Так, джумарка опустила голову. Это знание обратимо, разломы можно и закрывать. Но это никому не нужно.
Неправда, ответил Кенельм. Это нужно Багровому ордену.
Разумно, сказал Магнус. Я тоже подумал именно об этом и у меня даже есть к кому обратиться.
Я согласна. Наверное, так будет лучше для всех. Но я не хочу больше выбирать.
Возвращайся и постарайся пережить завтрашний день, ученица.
Ты будешь сражаться на стороне Гарольда?
Я обещал ему помощь. Но жизнь за него отдавать не стану.
Колдуны, вздохнул комендант.
Эфхаристео, кириос Магнос, проговорила Джаана, вновь перейдя на язык пустыни.
Спасибо и тебе, ученица. Будь осторожна.
Джаана слегка поклониласьтак, как требовал того этикет, и развернулась, чтобы пойти к коню. Развернулась достаточно быстро, чтобы успеть заметить пристальный взгляд Кенельма. И даже понять, на кого он смотрит.
Она не сказала ничего, хотя поняла многое. Лёгкий укол разочарования, ударивший под сердце, тут же растаял, как снежинка под солнцеми Джаана сказала себе, что постарается сохранить не только себя. По крайней мере хотя бы этим она сможет отплатить Кенельму за доверие.
И лишь когда ворота исчезли в ночной мгле, Джаана заговорилано не о том, что увидела. Был другой вопрос, ответ на который она хотела бы знать.
Ты ведь знал, куда мы едем, сказала она. И мог отказаться, но не сделал этого. Почему?
Я клялся не поднимать руки на короля, не выдавать его тайн и не злоумышлять против него. Сейчас я всего лишь выполнял его же приказ.
Софистика, Кенельм. Я не обвиняю тебяпросто хочу знать.
Записями Ктесифонта владеете вы, а не Красный король, и вольны распоряжаться им, как хотите. Даже если бы он приказал мне отобрать их у вас, я не сделал бы этого. Я служу королю, но я хускэрл, а не раб.
Это хорошо, Джаана глубоко вздохнула. Последнее из того, что тревожило её, исчезло, и на душе стало совсем легко. Спасибо, что помог.
Я не мог поступить иначе.
Гласис закончился, переходя в опушку Андредского леса. Дальше они ехали молча.
Завтра, думала Джаана, направляя коня к тропинке, что вела в лагерь. Завтра всё решится. Красный король сразит Чёрного, а может, наоборот, но теперь это уже неважно. Записи попадут к тому, кто сможет распорядиться ими как следует.
Знания могут нести не только пользуэтот урок оказался слишком горьким, но усвоила его Джаана навсегда.
* * *
Они ушли, сказала Хильда.
Что в лагере?
Тихо. Патрульные ходят, часовые на местах, но у шатра джумарки никого.
Значит, я иду.
Не так быстро, Хильда преградила ему путь. Ты что, хочешь отправиться на дело один?
Конечно, Йон с удивлением посмотрел на неё. Если меня схватят, то всяко убьют не сразу, сначала в кандалы закуют и допросят. А вот насчёт тебя я бы не был так уверен.
Если тебя схватят, обо мне точно не забудут. Но если я буду рядом, есть шанс, что всё пройдёт как надо.
Ладно, вздохнул Йон. Хильда, конечно, была правауж у неё-то опыта в подобных делах всяко куда больше, чем у него. И эта убогая попытка взять всё на себя тоже ни на что не годилась. За нами следят?
Я никого не заметила.
Тогда идём.
Он откинул полог палатки.
Лагерь засыпал. Сумерки уже давно уступили место ночи, но северяне слишком привыкли к зимней тьме, и следовали иному распорядкураспорядку механических часов. Те показывали ровно девять вечера.
А завтра на опушке Андредского леса начнётся бойня, и многие из тех, кто отдыхает сейчас в палатках, останутся лежать в снегу. И, возможно, к ним присоединится и сам Йон, если войска Гарольда одержат победу. Разгорячённому сражением рейтару или мушкетёру не скажешь, что тышпион. Он просто не поймёт.
Если же победит Тостиг нет. Об этом лучше не думать. Ведь тогда придётся выбирать, и Йон так и не смог придумать, на какую тропу ступить.
Будь что будет.
Мимо прошагал патруль, не обратив на теурга никакого внимания. Йону казалось, что он выглядит очень подозрительно, шатаясь по лагерю с Хильдой, но, видимо, не для этих парней. К тому же они его зналион уже видел эти лица раньше. Плевать им, что королевский маг гуляет среди шатров. Очень зря, потому что в этот раз он действительно задумал недоброе.
Шатёр джумарки, негромко проговорила Хильда. Жёлтый, впереди.
Вижу.
Места в лагере было малошатры поставили очень близко один к другому, иначе периметр слишком растянулся бы. Палатки простых кэрлов и вовсе шли рядами, и жили там по восемь человек в одной. Йону повезло, он располагался с удобствами и даже с женщиной под боком, хоть после той встречи в ванне у него ничего с Хильдой и не было. Но другие наверняка считали иначеи завидовали.
Шатёр Джааны же стоял совсем недалеко от королевской ставки, и от других его отделяло почтительное расстоянието ли намеренно, чтобы не беспокоить заморскую гостью, то ли так вышло само собой, потому как солдаты джумарку опасались, а то и откровенно боялись. А может, и то и другое вместе.
В общем-то, никакой разницы. Главное тут то, что рядом никого нет, шатёр едва виден в ночной мгле, и если действовать аккуратно, Йона тоже никто не заметитдаже на снегу.
Хвост? спросил Йон. Хильда ответила не сразу:
Я не уверена. Не знаю. Ничего не вижу, но интуиция. Чувство.
Мы не можем откладывать это.
Знаю. Но я бы отступила.
Вместо ответа Йон шагнул к палаткепрямо, не скрываясь. Крадущийся человек сразу подозрения вызывает. А если его кто сейчас увидит, всегда можно сказать, что заглянул к коллеге и не застал её.
Но внутрь он полез не сразу. Сперва следовало проверить палатку на предмет возможных ловушек.
Конечно, это был не дом Альмы, а у Йона имелось немного времени, и всё же задача предстояла не из лёгких. Ставить ловушки куда проще, чем искать ихсама нестабильность магии помогает в этом. Достаточно влить сформированный узел силы в предмет, чтобы малейшее касание высвободило его. А вот обнаружить его не так-то просто, для этого надо очень осторожно посылать в пространство тонкие иглы силы и прислушиваться к его колебаниямэху магии. Йон не считал себя мастером в этом деле, но всё же прошёл обучение в Ветеринге, и вот теперь эти знания пригодились.
Помогало и то, что не любой материал мог хранить в себе магию достаточно долгое время. Например, человеческая и животная плоть выпускала её почти сразу, а значит, страницы из пергамента зачаровать не получится. Дерево тоже годилось не всякое: именно поэтому знающие норны делали свои амулеты из строго определённых пород древесины, обрабатывая её особыми препаратами, а если была возможность, использовали чёрное, как ночь, эбеновое дерево из Джумара. Поэтому Йон прежде всего обратил внимание не на ткань палатки, а на деревянные колышки.
Но те оказались чисты, и, взяв у порога немного снега, он нырнул внутрь, готовый при малейшей опасности выскочить наружу. Ответом по-прежнему была тишина.
В руках Йона засиял слепленный только что снежок, озарив узкую постель, небольшой сундучок у изголовья и пару кожаных сумоквсё, что возила с собой джумарская колдунья. Скромно, если не сказать больше: даже сам Йон путешествовал с большим комфортом, не говоря уже о титулованных хольдарах. Но так даже лучшеменьше обыскивать.
А что, если записей не найдётся, спросил он себя? Ведь наверняка Джаана поймёт, что в её вещах копались. И на короля не подумаеттому просто незачем таким заниматься, он может попросить напрямую, а то и приказать. Что ж, в любом случае это риск.
Подсвечивая снежком, Йон принялся ощупывать магической «иглой» вещи, стараясь выделять из эха как можно больше. В умелых руках эхо позволяло понять, какого материала коснулась «игла», ведь, скажем, ткань, металл и дерево отзывались совсем по-разному. А если проникнуть иглой сквозь замочную скважину
Есть, вдруг понял теург. Эхо бумаги было не очень чётким, но слишком уж разительно отличавшимся от серого звона стали и красноватого постукивания дерева, которыми отзывался сундук. Бумага говорила иначе: желтоватым скрипом и шелестом. Да, это она.
И никаких следов магической защиты.
Сундук оказался заперт, но это не остановило Вампираощупав внутренности замка всё той же «иглой», он использовал телекинетическую хватку в качестве отмычки, и вскоре механизм щёлкнул, позволяя поднять крышку. Внутри и впрямь лежали бумагидолжно быть, записи самой Джааны. Но если эти записи настолько древние, разве они не должны быть на пергаменте? думал Йон, перебирая листы. И почти сразу понял, что ошибся: это действительно были записи Ктесифонта. Во всяком случае, именно так гласил титульный лист, и написан он был на северном наречии.