Сынок, завтрак готов. Ты в институт не опоздаешь? послышался с кухни голос матери, отвлекая от своих мыслей.
Я задумчиво посмотрел на экран телефона, который положи на стиральную машинку. Времени было ещё предостаточно.
Сейчас, крикнул я, сплевывая остатки зубной пасты в раковину.
Не хотелось её беспокоить.
На кухне меня уже поджидал завтрак, который полностью вместился в меня меньше чем за пятнадцать минут. Залив все это добро чаем, я поблагодарил маму и отправился одеваться в свою комнату.
Отец бы тобой гордился. Последний курс заканчиваешь, сказала мама, когда я выходил из кухни. Обычно она не настолько сентиментальна, но чем ближе к годовщине смерти отца, тем сильнее на неё находит.
Ага, только и смог выдавить я из себя, постаравшись ничем не выдать свои истинные эмоции.
Не люблю, когда она вспоминает об отце. К нему у меня осталось одно лишь презрение. Не могло у меня остаться ничего больше. Он бросил нас. Так я к этому относился. Неважно, что он попал в автокатастрофу и у него есть могилка на кладбище, к которой я периодически наведываюсь. Главное, что он сел за руль пьяным и оставил маму одну.
Это случилось семь лет назад. Наверное, тогда мой мир перевернулся. Это и заставило меня взяться за голову и заняться учебой. Тогда очень сильно захотелось что-то изменить, поэтому я начал с того, на что мог повлиять. Из троечника я превратился в круглого хорошиста с проскакивающими пятерками. Успешно сдал экзамены и поступил в институт. И теперь ещё несколько месяцев, диплом и наконец-то нормальная работа, а не те мелкие подработки то тут, то там.
Ещё чуть-чуть и все будет хорошо.
Захлопнув входную дверь, я насквозь прошёл свой двор, чтобы добраться до автобусной остановки. На ней уже толпилась толпа таких же, как и я. Спешащие по своими делаем люди образовали нестройную маленькую толпу, состоящую из старушек с огромными баулами, за каким-то чертом, решившим отправиться в центр города; сонных студентов, мечтающие добраться побыстрее до единственного в нашем городке института; хмурых мужчин и женщин среднего возраста, направляющихся на работу. Яркие представители спального района, ждущие маршрутный автобус, который сегодня не спешил появляться. Был бы собственный автомобиль, то не пришлось бы торчать по полчаса ежедневно на этой помнящий ещё Горбачева остановке.
Эхх, вздохнул я, отбрасывая притягательные мысли о машине и смотря на старые часы, доставшиеся мне от деда.
«Где же этот чертов автобус?»крутанулась в голове мысль, но сразу же исчезла.
Сегодня это ржавое чудо инженерной техники опаздывало, причём конкретно. Такими темпами можно было быстрее пешком дойти. Отвлёк меня от нерадостных мыслей звук с той стороны, откуда должен был подъехать автобус.
«Ну, наконец-то», мысль промелькнула и тут же испуганно юркнула в тот отдел мозга, где она появилась.
Звук, который я принял за грохот ржавого железа по недоразумению называющегося автобусом был шумом сражения, неожиданно развернувшегося вокруг меня. И я оказался в самой гуще.
Ты или это, Шиза? растерянно пробормотал я, рассматривая острую стадию психоза, запущенного до стадии аудиовизуальных галлюцинаций, что сейчас прекрасно справлялись с истреблением друг друга.
На моих глазах воин огромным двуручным мечом на пополам разрубил своего противника, брызнула кровь К горлу подкатил неприятный ком, а во рту появился противный привкус желчи. Я понял, что ещё несколько секунд и мой завтрак окажется на автобусной остановке, оставшейся единственным местом, которое мой разум не превратил в поле сражения. Это был единственный островок спокойствия, куда не пробралось щупальце хаоса, что окружил меня плотным кольцом.
Люди на остановке не обращали никакого внимания на происходивший вокруг них бой. Будто его вовсе не было. Счастливое неведенье. Вот их точно не заберут в комнату с белыми и мягкими стенами. Как-то неожиданно все получилось. Психом я себя точно не ощущал, прекрасно понимая, что это ненормально. Хотя так, наверное, думает каждый псих. Или же нет?
Пока я придавался грустным размышлениям про психушку, в которую меня непременно упрячут в скором времени, скрывать нечто подобное долго не удастся, на поле боя произошли резкие изменения.
Воины стали образовывать какое-то подобие строя. Сложно считать, когда этот хаотичный поток людей находиться в постоянном движении и к нему примыкают все новые и новые солдаты. Все это происходило под аккомпанемент человеческих криков, звона соприкасающегося металла и приказов на непонятном языке.
Ржание лошадей? Я внимательно осмотрел все поле, но ни одного животного так и не нашёл, но этот звук постепенно приближался. На каких- то внутренних инстинктах я медленно повернулся, чтобы тут же сделать несколько шагов назад. Шагов, что в итоге будут стоить слишком дорого для меня
По бескрайнему полю мчался табун лошадей, растянувшись широкой полосой, которая сужалась к центру, превращаясь в острое копьё, направленное в центр пехотинцев. Путь всадников, что неумолимо приближались ко мне, проходил прямо через мою маленькую остановку.
Именно мою!
За какие-то десять минут я прикипел к этому куску бетона, отлитому ещё в СССР, если нелюбовью, то чувству очень схожему. Просто она осталась тем маленьким островком привычного мира, с которого я не сойду даже если рядом спуститься лестница к воротам Рая, а Апостол Андрей ангельским голосом попросит идти за ним. Я вцеплюсь, как клещ, вон в ту старую скамейку и оторвать меня смогут только с ней.
Спокойно ждать пока тебя погребет лавина из нескольких сотен всадников было до дрожжи в коленках страшно. И моя маленькая мантра: «Это всего лишь галлюцинация». Уже меня не спасала. Но я как новоиспеченный фанатик какой-нибудь секты все повторял и повторял, надеясь убедить себя, что кусочки земли, вырывающиеся из-под копыт не настоящие.
Это все плод моего воображения
Мой взгляд поднялся выше, и я пристально посмотрел на отряд безмолвным участником которого был в своих снах. Вид знакомых лицо немного успокоил. Отряд двигался немного правее общего строя и выделялся из той общей массы закованных в доспехи всадников. В первую очередь разнообразными доспехами, если слева чувствовалась многолетняя рука кузнецов и кожевников одного народа, то справа был просто сброд, другой ассоциации в голове не возникло, который сбили в общую кучу и присоединили к ним.
Я заворожённо смотрел на плавные и в какой-то степени красивые маневры конницы, пока меня не отвлёк шум позади. Наверное, голову я повернул чисто по наитию. Хотелось убедиться, что мое сознание не подкинет мне никаких других сюрпризов. Ничем иным я не могу объяснить, почему обернулся.
Краем глаза зацепив одинокую фигуру, вставшую чуть правее от моей остановки и на несколько десятков метров спереди от строя пехоты, я всмотрелся в этого человека. Его глаза были направлены в сторону надвигающегося людского урагана, нёсшегося на меня. Или же именно на него? Но то, что стало происходить дальше заставило волосы на голове встать дыбом. В этом было что-то противоестественное и неправильное.
Человек в темном балахоне без какого-либо оружия стоял на пути всадников, чуть впереди от основной массы пехотинцев, которые сбились в общий строй. Единственное, что меня беспокоило это то, что я попал ровнёхонько посередине между этим безумцем и конной лавиной, которая должна была поглотить нас обоих.
А безумцем ли? Немного оторопело я смотрел на действия незнакомца. Даже забыл, что нахожусь на автобусной остановке под воздействием сильнейшей галлюцинации. Настолько его действия завораживали и притягивали взгляд. Никогда ничего подобного мне не доводилось видеть. Каждое действие этого человека было наполнено какой-то внутренней силой, заставляющей внимательно наблюдать за каждым его движением.
Происходящие вокруг сузилось до этого непонятного человека, до этой черной фигуры, застывшей на дороге нескольких сотен всадников. Он отточенными движениями начертил на земле огромный чертёж, состоящий из множество перекрученных линий, заключенных в круг. Меня впечатлило то, как быстро он это сделал. Не прошло и минуты, как он закончил.
Человек в черном балахоне отошёл от своего чертежа и удовлетворенно кивнул. Он развернулся и начал осматривать разбросанный по полю трупы людей, будто бы что-то выискивая. Он обошел несколько тел, недовольно покачивая головой. Чем-то они ему не нравились. Остановившись возле здоровенной груды железа, в которую был закован настоящий гигант, он кивнул и взялся за стальной нагрудник одной рукой, и без малейшего напряжения направился к чертежу.