.
У края дороги тут и там стояли мелкие технические и хозяйственные постройки, в основном жалкого вида, неотапливаемые и без электричества: разные сараи, кладовые, гаражи и склады. Чуть дальше виднелся небольшой палаточный городок, в котором в теплое время года собирались люди, по разным причинам не желающие или не могущие попасть внутрь селения. Там горели несколько костров. Взрослые называли это место «Барахолкой», а еще странным словом «Дюти-фри». Папа как-то за ужином жаловался маме, что там совершаются кое-какие сомнительные торговые сделки, но комендатура закрывает на них глаза.
Ничего устрашающего на пустошах не было. Небольшой ветер временами поднимал с земли пыль и нес ее нам в глазадля того и нужны были повязки на лицо, ведь пыль, как говорили, изобиловала радиоактивными частицами. Небо было пасмурным, заходящее солнце сквозь низкие облака едва виднелось. Даже сложно поверить, что на нас сейчас направлен убийственный ультрафиолет, способный нанести здоровью серьезнейший вред.
Хотя в окружающем пейзаже не было ничего невероятного, каждый из нас считал своим долгом запечатлеть каждую деталь первого выхода на пустоши фотографией или даже видеозаписью с комментариями для видеоблога. Из-за комментариев к видео в строю раздавалось мерное бубнение. Я и сам не преминул несколько раз воспользоваться камерой. Терпеливо подождав, пока каждый сфотографирует неказистые постройки, а затем, обернувшись, сделает снимок закрывающихся ворот и внешней стены Генераторного, Петков жестом приказал продолжить движение. Его жест подхватили учителя.